Ознакомительная версия.
189
«Истина страдает часто более от горячности своих защитников, чем от своих противников».85
«Будь другом истины до мученичества, но не будь её защитником до нетерпимости».86
«Фанатизм есть всегда нарушение элементарных требований гигиены духа. Когда человек во имя любви пылает ненавистью и во имя свободы совершает насилие, он находится в состоянии помешательства, вследствие бессилия принять в себя истину о любви и свободе».87
«Никогда в этом мире ненависть не прекращается ненавистью, но отсутствием ненависти прекращается она».88
Казалось бы: давайте верить во всё, что угодно, – кроме превосходства своей веры над чужой!.. Увы, именно вера в превосходство своей веры наиболее устойчива.
Но что плохого в том, чтобы звать других к тому, в чём видишь истину, и стараться помочь им выбраться из тех тупиков, которые считаешь заблуждениями? Тут есть некая тонкая грань. По одну её сторону – доброжелательная к другому уверенность в своей вере, надежда на его постепенный приход к истине, уважение к его сложному пути продвижения к ней. По другую – отождествление с истиной себя и своих единомышленников, презрительный взгляд на всех остальных как на людей, от истины отторгнутых по собственному недомыслию или по отсутствию благодати. Тот, кто пытается балансировать на этой грани, но теряет равновесие, – чаще оступается в сторону ненависти, чем любви.
«Вполне допустимо осуждать систему и бороться против неё, но осуждать её автора и бороться против него, – всё равно, что осуждать себя и бороться против себя. Ибо все мы из одного теста сделаны, все мы дети одного творца, и божественные силы в нас безграничны. Третировать человеческое существо – значит третировать эти божественные силы и тем самым причинять зло не только этому существу, но и всему миру».89
«Не разрушай. Строй, если можешь, или помогай строить. Но если не можешь, не вмешивайся ни во что. Лучше ничего не делать, чем делать зло. Не говори никогда без искреннего убеждения. Если имеешь убеждение, служи ему, но не вреди служителям других убеждений. Если у тебя его нет, смотри. Довольствуйся ролью зрителя».90
«Среди наших чувств и убеждений есть такие, которые соединяют нас со всеми людьми, и есть такие, которые разъединяют. Будем же утверждать себя в первых и руководствоваться ими в жизни и, напротив, сдерживаться и осторожно руководствоваться в словах и поступках чувствами и убеждениями, которые не соединяют, а разъединяют людей».91
Реальное представление об учении возникает из соприкосновения с преданными ему людьми, то есть как бы с индивидуальными воплощениями этого учения, существующими вживе или в памяти человечества. Верно представить себе учение по его манифестам, уставам, символам веры или другим не персонифицированным источникам так же невозможно, как представить страну по географическим картам.
Если определённая философская система включает в себя, как частный случай, обыденное мировоззрение, это не обязательно является её достоинством или сравнительным преимуществом. Привычное и лучшее – вещи разные, иногда противоположные. Философия должна прежде всего стремиться к улучшению способа мышления, путей восприятия и осознания жизни. Для приспосабливания к привычному больше подходит слово «философичность».
Факт присутствия в учении того или иного тезиса сам по себе не всегда является характеристикой этого учения. Так государственные конституции торжественно провозглашают великие лозунги, степень осуществления которых часто близка к нулю и редко – к ста процентам.
Всё дело в том, какие из своих положений учение настойчиво разрабатывает, какие превращает в свою действительную основу. Иногда декларируемые принципы засеяны так густо, что их фактическое прореживание – чтобы получить хоть какие-то плоды – неизбежно. Тут-то и важно проследить за незаметными движениями заботливых рук.
Нередко такое прослеживание превращают в выслеживание, стараясь уличить учение во внутренних противоречиях. Уличать не в чем. Живое учение всегда претерпевает живую эволюцию, при которой одно развивается за счёт другого. Это достаточно естественно, чтобы не быть предметом упрёков, хотя и достаточно серьёзно, чтобы не упускать такое обстоятельство из вида.
«Когда говорят об опровержении философского учения, то обычно имеют в виду лишь абстрактно отрицательный смысл, а именно что опровергнутая философия не имеет больше вообще никакого значения, что она устранена и с нею покончено. Если бы это было так, то изучение истории философии стало бы совершенно безотрадным занятием, так как оно учит нас, как все выступавшие во времени философские системы находили своё опровержение. Если справедливо, что все философские системы были опровергнуты, то одновременно справедливо и утверждение, что ни одно философское учение не было и не может быть опровергнуто.
История философии показывает, во-первых, что кажущиеся различными философские учения представляют собой лишь одну философию на различных ступенях её развития; во-вторых, что особые принципы, каждый из которых лежит в основании одной какой-нибудь системы, суть лишь ответвления одного и того же целого».92
Одним из очень редких достоинств философской системы является признание ею собственной гипотетичности и ограниченности, потенциальная готовность уступить место в сознании более углублённому, более совершенному подходу. Но это не беда философии. Это беда философов.
«Если великий мыслитель хочет создать обязательное правило для грядущего человечества, то можно наверное сказать, что он взошёл на вершину своей силы и очень близок к своему закату».93
«Твёрдое и крепкое – это то, что погибает, а нежное и слабое – это то, что начинает жить».94
Из терминов, принятых для обозначения круга мировоззрения отдельного человека (философа или не философа), мне больше всего нравится слово «взгляды». Не «система», не «принципы», не «идеи» – а именно взгляды на жизненные явления с определённой, личной, индивидуальной точки зрения.
Взгляд говорит о видимом и о видящем. Он неопровержим, если честно высказан и правильно понят. Он не сводится к условиям ракурса и освещения предмета: существуют ещё многочисленные способы виденья, настолько разнообразные, что никакая степень знакомства с чужими взглядами не может быть признана абсолютной.
Насколько ограничены возможности рациональной или внерациональной передачи своих взглядов другому? Что действеннее – указание куда и как надо смотреть, чтобы увидеть видимое тобой, или непосредственное описание открывающейся тебе картины? Можно ли извлекать только пользу из внимания к различным взглядам или это оказывает и разрушающее воздействие?
Эклектика в философии практически неизбежна, но чем она напряжённее, тем большей требует сосредоточенности. Надо угадать направление силовых линий, чтобы надёжно соединить разъединённое традицией.
Созидательный эклектизм представляет собой как бы сознательный или интуитивный подбор металлов, которым следует быть переплавленными в новый металл, особый и цельный. В нём уже не отделишь одну составную часть от другой (разве только с помощью искусственных аналитических операций), он сам то и дело становится элементом новых сплавов.
Бывает и механический эклектизм, из-за которого это слово приобрело отрицательную окраску. Рано или поздно он начинает разваливаться из-за неверного соединения, несовместимости своих составляющих. Но и здесь порицание ни к чему – нужно лишь предостеречь принимающих эту технологию, чтобы избежать жертв при возможном крушении.
Стремление к синтезу воззрений не столь уж ценно, если оно направлено на притягивание чужих взглядов к своим, а не на равноправное объединение взглядов, не на поиск общей результирующей. В то же время синтез без усвоения, без личной интерпретации полученного – безлик до абсурда. Выравнивание этих двух уклонов зависит, наверное, от самого человека, который производит (в котором происходит) синтез. Вот почему никакой объективный обозреватель не поднимет нас до того уровня объективности, на который выводит зрелое пристрастие, не отрицающее чужих пристрастий.
Надо брать у крайностей их выразительность, оставляя им их ослеплённость.
Едва ли не каждый начинающий философ мечтает разрешить в своём подходе все существовавшие до него концептуальные противоречия, разрушить те заблуждения, которые мешают человечеству увидеть единую истину. Но какой бы основательностью ни отличалось созданное им учение, оно непременно становится лишь одним из соперничающих направлений мысли – и новой пищей для новых энтузиастов, жаждущих разрешить все проблемы.
Ознакомительная версия.
