могут стать причиной его
травматического развития.
Часто возникают недоразумения в отношении того, что именно в психологии понимается под словом «травма». Психологическая травма описывается как особый, тяжелый и чрезвычайный случай, исчерпывающий все ресурсы индивида. В реальности понятие травмы следует рассматривать гораздо шире. Существуют явные травмы – как, например, физическое или сексуальное насилие, – но есть также и скрытые травмы, которые тем не менее оставляют ощутимые следы в душе и на теле. По сути, о травматическом развитии и о травме отношений говорят как раз в связи с теми сценариями, что разворачиваются незаметно даже для тех, кто непосредственно от них страдает, и часто касаются отношений, установившихся между родителем и ребенком. Шандор Ференци, одним из первых исследовавший травму развития применительно к сфере психоанализа, утверждает, что травматическое развитие может иметь место, когда родители неверным образом истолковывают желания или нужды ребенка. В прошлой главе мы рассказывали о склонности многих родителей подменять потребности детей своими ожиданиями. Так вот, эта склонность может вызвать настоящую травму, из-за которой собственное «я» ребенка станет развиваться не гармонично, а фрагментарно, то есть раздробится на части, которые будут стремиться к разным, если не противоположным идеалам. И если не распознать и не исследовать эти части, они станут серьезно препятствовать нашему благополучию.
Скрытые травмы
Психологическая травма – это не только последствия сексуального и физического насилия, но и последствия отношений между родителем и ребенком, дисфункциональной динамики, существовавшей в семье годами и считавшейся нормой. Родители, не сумевшие организовать собственное «я», могут испытывать огромные трудности с тем, чтобы отвечать на эмоциональные потребности своего ребенка. И тогда «я» ребенка может, в свою очередь, получить такую же фрагментированную структуру. Главная функция отношений «родители – дети» – это дать ребенку здоровые основы для развития цельной личности и те условия, в которых он сможет структурно организовать собственное «я» – единое и гармоничное, способное присваивать значения эмоциям. Многие из сценариев, ведущих к травме развития, часто разворачиваются незаметно, потому что они ужасающе нормальны и привычны в повседневной жизни ребенка. Чтобы нагляднее объяснить важность этого явления, приведем несколько примеров.
Родитель, который привык представлять себя жертвой, жаловаться, выглядеть слабым и нуждающимся в помощи, спровоцирует таким образом обмен ролями, при котором ребенок станет в их отношениях ухаживающим лицом. Парадоксальным образом именно ребенок будет утешать своего родителя и заботиться о нем. Подобный обмен ролями лежит в основе многих форм дисфункциональных отношений во взрослой жизни. Один из примеров – так называемый синдром Венди, или синдром сестры милосердия, от которого страдают люди, добровольно решающие строить отношения с проблемными партнерами. Главная часть их «я» стремится исключительно ухаживать и заботиться о ком-либо.
К какой стратегии чаще всего прибегают родители, чтобы ребенок перестал капризничать? К обману. Основная потребность плачущего малыша в том, чтобы его утешили и успокоили. Родители не осознают всего этого, считая, что их задача – прекратить плач. Тут приходит на помощь обман. Это символ противоречия: он порождает ожидание, которому суждено впоследствии стать причиной разочарования, боли, фрустрации. Прибегая к обману, сам родитель становится противоречивым в глазах ребенка – пусть и неосознанно для последнего, – потому что на словах он обещает одно, а своими действиями демонстрирует совершенно другое.
Однако внимание! Не всякая ложь наносит вред. Попытаемся более конкретно объяснить, когда обман может вызвать в ребенке сильную фрустрацию и неуверенность.
Одно из драматических и потенциально травматических событий, которые мы все переживали, – это расставание со значимым взрослым, когда мы идем в школу. Многие родители оставляют детей у школьного входа с ободряющим: «Иди и подожди меня там, мама скоро придет». Эта ложь, на первый взгляд вполне невинная, подрывает доверие ребенка. Детское развитие проходит через обобщения: если малыш чувствует, что не может доверять матери, в результате он не будет доверять никому. А если малыш все равно будет доверять значимому взрослому, систематически и самыми разными способами обманывающему его доверие, то в результате он начнет доверять всем и не научится отличать ложь от правды.
Эти механизмы возникают в тех семьях, где используются различные уловки и притворство и где часто можно услышать такие фразы, как: «Если ты прекратишь плакать, то завтра я поведу тебя кататься на каруселях», но это завтра не наступает никогда. И вместе с тем ребенку приходится дважды подавлять свои эмоции: первый раз – чтобы не плакать и заслужить карусели, и второй – из-за отсутствия обещанной награды. «Да-да, хочешь эту игрушку? Мама ее купит», – и потом игрушка случайно оставляется где-то по дороге на кассу. А ребенок тем временем наполняется радостью и ожиданием, которое вскоре будет обмануто. «Доешь все – получишь вкусное мороженое», а потом обнаруживается, что никакого мороженого нет. Ребенку остается довольствоваться только очередной порцией несправедливости.
Дети не могут объяснить себе эти противоречия. Им не хватает опыта и когнитивных способностей, и прежде всего они запрограммированы на то, чтобы оберегать свою привязанность, – ту самую, где должны быть «в безопасности». Существуют разные варианты дальнейших событий. Например, ребенок начнет думать, что это он недостоин мороженого, не заслужил игрушки или похода на карусели. В будущем он обобщит эту мысль, распространяя ее на все и чувствуя себя недостойным: в отношениях, в профессиональной области, в том, что касается ухода за собой…
В качестве альтернативы ребенок найдет выход этой модели воспитания в полном простодушии и доверчивости. Поскольку ему важно сохранять положительный образ того, к кому он привязан, то он будет думать, что просто что-то случилось, что-то пошло не так, но его на самом деле ждали мороженое, игрушка или карусели. Ребенок научится фантазировать и жить в мире своих иллюзий. Вот откуда возникают близкие отношения, в которых один из партнеров все время бесстыдно врет, а другой безоговорочно ему верит.
В третьем варианте мы увидим доведенного до крайности, замкнувшегося в себе ребенка, в котором очень быстро после всех нагромождений лжи разовьется тотальное недоверие вообще ко всем людям. Такой ребенок вырастет во взрослого с абсолютно неприступными личными границами.
В исключительных случаях значимый взрослый (родитель) становится одновременно источником и страдания, и утешения. Достаточно вспомнить о крайне авторитарных родителях, которые психологически терроризируют своих детей, или о родителях, настроение которых постоянно скачет, а отношение к ребенку становится то нежным, то безразличным, совершенно сбивая его с толку. Во всех вышеперечисленных сценариях отсутствует физическое насилие, но при этом их травматические последствия несомненны.
Для действий, определяющих скрытые травмы, характерно то, что они систематичны и повторяются регулярно. Одного-единственного противоречия будет недостаточно, чтобы спровоцировать травматическое развитие. Для этого ребенок должен расти в условиях, где на каждом шагу его ждет неуверенность, и это случается довольно часто, поскольку в первые годы жизни он оказывается под воздействием все той же родительской модели поведения. Оптимальное развитие обеспечивается условиями, дающими ощущение надежности и предсказуемости. Для этого необходимы согласованность между обещаниями и действиями, между требованиями, предъявляемыми ребенку, и поведением родителей (например, если родитель объясняет ребенку, что кричать плохо, он должен сам избегать подобного поведения).
Эта травма появляется совершенно незаметно, что не позволяет как следует ее лечить. Впоследствии она станет причиной сильной самокритичности, от которой страдают многие. Не осознавая, какой вред им был нанесен в детстве, во взрослом возрасте некоторые люди начнут обвинять себя в аффективности, в том, что им трудно справляться с эмоциями и жизненными проблемами. Они будут чувствовать себя слабыми, неприспособленными, ни к чему не годными. Как мы уже обсуждали, никто из нас при мысли о своей очевидной уязвимости никогда не подумает: «Я не получил необходимой эмоциональной поддержки в раннем детстве». Никого из нас не научили уделять должное внимание нарушениям психоэмоциональной сферы.
Травмированные части нашего «я»
В случае травматического развития наше «я» находится в разладе с собой. Части, формирующиеся после травмы, разобщены, и таким образом возникают внутренние конфликты и несогласия. Вы можете различить часть, нуждающуюся в большем внимании, – она жаждет одобрения и близости – и вместе с тем более суровую часть, отвергающую все это и осуждающую потребность в теплых чувствах. В этих условиях границы, регулирующие ваши отношения с людьми, могут превратиться в маятник. Он будет качаться, заставляя вас то растворяться в другом человеке, то абсолютно замыкаться в себе, воплощая в жизнь дилемму дикобраза, описанную Шопенгауэром. Механизм, приводящий в движение этот маятник, – это всегда поиск уверенности. Когда вы
