научиться в таких условиях нельзя.
– Понятно, – произнес Жаб, – а как насчет эго-состояния родителя? В нем можно что-то о себе узнать?
– На мой взгляд, ответ на этот вопрос тоже отрицательный, правда, по другой причине, – ответила Цапля. – В эго-состоянии родителя мы либо воспитываем, либо критикуем. И при этом в обоих случаях повторяем слова, действия и поступки наших родителей. Вам хочется показать их и рассказать о них другим. К тому же это состояние полной уверенности, в котором новым знаниям и идеям просто нет места. В нем безраздельно правят бал устоявшиеся старые представления. Именно по этой причине нельзя поменять мнение в результате ссоры. Старые воззрения в этом случае укореняются еще глубже.
– Значит, по-вашему, – произнес после паузы Жаб, – что-то о себе я могу узнать только в эго-состоянии взрослого?
– Да, – ответила Цапля, – думаю, что так будет правильно. Ведь только в этом случае у вас появляется возможность обдумывать новые факты, оценивать собственное поведение или выслушивать мнение других, с ходу его не отвергая, а это очень и очень трудно.
– Тогда почему мне так тяжело двигаться по пути познания? – спросил Жаб. – Если ваши слова правда, то почему бы вам просто не погрузить меня в эго-состояние взрослого и сказать, что делать? Это позволило бы сэкономить уйму времени.
– Я даже не понимаю, всерьез вы говорите или нет, – ответила Цапля, – но буду исходить из предположения, что все же серьезно. Во-первых, погрузить насильно в эго-состояние взрослого изначально нельзя. К этому можно только подталкивать, как постоянно вас подталкиваю я. Но вот заставлять не могу. Взять на вооружение именно эту модель поведения можете только вы сами.
Здесь Цапля умолкла и пристально посмотрела на Жаба.
– А во-вторых? – быстро спросил Жаб, пытаясь сбросить сковавшее его напряжение.
– А во-вторых, – продолжала Цапля, – я понятия не имею, что вам делать. Своей главной целью наши психологические сеансы ставят помочь вам самостоятельно понять, как поступить. Я могу в той или иной степени облегчить этот процесс, но решать все равно вам.
– Согласен, – медленно произнес Жаб, – но почему он все-таки идет с таким скрипом?
– С таким скрипом, – ответила Цапля, немного подумав, – он идет только потому, что требует упорного труда и сознательного мышления. Для действий и поступков в двух других эго-состояниях, чтобы вести себя как родитель или ребенок, думать по большому счету и не требуется. Доподлинно зная, что надо делать и говорить, мы ведем себя совершенно бездумно. Это примерно то же, что играть спектакль.
– В каком смысле? – спросил Жаб, обожавший любительский театр.
– Это сродни любимой роли, которую мы знаем назубок. Выучили до последней строчки слова и все без исключения жесты. В качестве примера возьмите роль Злого. Он ведь прекрасно знает, как злиться. И в надлежащей ситуации (в которые он каким-то странным образом попадает очень даже часто) эта роль у него буквально отскакивает от зубов. Без всяких мысленных усилий с его стороны голос приобретает необходимую высоту и тон, он автоматически подбирает нужные слова и всем своим видом демонстрирует гневные чувства. Словом, идеально разыгрывает роль, но главное – даже не задумываясь! Со стороны может показаться, что эту постановку он репетировал всю жизнь. А поскольку играл ее уже не раз и не два, то с каждым разом совершенствует мастерство.
На лице Жаба отразилось живейшее беспокойство.
– Вы хотите сказать, – спросил он, – что злые ведут себя так преднамеренно только потому, что выбрали для себя эту роль?
– Разумеется, – ответила Цапля, – а с чего бы им иначе так поступать?
– Ну, может, их кто-то разозлил… – после недолгого молчания предположил Жаб.
– Вы, Жаб, задали чрезвычайно важный вопрос, к которому следует присмотреться внимательнее. Я не думаю, что кто-то способен внушить нам те или иные чувства, разве что с помощью принуждения и силы. Так или иначе, мы сами выбираем свои чувства и решаем, гневаться или тосковать.
– Но послушайте, – перебил ее Жаб, – никто в здравом уме не станет упиваться несчастьем и тоской. Это же полная чушь.
– Я понимаю, звучит действительно неправдоподобно, – ответила на это Цапля, – но, несмотря ни на что, все обстоит именно так. Ну сами подумайте – кто может забраться к вам в голову и заставить испытывать те или иные чувства? Нет-нет, в принципе это возможно. Другие могут оказывать на вас влияние и убеждать. Но в конечном счете только вы сами решаете, что делать с собственными эмоциями, и делаете соответствующий выбор.
Жаба охватило замешательство.
– Так вы говорите, что мы сами выбираем душевные страдания и муки? Поверить не могу.
– Да, согласна, принять такое действительно трудно, – сказала Цапля.
– Как на меня, так это просто какой-то бред, – пробормотал под нос Жаб.
Цапля его явно не услышала.
– Ладно, – ответила она, – по сути, говорить о «выборе» в данном случае не совсем уместно. В своих чувствах мы определяемся несколько иначе, чем решаем купить еще одну шоколадку. Просто этот выбор мы делаем подсознательно. Это своего рода условный рефлекс.
– Какой еще условный рефлекс? – спросил Жаб.
– Условный рефлекс представляет собой машинальную реакцию на те или иные раздражители. Вы, наверное, слышали о знаменитом эксперименте Павлова, когда у собак при звуках колокольчика, которые в их сознании ассоциировались с кормежкой, выделялась слюна. У несчастных животных на этот стимул выработался условный рефлекс. И сделать с собой они ничего не могли. Этот рефлекс приобрел автоматический характер.
– Думаю, примерно то же происходит, когда врач бьет молоточком по коленке – и у вас сама по себе подпрыгивает нога. С этим ведь тоже нельзя ничего поделать.
– Вот именно! – с энтузиазмом в голосе воскликнула Цапля. – Этот пример великолепно иллюстрирует мои слова. С той лишь разницей, что мы говорим о поведении с точки зрения эмоций. Потому что благодаря приобретенному опыту научились машинально реагировать на определенные ситуации, даже не задумываясь. Можно сказать, что, подобно собакам, мы тоже не можем с собой ничего поделать.
– Да я же о том и говорю! – перебил ее Жаб. – Но если так, то нашей вины в этом нет. Вы не можете упрекнуть меня, что я страдаю от депрессии: это было бы бесполезно.
Немного помолчав, он добавил:
– И очень нечестно.
Повисла долгая пауза, во время которой Жаб почувствовал себя очень неуютно.
– В таком случае, – наконец нарушила ее Цапля, – кто виноват в том, что в последнее время вы были так несчастны? Кто заставил вас так страдать?
Жаб задумался. Внутри что-то подсказывало, что его манит ложный путь, но, страшно оживившись, остановиться он уже не мог.
– Перво-наперво Барсук. Потом Крыс. И в некоторой степени Крот. Я
