class="p1">В книге «Ортодоксия», в главе «Этика эльфов», которую мы процитировали выше, Честертон делает акцент на этике, присущей сказкам: «Есть рыцарский урок “Джека — победителя великанов”: великанов следует убивать просто потому, что они велики. Это мужественный протест против гордыни… “Золушка” учит тому же, что и “Magnificat”: exaltavit humilibus (Господь “вознес смиренных”) [37]. Великая мораль “Красавицы и Чудовища” — полюби другого
прежде, чем он покажется привлекательным… Я говорю о взгляде на мир, который воспитали во мне сказки…»
Утверждая, что сказки в высшей степени разумны, Честертон отзывается о них как о переживаниях, — точнее, как об отражениях переживаний, но не реальности. Именно так и понимает их ребенок.
Нормальные дети старше пяти лет (в этом возрасте сказки приобретают по-настоящему большое значение для них) перестают видеть в этих историях точное описание внешней реальности. Пожелав вообразить себя принцессой, живущей в замке, маленькая девочка с полным увлечением погружается в эти фантазии, но отлично понимает, что она не принцесса, когда мать зовет ее обедать. И хотя рощица в парке временами может превращаться для ребенка в темную чащу, полную сокрытых тайн, он понимает, что она такое на самом деле. Точно так же маленькая девочка знает, что ее кукла — это не ее младенец, сколько бы она ни называла ее дочкой и ни нянчила.
Среди сказок есть и такие, где происходящее сближается с повседневностью благодаря тому, что события начинаются в комнате ребенка или во дворе, а не в хижине бедняка-дровосека на опушке огромного леса; персонажи, в свою очередь, скорее напоминают родителей маленького читателя, нежели умирающих с голоду лесорубов или королей с королевами. Однако эти реалистические элементы присутствуют наряду с исполнением желаний и фантастическими предметами. Такие сказки способны сбить малыша с толку в отношении того, что бывает на самом деле, а что нет. Как бы точно ни соответствовали они внешней реальности, внутреннему миру ребенка они не созвучны, и потому разрыв между его «внутренним» и «внешним» опытом увеличивается. Кроме того, такие сказки отдаляют его от родителей, поскольку в конечном счете у него возникает ощущение, что он, ребенок, и взрослые живут в разных духовных мирах: да, в реальном пространстве они существуют бок о бок, но в эмоциональном плане они пребывают на разных материках, пусть и временно… Между поколениями возникает барьер, что болезненно переживается и родителями, и ребенком.
Если ребенку рассказывают только правдивые истории, во многом идущие вразрез с опытом его внутренней жизни, он может сделать вывод, что многое в ней неприемлемо для отца и матери. Зачастую это приводит к отчуждению ребенка от его внутренней реальности, он чувствует себя опустошенным. В результате, когда, уже подростком, он выходит из-под эмоционального влияния родителей, у него может развиться ненависть к миру, где властвует рациональность. Он полностью погружается в пространство фантазий, словно пытаясь восполнить то, что упустил в детстве. В отдельных случаях по прошествии лет это может стать причиной полного разрыва с реальностью со всеми вытекающими отсюда последствиями, опасными как для него самого, так и для общества. В лучшем случае человек до конца дней своих будет продолжать прятать свое внутреннее «я» и ощущать неудовлетворенность внешним миром, поскольку, будучи отчужден от бессознательных процессов, не может привлечь их для обогащения той составляющей своей жизни, которая связана с реальностью. Соответственно, жизнь не будет ни удовольствием, ни немыслимой привилегией. В ситуации отчуждения, описанной выше, ничто, происходящее в реальности, окажется не способно обеспечить должное удовлетворение бессознательных потребностей. В результате человек постоянно будет испытывать ощущение неполноты жизни.
Когда внутренние процессы не берут власть над ребенком, а взрослые заботятся о нем, удовлетворяя все его важные потребности, то он способен справляться с вызовами жизни в соответствии с возможностями, доступными ему в силу возраста. Да, в такие моменты он способен разрешать возникающие проблемы. Но если мы понаблюдаем за ребятишками на детской площадке, то увидим, насколько эти моменты коротки.
Едва внутренние побуждения ребенка возьмут верх (а это случается очень часто), единственным способом хотя бы в какой-то мере совладать с ними оказывается проявить их. Возникает проблема: как сделать это, не дав чувствам захлестнуть тебя полностью? Разбираться с собственными внешними проявлениями во всем их разнообразии — чрезвычайно трудная задача для ребенка. Если же он останется без помощи, задача окажется и вовсе невыполнимой, едва только «внешнее» смешается для него с «внутренним». Самостоятельно ребенок еще не способен упорядочить и осмыслить свои внутренние процессы. Сказки предлагают ему героев, с помощью которых он может «овнешнить» происходящее в сознании такими способами, которые доступны контролю с его стороны. Они показывают, как можно воплотить разрушительные стремления в одном персонаже, получить желаемое удовлетворение от другого, отождествить себя с третьим, усмотреть идеал в четвертом и так далее, в зависимости от того, что нужно ребенку в данный момент.
Когда все мечтания ребенка находят свое воплощение в образе доброй феи; все его разрушительные стремления — в образе злой колдуньи; все страхи — в образе прожорливого волка; все требования его совести — в образе мудрого человека, на долю которого выпало приключение; весь его гнев и ревность — в образе животного, вырывающего глаза соперникам… тогда-то он наконец начинает разбираться в своих противоречивых стремлениях. И после того как это произойдет, дитя все в меньшей и меньшей степени будет вовлекаться в неодолимый хаос.
ФАНТАЗИЯ О ЗЛОЙ МАЧЕХЕ
Всему свое время, в том числе тому или иному опыту, связанному со взрослением. Детство — это период, когда нужно выстроить мост над огромной пропастью, по одну сторону от которой находится внутренняя жизнь, по другую — реальный мир. Человеку, который в детстве оказался лишен возможности фантазировать с опорой на сказки или вытеснил воспоминания об этом, сказочные истории могут казаться бессмысленными, странными, пугающими и полностью недостоверными. У взрослого, не сумевшего удовлетворительным образом интегрировать миры воображения и реальности, сказки вызывают отталкивающее впечатление. Однако взрослый, способный в собственной жизни соединить порядок, связанный с разумом, и нелогичность бессознательного, с пониманием отнесется к тому, каким образом сказки помогают ребенку осуществить подобную интеграцию. И ребенку, и взрослому, который, подобно Сократу, знает, что внутри мудрейшего из нас по-прежнему живет дитя, сказки открывают истины, касающиеся как всего человечества, так и его самого.
В «Красной Шапочке» образ доброй бабушки подвергается неожиданному замещению образом хищного волка, угрожающего погубить девочку. Как нелепо и пугающе выглядит подобная трансформация с объективной точки зрения! Можно подумать, что превращение нагоняет страху, причем совершенно ненужного, и противоречит всему, что может произойти в реальности. Но
