чтобы испытывать ощущение вознаграждения и эйфории. Повышенные результаты по шкале НДО могут сказываться и на работе миндалевидного тела — мне нравится называть эту часть мозга «пожарной сигнализацией». Миндалевидное тело отвечает за реализацию инстинкта самосохранения, и если эта часть мозга активируется слишком часто, такая чрезмерная активность может привести к появлению излишней бдительности. Мы настолько привыкаем к постоянному волнению и угрозе нашей жизни, что не в состоянии разобраться, что опасно, а что — нет. Префронтальная кора — центр управления головным мозгом — отвечает за принятие решений и играет ключевую роль в процессе любого обучения. Мне нравится думать о префронтальной коре как о взрослой части нашего мозга. Она способна проанализировать всю имеющуюся информацию, взять под контроль эмоции, которые возникают из-за получения этой информации, и помочь нам спокойно принять необходимые решения. При повышенном балле по шкале НДО функция этой части мозга нарушается, что приводит к повышенной импульсивности, сложностям с планированием и постановкой целей.
Отвечая на вопросы теста НДО, старайтесь не преуменьшать то, с чем вам пришлось сталкиваться. Нам часто свойственно думать что-то вроде: «Да это случалось, только когда у него был плохой день» или «Я знаю, что она так поступала не специально». Учитывайте лишь то, что вы ощущали, будучи ребенком, чувствовали ли вы, что вам угрожает опасность, и беспокоились ли вы, что ваш родитель может потерять контроль над собой и причинить вам вред, — считайте такие переживания неблагоприятным детским опытом. Возвращаясь к теме второй главы, хочу напомнить, что приобретение травмирующего опыта в большей мере связано с нашим убеждением, что нам самим или нашим близким угрожает реальная опасность, и в меньшей — непосредственно с тем, что конкретно произошло. В вопросах на определение степени тяжести НДО постоянно употребляется фраза «часто или очень часто», из чего я делаю вывод, что в большинстве случаев к неблагоприятному детскому опыту относятся ситуации, которые могут привести в дальнейшем к появлению КПТСР.
Наличие повышенного балла по шкале НДО не означает, что ничего нельзя изменить к лучшему или что мы обречены иметь сложности со здоровьем всю оставшуюся жизнь. Доктор Стивен Порджес изучал клиентов, которые были вынуждены длительное время справляться со стрессом, стараясь выяснить, как мы могли бы успокаиваться и менять свое состояние к лучшему. Результаты данного исследования он назвал поливагальной теорией [42]. Коротко говоря, доктор Порджес, изучая блуждающий нерв, выявил наличие третьего типа адаптивных реакций нервной системы (ранее мы полагали, что существует лишь два типа: активация или успокоение), получившего название системы социального взаимодействия. Порджес выяснил, что наша нервная система бывает не только более активна и менее спокойна или более спокойна и менее активна, но и может пребывать в состоянии умеренной активности и относительного спокойствия одновременно. В процессе социального взаимодействия наша нервная система может быть активна и при этом получать то, что ей необходимо, чтобы успокоиться. Все дело в безопасности, которую мы чувствуем благодаря истинной близости с другими людьми: в таких обстоятельствах мы способны быстро справиться со стрессом и нейтрализовать стрессовую реакцию. Это значит, что лучшим способом совладать с чрезмерной тревожностью или стрессом, который мы испытываем из-за своего неблагополучного детства, являются отношения, в которых мы чувствуем себя в безопасности и ощущаем заботу. Время, которое вы уделяете выстраиванию таких отношений, и есть настоящее лекарство и от стресса, и от любых печалей, которые имели место в прошлом.
Почему так сложно выстраивать близкие отношения с другими людьми?
Благодаря исследованию НДО мы узнали, что детство, которому сопутствовали неблагоприятные обстоятельства, может стать причиной многих проблем со здоровьем в дальнейшем. Эмоциональное развитие начинается в первый год жизни, когда устанавливается тесная связь между младенцем и его основным опекуном; мы называем такую первую близость нашим типом привязанности.
Автором теории привязанности стал британский психолог Джон Боулби, который занимался исследованиями в этой области в 1950-х годах [43]. Проработав много лет в лондонской больнице для детей Child Guidance Clinic, Боулби сфокусировал все свое внимание на изучении дистресса и огорчения, которое испытывали дети, вынужденные пережить разлуку с основным опекуном. Я использую термин основной опекун, поскольку не все дети воспитываются кем-то из родителей. В некоторых семьях и культурах о детях чаще заботится кто-то из старших родственников (например, бабушка или тетя) или даже няня. Основным опекуном считается тот, кто удовлетворяет базовые потребности ребенка, он же является и значимым взрослым, с которым устанавливается тесная связь. Боулби назвал такую привязанность «устойчивой эмоциональной связью между людьми». Он полагал, что привязанность может быть всем или ничем, то есть она либо существует в виде здоровой эмоциональной связи, либо отсутствует полностью. Тем не менее такое определение и бескомпромиссный подход не объясняли случаи, когда дети сначала были сильно привязаны к родителю, а затем не желали иметь с ним ничего общего. А значит, дело было не только в наличии или отсутствии привязанности как таковой. Дальнейшее развитие теория Боулби получила благодаря психологу Мэри Эйнсворт.
В 1970-х годах Эйнсворт разработала методику стандартизированной оценки типа привязанности у детей, которую назвала «Незнакомой ситуацией» [44]. Суть методики заключалась в наблюдении за детьми в восьми разных ситуациях, где при определенных условиях ребенок, мать и незнакомый взрослый становились близки, разлучались и встречались вновь. Каждый эпизод длился три минуты, а поведение детей Эйнсворт оценивала, основываясь на четырех критериях: 1) близость и поиск контакта; 2) способность поддерживать контакт; 3) избегание близости и контакта и 4) сопротивление контакту и успокаивающему взаимодействию [45]. Когда в эксперименте приняли участие около сотни детей, Эйнсворт смогла выделить три основных типа привязанности: безопасный, тревожно-избегающий и тревожно-устойчивый [46]. Это исследование было первым экспериментом, подтверждающим и развивающим теорию привязанности Джона Боулби, а позже, в 1990-х, две исследовательницы Мэри Мэйн и Юдит Соломон воспользовались методикой «Незнакомой ситуации» Эйнсворт и открыли четвертый тип привязанности, который назвали «дезориентированным» [47].
Эксперименты Мэри Эйнсворт продемонстрировали, что большинство детей и их основных опекунов связывал безопасный тип привязанности. Ребенок с таким типом привязанности легко успокаивается и чувствует себя в безопасности в присутствии значимого для него взрослого. Если же ребенок испытывает тревожность, он либо поворачивается к опекуну, либо каким-то образом его ищет. Этот тип формируется, когда ребенок знает, что может рассчитывать на реакцию опекуна, и уверен, что, когда он плачет, его успокоят и о нем позаботятся. Безопасный тип привязанности становится надежным фундаментом для исследования окружающего мира.
Следующий тип привязанности, описанный в исследовании Эйнсворт, — тревожно-избегающий. Дети с таким типом привязанности не имеют связи со своими опекунами, поскольку не
