У всех нас есть базовые потребности, мы учимся поведению, которое позволяет удовлетворить наши потребности в контекстах, в которых мы находимся. Эти контексты мы зачастую не выбираем, но мы должны адаптироваться к ним, если хотим выжить. Идея в том, что мы все представляем только одну версию своего "Я". Эта версия определяется уникальным паттерном взаимодействий, которые происходят между нашим жизненным опытом и нашей генетической структурой. На нас и на всех наших клиентов сильно повлияли ранние отношения привязанности, а также опыт, накопленный в раннем возрасте. Если мы будем учитывать эти социальные силы, это очень поможет нашим клиентам развить самосострадание и сострадание к другим. Это также поможет им взять на себя ответственность за работу с их текущим социальным и физическим окружением, поскольку возрастет их осознание того, как эта окружающая среда может повлиять на их жизнь.
СОЦИАЛЬНОЕ ФОРМИРОВАНИЕ ЛИЧНОСТИ
В терапии полезно помочь клиентам разобраться, как текущий опыт связан с социальным контекстом в их жизни. Кратко коснемся их использования в терапии. Мы ограничены рамками книги, поэтому обсудим темы вкратце. Для тех, кто хочет копнуть глубже, есть множество других ресурсов.
История и тип привязанности
В предыдущей главе мы разбирались, как в ходе эволюции человек пришел к ощущению безопасности, прежде всего в контексте связи с другими людьми, которые принимают нас и заботятся о нас [Gilbert, 2009а; 2010]. Джон Боулби изучал типы привязанности, по его стопам шли и другие исследователи. В работах этих ученых есть данные о том, как наша ранняя социальная среда формирует наше самое базовое понимание других людей и нас самих по отношению к другим. Так, ранние истории привязанности порождают относительно устойчивые типы привязанности, которые определяют то, как мы будем переживать наш опыт отношений с другими и способность чувствовать себя в безопасности в этом мире.
Разные авторы использовали разные методы классификации и маркировки типов привязанности. В рамках целей этой книги мы будем говорить о привязанности с точки зрения трех процессов, которые могут повлиять на регулирование эмоций: надежный тип привязанности, тревожно-устойчивый тип привязанности и тревожно-избегающий тип привязанности. Надежный тип привязанности обычно возникает в результате взаимодействия со значимыми взрослыми, которые чутко реагируют на наши потребности. Индивиды, для которых характерен надежный тип привязанности, понимают, что помощь доступна, если они в ней нуждаются, и разрабатывают репертуар эффективных стратегий регулирования эмоций, которым могут пользоваться [Mikulincer & Shaver, 2007]. С точки зрения CFT, отношения с надежным типом привязанности питают систему безопасности, закладывая и укрепляя нейронные сети, которые помогают людям успокаивать себя самостоятельно, эффективно работая с эмоциями, основанными на угрозах. Способные к самоуспокоению, индивиды с безопасным типом привязанности могут оставаться открытыми для своих эмоций — признавая, проживая и выражая их адаптивными способами [Mikulincer & Shaver, 2007]. Такие люди учатся ценить себя — благодаря жизненному опыту они усвоили, что достойны заботы и доброты.
Тревожно-устойчивый тип привязанности, как правило, возникает из-за того, что среда воспитания была ненадежной и непоследовательно реагировала на дистресс ребенка. Тревожно-устойчивый тип привязанности связан с потребностью в контакте, но неспособностью поверить в то, что он будет доступен в случае необходимости, или с опасением, что он может непредсказуемо исчезнуть в любой момент. Следовательно, индивид может не чувствовать успокоения даже при наличии социальной поддержки или связи. Клиенты с высоким уровнем тревожно-устойчивого типа привязанности могут испытывать чрезмерные, очень интенсивные эмоции угрозы. Возможно, они были имплицитно сформированы значимыми взрослыми, которые обеспечивали заботу только тогда, когда ребенок демонстрировал крайние уровни дистресса [Mikulincer & Shaver, 2007]. Из-за того, что эти индивиды испытывают сложности с успокоением или самоконтролем эмоций, может казаться, что они живут в системе угроз, зацикливаются на предполагаемых угрозах (руминируют) и гиперчувствительны к признакам социальных угроз. Они, как правило, интересуются другими, но им трудно управлять отношениями, и они могут очень бояться отказа.
И напротив, для индивидов с высоким уровнем тревожно-избегающего типа привязанности характерно множество стратегий маскировки, подавления или избегания своих эмоциональных переживаний. Часто их воспитывают недоступные или неотзывчивые взрослые, поэтому индивиды с избегающим типом могут стремиться установить межличностную дистанцию и "пройти путь одиночки". Поиск поддержки им может казаться рискованным, неудобным или бесполезным. Не в силах успокоить себя чувствами связи и поддержки, такие индивиды обращаются к стратегиям избегания — дистанцируются, отрицая и приуменьшая свои эмоции. Эти стратегии могут помешать эффективному выживанию, поскольку клиенты избегают проблем, а не ищут для них решения, не ищут поддержки и не стремятся посмотреть на ситуацию иначе, с более полезной точки зрения [Mikulincer & Shaver, 2007]. Как тревожные люди, с точки зрения CFT, индивиды с тревожно-избегающим типом привязанности, как видно, имеют неразвитую систему успокоения, ее недостаточно для самоуспокоения и работы со своими эмоциями. Эти люди полагаются на стратегии избегания, основанные на эмоциях угрозы (так называемые стратегии безопасности), которые часто имеют губительные долгосрочные последствия.
Клиенты не выбирают, как они чувствуют себя в отношениях с другими — безопасно или нет; как они справляются с эмоциями — уверенно или нет; и как ощущают себя — в контакте, уязвимыми или изолированными. Если бы мы могли выбирать, то, конечно, предпочли бы чувствовать себя в безопасности, уверенно и в контакте. Мы не можем изменить прошлое, но мы можем помочь клиентам начать понимать, как они стали такими, и что эти переживания — не их вина.
Терапевт: Дженни, на нашем последнем сеансе мы говорили о том, как у нас возникают чувства угрозы или безопасности, и как эти переживания организуют разум — как мы проявляем внимание, переживаем эмоции, как привыкли думать и так далее...
Дженни: Да, я помню.
Терапевт: Отлично. В CFT учитывается и то, как люди учатся чувствовать себя в безопасности или в опасности. Это зачастую связано с нашей историей отношений с другими. Мы уже немного говорили об этом — как вы научились чувствовать угрозу в социальных ситуациях после того ужасного опыта, который у вас был с другими девочками в средней школе.
Дженни: Верно. Это было ужасно. Мне было страшно общаться с другими людьми.
Терапевт: Вы стали бояться отношений, вам было трудно рисковать, доверять другим?
Дженни: Да, почти невозможно.
Терапевт: Когда это случилось, то есть, когда вы перешли в новую школу и другие девочки стали над вами издеваться, — вы говорили об этом с кем-нибудь?
Дженни: Я пыталась поговорить с мамой, но она мне не помогла. То есть, она пыталась, но я не думаю, что она поняла меня. Она сказала мне, что девушки иногда могут вести себя так, и что я не должна придавать этому большого значения.
Терапевт: Значит, она действительно не смогла вам помочь?
Дженни: Ну, ей и самой было нелегко. Они с папой только что развелись, и какое-то время до этого их отношения в браке не складывались. Было ужасно. Он ей изменял, она запила... Было так плохо, что после развода мы переехали.
Терапевт: То есть, жизнь мамы была далеко не сахар, и ей было сложно вам помогать?
Дженни: Да. Ну, она пыталась. То есть, я хочу сказать, она действительно пыталась мне помочь. Как будто она сама знала, что на самом деле плохая мать. Она иногда так говорила и пыталась искупить вину. Она покупала мне вещи — дорогие джинсы и одежду. Но в основном... (Дженни качает головой и вздыхает.)
