обратить внимание на свой плохой, воинственный характер. А затем добавляет, что нейрохирург госпиталя, куда доставили сбитого парня, убедил семью дать согласие на операцию, и теперь, несмотря на большой риск, у мотоциклиста есть шанс спастись.
Кажется, у анализа Стефано тоже есть шанс «спастись». У пациента также появилась возможность подумать о своей безрассудной и конфликтной манере вести себя со мной на сеансах и в других жизненных ситуациях вне моего кабинета.
Сновидение
На третьем году анализа сон стал основным местом метаболизации тревог Мары. Она входит в светлую комнату, и неожиданно из щелей в стене начинают появляться монстры. Они опасны, несмотря на то, что сделаны из пенорезины... Они стреляют, и если попадают в человека, то он заражается вирусом... и должен находиться в изоляции... Мара просыпается в ужасе, но затем снова засыпает, надеясь справиться с этой ситуацией. Когда пациентка засыпает, сон продолжается. Она борется с монстрами (не помнит, как) вместе со своим женихом... и монстры погибают. Выдержав короткую паузу, я как раз собираюсь высказать комментарий, когда вижу, что лицо пациентки исказилось. Я спрашиваю, что случилось. «Ничего... Ничего... Или лучше скажу... Я подумала, что так рада была рассказать вам этот сон и быть здесь, так рада, что мне захотелось броситься к вам в объятия... А в анализе этого нельзя... Я ощутила разочарование и унижение, мне было больно, захотелось расплакаться».
Я говорю ей, что нам выпала удача пережить ее сон «в прямом эфире». Сначала все было светло и радостно... Затем возник «монстр» — он появился сквозь «щель» моей короткой паузы, она боялась, что ее коммуникативный порыв останется без ответа и я буду держаться отстраненно. Монстр — это страх отказа... это «пенорезиновое» чудище из ее детства. Но, вместе борясь с этой боязнью быть отвергнутой и нежеланной, мы сможем победить его, и он исчезнет.
Мара снова обретает хорошее расположение духа, и мне удается показать еще несколько активировавшихся «монстров». Мы понимаем также, что из-за опасения «заразиться» от монстров ее поведение долго оставалось избегающим, а все негативные мысли обо мне и об анализе, как по волшебству, удалялись. Они попали в аналитическое поле сначала в качестве рассказа об избегающем поведении ее друга, а затем и в психоаналитический кабинет: Мара тщательно избегала какого-либо контакта с некоторыми частями комнаты и потому шла обходными путями до кушетки. Сейчас мы можем выступить против этих монстров и обнаружить, что их корни уходят в детство.
Так начинается наша долгая работа над «монстрами» — эмоциями, которые активирует каждая щель — разрыв коммуникации.
Если Маре кажется, что я высказал критическое замечание, или, наоборот, испугавшись, что я восприму какое-то ее замечание как критику, она опасается, что мы возненавидим и разорвем друг друга на куски. Она приносит мне рисунок, на котором изображены два кота, разрывающих друг друга на кусочки... От них остаются только «рожки да ножки» (т. е. конечности) и надпись: “The end” 41. Тогда приходится опять пережевывать все сначала.
Так происходит с любой активизировавшейся эмоцией — будь то ревность, ненависть, любовь или страсть. Все они изначально являются опаснейшими монстрами, наводящими ужас своей «беспредельностью», но главное — понять, что им можно противостоять и что они поддаются метаболизации.
Симбиоз — или, лучше сказать, архаичное стремление к симбиозу — и призван защищать от подобных ужасов. Как показало одно из сновидений, необходимо было создать пищеварительный аппарат для переваривания острой пищи, который способствовал бы выделению из щелей аффектов и чувств, а не головокружительных эмоциональных потрясений (Bezoari, Ferro, 1991b).
Монастырский сад, или контейнер для Марчеллы
В самом начале сеанса Марчелла рассказывает, что рассердилась на мужа за то, как он накануне вечером обошелся с пришедшими к ней в гости подругами. Сначала он подшутил над маленьким ростом Марии, затем, не обращая никакого внимания на Франку (женщину немного холодную, которая держится довольно официально, предпочитает разговаривать сдержанно и серьезно и происходит из очень религиозной семьи), общался с Марией в слишком доверительной манере, даже взял ее за руку, сидя на диване. Она обиделась, а уловив явное смущение Франки, почувствовала себя униженной.
Я мысленно возвращаюсь к прошлому сеансу, на котором пациентка почувствовала себя униженной из-за того, что я пошел ей навстречу, или скорее оттого, как я сообщил ей об этом. Она просила об «укороченной» неделе, пока не подрастет сын, я согласился, создав таким образом атмосферу тепла и близости, которые, как мне казалось, пациентка уже вполне могла переносить. Но я забыл о «Франке», сидящей «рядом на кушетке».
Проясняя проблему, я прибегнул к мягким нарративным интерпретациям, отталкиваясь от телевизионных передач, даже вспомнил анекдот. Мара добавила, что разозлилась на мужа, потому что он всегда перебарщивает и этим все портит. Он был похож на того садовника, который насыпает слишком много удобрений на растение, рискуя «сжечь» его. Естественно, здесь возникает проблема техники: как интерпретировать «Марию» и «Франку»? Разумеется, как отщепленные части пациентки, а также как способы функционирования поля. Можно было бы прибегнуть к прямой интерпретации или поиграть с персонажами, сослаться на предыдущий сеанс или не ссылаться, но так как мы находились на продвинутом этапе анализа, я изложил все в терминах переноса, сделал связку с предыдущим сеансом и с тем, что почувствовал, когда вел себя фамильярно, возможно, даже слишком.
Выдержав минутную паузу, пациентка ответила: «Знаете, мой муж решил испортить нам отдых, взяв с собой отца и мать. Меня ожидает скучнейший отпуск».
Интервенция в переносе вызвала к жизни скучных и серьезных персонажей — «мать» и «отца».
Я говорю, что не знаю, какой «костюм» надевать для нее, она всегда недовольна: если расслабляюсь, оскорбляется, а когда становлюсь серьезным, скучает. Она отвечает, что мне нужно найти себе костюм в полоску и тут же добавляет: «Я думаю о том, что мы еще окончательно не решили, поедут его родители или нет. И потом, Сицилия42 и правда красива, там яркие краски и, конечно, все цветет».
Сеанс продолжается, но мне важно было показать, как в поле появляются персонажи, выражающие проблемы самого поля. Здесь проблема выражения теплых чувств, невоздержанности, ригидности контейнера. И тут есть над чем поработать с помощью трансформаций, которые будут активироваться в поле.
Трансформации в галлюциноз
Отсылаю читателя к главе 2, где я уже упоминал о том, что аналитик постоянно рискует невольно произвести трансформацию коммуникации пациента в галлюцинозе. «Представления, лежащие в основе галлюциноза, отличаются от таковых в области приемлемой фрустрации. [...] Конфликт этот можно описать как противоборство относительных сил трансформации в галлюцинозе и трансформации в психоанализе» (Bion, 1965).
Нарративные трансформации
Я
