закладывая и укрепляя нейронные сети, которые помогают людям успокаивать себя самостоятельно, эффективно работая с эмоциями, основанными на угрозах. Способные к самоуспокоению, индивиды с безопасным типом привязанности могут оставаться открытыми для своих эмоций — признавая, проживая и выражая их адаптивными способами [Mikulincer & Shaver, 2007]. Такие люди учатся ценить себя — благодаря жизненному опыту они усвоили, что достойны заботы и доброты.
Тревожно-устойчивый тип привязанности, как правило, возникает из-за того, что среда воспитания была ненадежной и непоследовательно реагировала на дистресс ребенка. Тревожно-устойчивый тип привязанности связан с потребностью в контакте, но неспособностью поверить в то, что он будет доступен в случае необходимости, или с опасением, что он может непредсказуемо исчезнуть в любой момент. Следовательно, индивид может не чувствовать успокоения даже при наличии социальной поддержки или связи. Клиенты с высоким уровнем тревожно-устойчивого типа привязанности могут испытывать чрезмерные, очень интенсивные эмоции угрозы. Возможно, они были имплицитно сформированы значимыми взрослыми, которые обеспечивали заботу только тогда, когда ребенок демонстрировал крайние уровни дистресса [Mikulincer & Shaver, 2007]. Из-за того, что эти индивиды испытывают сложности с успокоением или самоконтролем эмоций, может казаться, что они живут в системе угроз, зацикливаются на предполагаемых угрозах (руминируют) и гиперчувствительны к признакам социальных угроз. Они, как правило, интересуются другими, но им трудно управлять отношениями, и они могут очень бояться отказа.
И напротив, для индивидов с высоким уровнем тревожно-избегающего типа привязанности характерно множество стратегий маскировки, подавления или избегания своих эмоциональных переживаний. Часто их воспитывают недоступные или неотзывчивые взрослые, поэтому индивиды с избегающим типом могут стремиться установить межличностную дистанцию и "пройти путь одиночки". Поиск поддержки им может казаться рискованным, неудобным или бесполезным. Не в силах успокоить себя чувствами связи и поддержки, такие индивиды обращаются к стратегиям избегания — дистанцируются, отрицая и приуменьшая свои эмоции. Эти стратегии могут помешать эффективному выживанию, поскольку клиенты избегают проблем, а не ищут для них решения, не ищут поддержки и не стремятся посмотреть на ситуацию иначе, с более полезной точки зрения [Mikulincer & Shaver, 2007]. Как тревожные люди, с точки зрения CFT, индивиды с тревожно-избегающим типом привязанности, как видно, имеют неразвитую систему успокоения, ее недостаточно для самоуспокоения и работы со своими эмоциями. Эти люди полагаются на стратегии избегания, основанные на эмоциях угрозы (так называемые стратегии безопасности), которые часто имеют губительные долгосрочные последствия.
Клиенты не выбирают, как они чувствуют себя в отношениях с другими — безопасно или нет; как они справляются с эмоциями — уверенно или нет; и как ощущают себя — в контакте, уязвимыми или изолированными. Если бы мы могли выбирать, то, конечно, предпочли бы чувствовать себя в безопасности, уверенно и в контакте. Мы не можем изменить прошлое, но мы можем помочь клиентам начать понимать, как они стали такими, и что эти переживания — не их вина.
Терапевт: Дженни, на нашем последнем сеансе мы говорили о том, как у нас возникают чувства угрозы или безопасности, и как эти переживания организуют разум — как мы проявляем внимание, переживаем эмоции, как привыкли думать и так далее...
Дженни: Да, я помню.
Терапевт: Отлично. В CFT учитывается и то, как люди учатся чувствовать себя в безопасности или в опасности. Это зачастую связано с нашей историей отношений с другими. Мы уже немного говорили об этом — как вы научились чувствовать угрозу в социальных ситуациях после того ужасного опыта, который у вас был с другими девочками в средней школе.
Дженни: Верно. Это было ужасно. Мне было страшно общаться с другими людьми.
Терапевт: Вы стали бояться отношений, вам было трудно рисковать, доверять другим?
Дженни: Да, почти невозможно.
Терапевт: Когда это случилось, то есть, когда вы перешли в новую школу и другие девочки стали над вами издеваться, — вы говорили об этом с кем-нибудь?
Дженни: Я пыталась поговорить с мамой, но она мне не помогла. То есть, она пыталась, но я не думаю, что она поняла меня. Она сказала мне, что девушки иногда могут вести себя так, и что я не должна придавать этому большого значения.
Терапевт: Значит, она действительно не смогла вам помочь?
Дженни: Ну, ей и самой было нелегко. Они с папой только что развелись, и какое-то время до этого их отношения в браке не складывались. Было ужасно. Он ей изменял, она запила... Было так плохо, что после развода мы переехали.
Терапевт: То есть, жизнь мамы была далеко не сахар, и ей было сложно вам помогать?
Дженни: Да. Ну, она пыталась. То есть, я хочу сказать, она действительно пыталась мне помочь. Как будто она сама знала, что на самом деле плохая мать. Она иногда так говорила и пыталась искупить вину. Она покупала мне вещи — дорогие джинсы и одежду. Но в основном... (Дженни качает головой и вздыхает.)
Терапевт: В основном..?
Дженни: В основном ее просто не было рядом. Когда был радом папа, она казалась недовольной, и после того, как мы переехали, она просто... (Пауза.) Она никогда не была со мной груба. Просто большую часть времени казалось, что она занята своими делами.
Терапевт: А ваш отец?
Дженни: Я росла без отца. Его не было рядом, он работал или занимался чем-то другим.
Терапевт: А когда ваш отец был радом, много ли времени вы проводили вместе? Помните ли вы, чем занимались вместе?
Дженни: Мне нравилось проводить с ним время, но радом он бывал нечасто. После развода он говорил, что хотел бы со мной видеться, но на практике было совсем иначе. У него не находилось времени повидаться на выходные, и чаще всего он просто не появлялся. Еще через какое-то время перестал звонить. Наверное, его больше интересовала новая семья (смотрит вниз, глаза увлажняются).
Терапевт: (Ждет, сохраняя молчание.)
Дженни: (Вздыхает.) То есть, у меня, наверное, не очень были родители. Да?
Терапевт: Похоже, у них было много своих дел. Это и мешало им быть радом. Помните, мы говорили о системе безопасности, и о том, как мы чувствуем себя в безопасности, общаясь с другими, кому небезразличны? Когда мы думаем обо всем этом, логично ли, что вам может быть трудно чувствовать безопасность в отношениях. То есть, вам трудно поверить, что вам придут на помощь и будут рядом, если это необходимо?
Дженни: Это логично.
Терапевт: То есть, вы усвоили, что можете рассчитывать на помощь других, когда вам это нужно. Вы узнали, что иногда они рядом, но...
Дженни: И в большинстве случаев их нет.
Терапевт: Дженни, учитывая ваш опыт, вы думаете, что виновны в том, что чувствуете себя в отношениях небезопасно? Виновны ли вы в том, не доверяете другим, когда они рядом, или это то, чему научила
