Я: Говорите о том, что вы не лучше других.
Р.: Я не лучше?
Я: Нет.
Р.: А вот это трудновато.
Я: «Это Мак Фарлейн. Не я» [61].
Р.: Ах, да. Мак Фарлейн. Я довольно-таки хорош, но на вторых ролях. Да мне не очень-то и нравится быть первым. У меня хорошо получается быть вторым, знаете ли, исполнять приказы. На самом деле я лучший второй по должности командир (смех). Ну да, я совсем не…да. Я в общем-то ничем и не отличаюсь от вас. Вы занимаетесь своим, а я своим. Пусть оно так и будет.
Я: Как вам нравится эта роль?
Р.: Очень даже. Нравится. Да. Гораздо удобнее, даже спокойнее.
Я: Ведь это старший командир получил все пули.
Р.: (Улыбаясь). Ну да, конечно. Это верно. (Смех). Ух ты! Да. Это ведь он, не так ли? Верно. Так гораздо безопаснее быть вторым. На мне чуть больше дерьма, но зато я не убит [62].
Я: А первым быть веселее.
Р.: Согласен.
Я: Теперь я хотел бы, чтобы вы были Мак Фарлейном. Вы Мак - Фарлейн, стоите во весь рост [63]. Почувствуйте, каково быть им, пусть он сам скажет. Что чувствуешь, когда ты - командир…
Р.: Хорошо, хорошо. Понял. Я Мак Фарлейн и отвечаю за четыре тысячи вояк, и мы…, я организовал их, мои младшие командиры натаскали их, все сделали, чтобы они стали организованными, дисциплинированными, единой командой. И вот я беру их на поле битвы, мы знаем, что предстоит драться. Будто свидание у нас назначено с этими чертовыми гуками. Мы будем драться с ними, мы стоим на поле битвы, и я впереди, я, э…, я прямо перед рядами солдат, я знаю, что с тактической точки зрения, чтобы победить, мне надо собой пожертвовать. И я готов, потому что я… это моя работа. Да. Я говорю это, как Мак Фарлейн. Я работаю не для себя. И вот они все там, час настал, я стою с ружьем, и - этого во сне не было, но я сейчас это чувствую - я делаю шаг вперед, целюсь и стреляю в гуков - просто стреляю. Все равно, куда стрелять - их так много. Больше одного - двух выстрелов мне не сделать. Так, хорошо, я должен собой пожертвовать [64]. Тактический маневр привлечет их огонь. Вдруг я в пуленепробиваемом жилете, но это ничего не остановит. Нет, это не Мак Фарлейн. Тот, кто надел жилет,- это опять я.
Я: Представьте, что в вас, как в Мака Фарлейна, впиваются пули.
Р.: Этого я и боюсь. Ну, хорошо. Поднимаю ружье и дважды стреляю (как-то тихо, колеблясь), залп с другой стороны, получаю прямо сюда - первая пуля бьет сюда, над сердцем. Другая в шею. А теперь они сыпятся градом, вонзаются во все тело, в ноги, мышцы, голову. А я все стою.
Я умираю, больше не будет больно, но я все равно стою непреклонно, а в меня летят пули. Я отклонился вперед, чтобы не упасть от ударов. Пули впиваются в меня, но я этого больше не чувствую. Кругом грохот выстрелов, рвется одежда, разрывается плоть, но мне уже все равно. Но во мне еще теплится сознание, скачет мысль, а что если мне оторвет ногу, и я упаду до завершения тактического приема. Это будет катастрофой для всех. Получилось не так уж и плохо,как я думал.
Я: Побудьте еще немного раненым.
Р.: Хорошо. Я и вправду думал, что это будет гораздо труднее.
Я: Постарайтесь говорить в настоящем времени, добавляя, по возможности: «Это я. Это моя жизнь». Посмотрите, появится ли какой-то дополнительный оттенок, если включать «Это моя жизнь» после описательных высказываний.
Р.: Это о ранении?
Я: Да.
Р.: X-м-м-м-м.
Я: Можно поинтересоваться? Привлечь огонь - означает ли это вызвать огонь на себя?
Р.: Да, вероятно. Как будто я попросил об этом.
Я: Намеренно?
Р.: Да.
Я: Сконцентрировав его на себе?
Р.: Да, я это сделал, э… я делаю это, как… ну, как часть героизма, но и потому что я на самом деле верю, что это моя миссия, и это главная ее составляющая. Итак, я открываю огонь?
Я: Только не забудьте говорить: «Это моя миссия. Это моя жизнь».
Р.: Хорошо, хорошо. Я собираюсь стрелять в этих, стрелять в этих гуков не оттого, что мне нравится убивать людей, просто теперь это моя обязанность. Я знаю, что на самом-то деле и не убью многих, поскольку меня самого скоро убьют. Так вот. Я пожертвую собой во имя победы в сражении. Это очень важный бой, его обязательно нужно выиграть во имя человечества и так далее, я весь в этом, это моя жизнь. Да, именно этого я и хочу, но боюсь. В жизни я хочу этого - принести большую жертву.
Я: Из гордости самоутверждения.
Р.: Нет. Во славу Ричарда. Во имя светлых идеалов человечества. Итак, со мной все в порядке. Вот теперь стрельну пару раз, приму на себя все пули, буду стоять во весь рост и принимать их на себя, потому что это моя работа, это моя жизнь - делать ее. В общем-то мне будет даже и не особенно больно. Поскольку это тоже моя жизнь, у меня не должно быть чувств, поэтому я не почувствую боль. Буду делать то, что я знаю, что должен сделать, это моя жизнь. Через все преграды - и это моя жизнь. В этом и есть смысл моей жизни. Это моя жизнь.
Я: Скажите шефу об этой своей жизни. О том, что вы герой.
Р.: Мак Фарлейн или я, или что?
Я: Попробуйте, как Ричард - Ричард его избегает, он не желает получать похвалу. Посмотрите, сможете ли вы заставить себя как Ричарда - вместо того, чтобы избегать похвалы - сказать ему. Не то, что вы действовали просто замечательно, а что вы герой.
Р.: Ну, знаете ли, я считаю, что «просто замечательно» означает, что я жду, что они скажут мне: «Да, это было великолепно. Да. Грандиозно.» Или что я был великолепен. Я хорошо поработал, и я герой. Я вел людей, после гибели Мак Фарлейна командиром стал я, я вел людей и хорошо поработал, я герой. И я заслуживаю грамоты.
Я: Вы чувствуете, что хотите этого?
Р.: Ну, и да, и нет… Да. Мне нужна грамота, как символ того, что я сделал и что я такое есть. Но я буду ее стесняться и куда-нибудь засуну, положу куда-нибудь в ящик и не буду никому показывать, в общем вот так… После того, как я получу ее. Вот что мне нужно.
Я: Может, вы составите диалог между гордым, хвастливым Ричардом и Ричардом скромным? Обыграйте эти две стороны.
Р.: Хорошо, на некоторое время побуду гордым, хвастливым Ричардом. Хотя нет. Я уже довольно нахвастал. Я буду…, я слушаю его, я лучше отвечу на весь этот вздор.
Ты, парень, считаешь себя просто великолепным. Тебе хочется, чтобы все только и говорили о твоем величии. А они говорят, а потом поворачиваются и смеются с друзьями: «Вот задница!» Ты этого хочешь, чтобы тебя все время называли задницей?
Нет, я не этого хочу. Я хочу, чтобы людям нравился во мне я, чтобы они относились ко мне, как к личности, а не как к идиотскому символу величия или благородного жертвователя, или как к выпендрежнику. Я хочу, чтобы они тянулись ко мне.
Но ты постоянно навязываешь себя, вместо того чтобы просто впустить их. Это невыносимо. Ты меня достаешь этим [65].
Знаешь ли, это уж мое дело. Ты тащишься вслед и подбираешь остатки. А я великолепен и вполне могу позволить людям знать об этом. И мне это нравится. А ты с этим ничего не поделаешь. Ничего ты не сможешь.
(Почти шепотом). Эх-хе-хе (очень грустно). Это верно!… Так оно и есть, ты прав.
Ты всегда рассуждаешь вроде бы здраво. А в то же время полон дерьма. Тебе больно от того же, что и мне, я знаю это. Но я открыт, свободен, люблю людей и им нравлюсь. А ты этого не можешь. Ты не можешь кого-то любить, когда берешь на себя инициативу и говоришь, какой ты хороший. И тебя нельзя любить таким образом, потому что нет возможности с тобой быть самим собой [66]. Ты отталкиваешь. Ты отталкиваешь во имя себя и меня тоже. Фактически тут ни для кого не остается места. И ты не получишь, чего добиваешься. А я знаю, ты добиваешься. Ты можешь не признавать этого, но добиваешься [67]. На самом деле ты слаб. Ты слаб и неуправляем. Ты неврастеник, принуждающий и безрассудный. И занимаешься дерьмом собачьим. Ты - большая куча дерьма.
Так что же ты от меня хочешь? Чтобы мне стало стыдно? Но это не мой стиль. А ты меня достал. Такого раньше не было. Должен признать, что ты прав в интерпретации. Что же теперь делать? Я скажу тебе. Я кое-что сделаю с тем, что есть.
Не уверен, что смогу, но то, что я собираюсь делать сейчас, в этом будет, возможно, больше осмысленного. Может, ты мне помог бы. Я попытаюсь слушать, если же я не буду слушать, будь добр, напомни мне, что я не слушаю. Можешь? Потому что мне это действительно надо. (Плачет). Вот чего я хочу. Надежда, что… я не хочу быть кучей дерьма. Я не хочу быть совершенным. (Все еще плачет). Черт! Я никого не знаю таким. Никто меня по-настоящему не знает! (Всхлипывает на самом деле). Боже, как больно! (Конвульсивно всхлипывает). Ах, черт! Я должен все изменить! (Пауза, голос возвращается к норме).
Вот этого я и ждал. Ты, конечно, испытал мое терпение. Ну, да ладно. Давай, что с этим делать. Знаешь? Да не беспокойся ты о напоминаниях. (Примирительно). Все равно это не сработает. Ты просто успокойся, расслабься. Пусть все идет своим чередом. Хочешь грустить, как только что, так грусти. Не нужно извиняться передо м-мной или еще перед кем. Я буду слушать… X-м-м-м. Хочу пожать твою руку. Он тоже хочет. (Вздыхает).
