Да, он поскользнулся и упал прямо в лужу. Вряд ли это произошло из-за того, что он был взволнован нашей предстоящей встречей. Скорее всего, по-шизоидному понятая им (как и мной) необходимость не встречаться взглядом со знакомым до момента приветствия заставила его сознательно контролировать свои движения, что и привело к потере координации и падению.
Я поспешил к нему. Вскоре я приблизился на расстояние, достаточное, чтобы выказать сочувствие, поинтересоваться, не нужна ли помощь. «Нет, ничего не нужно. Всё в порядке», – спокойно заявил он, стряхнул с себя воду и пошёл дальше.
«Да, уж. Порядок полный. Упал, ударился, вымок до нитки. И пошёл себе, как будто это нормально», – с удивлением подумал я. И тут же поймал себя на мысли, что и для меня подобные случаи вполне в порядке вещей.
Плохая координация движений может быть опасной в самом драматическом смысле для самого шизоида и окружающих его людей. Как-то ещё один мой приятель – обладатель доминирующего шизоидного радикала – так разыгрался, расплясался, разрезвился на студенческой вечеринке, что, топнув в танце ногой об пол, сломал себе несколько плюсневых костей и расколол пятку. Потом долго ходил в гипсе, опираясь на костыль. Повеселился, однако.
Своих габаритов шизоиды не осознают, равновесия тела не чувствуют. Всё это порождает характерные двигательные феномены.
Позы шизоидов странные, нелепые, неудобные, нефункциональные. Высокорослый человек, сидя, может казаться карликом. Его ноги, руки, туловище складываются так, что впору задаться вопросом: а есть ли у человека вообще суставы? Кажется, что поза удерживается вопреки естественной структуре опорно-двигательного аппарата.
Однажды на моих глазах в вагон метро вошла молодая женщина – высокая, хрупкая, худенькая, держа в обеих руках множество пакетов и сумок. Свободных мест, куда можно было бы присесть, в вагоне не было.
Женщина печально оглянулась вокруг и двинулась, было, дальше по проходу. Но тут она заметила, что между двумя сидящими пассажирками (а это были солидного сложения строгие эпилептоидные дамы) есть сантиметров десять свободного пространства. Не делая никаких подготовительных движений, она с той точки, где стояла, «спикировала» на этот маленький участок сиденья.
Не нужно быть знатоком, чтобы понять, что и для хрупкой женщины десять сантиметров – маловато!
Она упала на соседок, разумеется, не поместившись в эту щель, и, как сумела, распределила между ними свои части тела. Эпилептоидные гражданки только крякнули.
Они недаром держали это пространство свободным – ведь для эпилептоидов так важно, чтобы никто не покушался на их территорию (и в буквальном смысле тоже). И они хотели отдохнуть, посидеть чуть поодаль друг от друга, так, чтобы даже случайным движением не заехать в пространство соседки. И тут – такой «подарочек».
Если бы не глубокая жалость и священное недоумение, которое обычно испытывают обладатели эпилептоидного радикала к шизоидам, как к людям «не от мира сего», то расправа над непрошенной гостьей была бы страшна и коротка. Но всё вдруг обошлось.
Шизоидная попутчица, освоившись в весьма неловкой позе (одна её часть покоилась на соседке справа, другая – на соседке слева), порылась в своих сумках, нашла какую-то книжонку и стала её с увлечением читать. А чем ещё заниматься в поездке?
Шизоидный радикал проявляет себя и парадоксальной логикой поступков (что обнаруживается, в том числе, непосредственно в двигательной активности). Выбранные шизоидом пути достижения цели выглядят нелогичными. Многие их действия представляются излишними, в то время как нужные отсутствуют.
Итак, распознать в человеке шизоидный радикал можно по астеническому телосложению, высокому росту, «футлярной» или эклектичной стилистике оформления внешности, неаккуратности, неряшливости, беспорядочному, заполненному хламом обитаемому пространству, гротескной мимике, плохо координированной жестикуляции, неловким позам, нелогичной двигательной активности в целом.
Если обнаруживается хотя бы что-то одно из перечисленного, перед нами – обладатель шизоидного радикала. И дальнейшая наша задача заключается в том, чтобы понять, какого рода поведение мы можем ожидать от него.
Поведенческие особенности шизоидного радикала. Полагаю, несмотря на мои жаркие заверения, вас не оставляет впечатление, что наличие шизоидного радикала – не награда, а обуза для человека. Сложность усвоения и реализации даже банальных стереотипов поведения, непредсказуемость поступков (никогда нельзя быть уверенным, как поведёт себя шизоид, какое качество ситуации он определит, как главное), готовность в любой момент сбиться с «истинного пути» – всё это, без сомнения, затрудняет адаптацию. Особенно, в ортодоксально устроенном социуме.
Да, в шизоидный радикал заложен асоциальный тренд. Это значит, что чем большую роль он играет в характере, тем сложнее обладающему им индивиду найти общий язык с окружающими. Но шизоид не намерен сдаваться. Уничтожая условности и границы дозволенного, он расчищает себе площадку для творчества. Он интуитивно стремится к неограниченности во всех отношениях.
Отвергнутый и осмеянный, он уединяется в своём мирке и организует в нём ту жизнь, которую ему легко и приятно вести. Не понимая созданного другими, он пробует взамен сам создавать понятное ему.
Шизоид на самом деле не безобиден, порой – опасен. Не видя ничего страшного в том, чтобы мысленно или физически «поиграть», поэкспериментировать с предметами и явлениями – природными, социальными, шизоид не только самого себя, но и других людей нередко подвергает опасности.
Помню, как один юноша – студент медик, из тех, у кого, как говорится, «руки не туда пришиты» (народ не знает слова «шизоид», но метко подмечает свойства этого радикала), учился делать внутривенные инъекции. Не так, как это предписано технологией, а по-своему, в порядке «творческого» поиска. Застенки гестапо не видели ничего подобного! Больные орали от боли.
Случилось так, что я познакомился с девушкой-художницей и предложил ей принять участие в эксперименте. Эта девушка отличалась обостренной чувствительностью к своим психологическим проблемам. Ей предложили разрисовать натянутую на подрамник ткань причудливыми рисунками-разводами, по её собственному выбору – как ей хочется.
Вокруг в застывших позах стояли несколько артистов балета. Они должны были сохранять неподвижность на протяжение всего эксперимента.
Прошло пятнадцать минут, двадцать, тридцать… Девушка продолжала, в творческом поиске, очевидно, водить кистью ровно по центру холста. Я подошёл к ней и спросил, когда она намерена завершить картину.
«Что вы! – воскликнула художница. – Я только начала». На мой вопрос, а как же живые люди, принуждённые стоять так долго неподвижно, она жестковато ответила: «А это их работа».
К слову, это одно из проявлений феномена «дерева и стекла», упомянутого выше. Нередко по отношению к себе инфантильные шизоиды обнаруживают хрупкость стекла, а по отношению к другим – невосприимчивость и глухоту дерева.
Асоциальность, встроенная в шизоидный радикал, накапливаемая в социуме под флагом технического прогресса, свободы творчества, медленно, но верно приобретает апокалиптические масштабы.
Внешняя «футлярность» шизоида – лишь верхушка айсберга. Шизоид, прячась от ортодоксов, не только отпускает бороду и надевает на голову капюшон. Он жаждет создать виртуальное пространство для своего обитания, где вообще нет места ортодоксам. Он, без тени сомнения, готов заменить большинство людей и животных их электронными аналогами – роботами. Шизоидное стремление к созданию искусственного разума – не что иное, как подсознательное желание избавиться от неудобных ортодоксов.
Шизоиды отличаются также тем, что легко, без напряжения (имеется в виду, при высоко развитом интеллекте) постигая суть самых запутанных, «заумных» теорий, в то же время, не понимают «простых вещей». Легко мирятся с несуразицами, нелепицами. То и дело проявляют неожиданную грубость, бестактность. Всё это однородные явления.
