Не без удовольствия вспоминаю одну очень эффектную девушку, встреченную как-то на улице. Было очевидно, что она затратила на оформление своей внешности немало сил и средств (в этом проявился её истероидный радикал). Прототипом для девушки послужила, вероятно, какая-нибудь древнеегипетская царица. Золотые и серебряные ткани, обилие экзотических украшений, причудливая сложная причёска… Всё это было решено в едином ключе и подходило к её восточным утонченным чертам лица. Однако, тем не менее, выглядело странно и неуместно на пыльной московской мостовой. Ничего похожего на театр или цирк, из которого она, гипотетически, могла выбежать перекусить в этом отчётливо сценическом костюме, ни вблизи, ни в отдалении не было.
Сочетание шизоидной эклектичности и истероидной яркости может производить неизгладимое впечатление наряда клоуна. Так в цирке одеваются профессионалы-смехачи, нарочно напяливая на себя несовместимые по стилю вещи, чтобы развеселить публику. Но шизоид серьёзен. Более того, он рассчитывает хорошо выглядеть. В выраженных случаях эта внешняя дисгармоничность шизоидов настолько велика, что заставляет неискушенного наблюдателя думать об их интеллектуальной неполноценности. И ошибаться, конечно.
Шизоидам свойственна ещё и неаккуратность, неряшливость. Они вечно во что-то вляпаются, на что-то сядут, наступят, за что-то зацепятся, чем-то накапают на себя… Рука об руку с неаккуратностью идёт нечистоплотность. Шизоиды грязноваты. Они редко стирают свою одежду, плохо ухаживают за волосами, кожей, ногтями. Свалявшаяся шевелюра, несвежая кожа, обгрызенные, с облупившимся маникюром (или с неэстетичной «траурной каймой») ногти, а также своеобразное амбре, исходящее от тела и белья, выдают шизоида.
Перечисленные особенности оформления внешности, свойственные шизоидному радикалу, могут наблюдаться все вместе, могут – порознь: у кого-то одни, у кого-то – другие.
Но если очевиден хотя бы один из названных признаков («футляр» из одежды, аксессуаров и волос, эклектично перемешанные детали одежды, несоответствие её стиля требованиям ситуации, неаккуратность и т. д.), значит в характере человека, ставшего объектом исследования, есть шизоидность. Остальные качества до поры прячутся под социально-ориентированной «оболочкой».
Бывает, что шизоидный радикал прикрыт «оболочкой», состоящей из технологий поведения, присущих эпилептоидному радикалу. Тогда может и не быть очевидной неряшливости, неаккуратности. Или, как вариант, неаккуратность проявляется не всегда и не везде. Допустим, человек со всей тщательностью ухаживает за своим телом, но попустительски относится к одежде. Или, наоборот, хлопочет с утра до ночи, штопая, пришивая пуговицы, отмывая пятна особыми составами, обшивает, обвязывает своих домашних, но при этом забывает вовремя принять душ.
Если шизоидность прячется за эмотивный радикал, ответственный, в частности, за гармоническое оформление внешности, то видимая эклектика может быть минимальной. Ну, галстук не совсем «той» расцветки, ну, украшения не вполне гармонируют по стилю (крупноваты, мелковаты) с остальным нарядом… Не более. Однако не следует упускать из вида даже такие мелочи.
Помню, с какой бездной шизоидности в характере пришлось столкнуться при собеседовании с девушкой, которая – всего-то! – надела на палец крупный перстень, будучи одета в джинсовый костюм.
Интересные образы рождаются из сочетания истероидного и шизоидного радикалов. Выше упоминались красавица-«царица Древнего Египта», а сколько вокруг «эльфов» и «гоблинов», «суперменов», «мушкетёров», «рыцарей без страха и упрёка» или, наоборот, «вселенских злодеев»! В этих образах проявляется не только жажда истероидов быть в центре внимания и истероидная же склонность к созданию иллюзии социальной реализованности личности («да, маркетолог я неважный, но зато я – вечно юная королева эльфов!»), но и шизоидная инфантильность вместе с готовностью смешать реальность и вымысел.
При таком обилии внешних признаков, шизоидность в человеке трудно не распознать. А ведь мы ещё не приступали к обсуждению оформления пространства и двигательной активности обладателей шизоидного радикала.
Мы помним, что шизоиды отличаются от людей с ортодоксальным мышлением тем, что понятия о предметах у них формируются на основе не только главных, но и второ-, третье– и десятистепенных по значению элементов.
Из неспособности шизоида увидеть в каждом предмете его единственное полезное свойство, рождаются два важнейших для этого радикала поведенческих феномена.
Во-первых, шизоид не может разделить окружающие его предметы на устойчивые классы. Ведь, чтобы сделать это, нужно выбрать основание для классификации, и это основание должно быть одно.
Например, паспорт – это документ, удостоверяющий личность гражданина. И это в нём важнее всего. Следовательно, он должен быть помещён в группу других документов, удостоверяющих личность – к водительским правам, военному билету… И, все скопом, эти удостоверения должны быть включены в более обширную группу под названием «документы».
Тогда эту группу предметов можно будет расположить где-то в одном месте. В сейфе или в секретере. И доставать их оттуда при необходимости, и возвращать обратно по завершении надобности. Так мыслят ортодоксы. И так возникает порядок, в основе которого устойчивая (без перемены оснований) классификация и последующая ортодоксальная систематизация предметов, формирующих среду обитания человека.
А как обходится с тем же паспортом шизоид, который не может установить одно – неизменное – основание для классификации предметов?
Для шизоида любое свойство паспорта может стать основополагающим, и тогда этот предмет будет перенесён из одной группы в другую. Сегодня, скажем, он относит паспорт к документам, удостоверяющим личность. Он поступает, как ортодокс, и с его паспортом ничего необычного не происходит. Паспорт лежит в секретере.
Вдруг шизоиду приходит в голову расклассифицировать паспорт, как предмет, который может понадобиться послезавтра. И он формирует группу предметов под условным названием «то, что будет нужно послезавтра». В эту группу входят авиабилет, путёвка в дом отдыха, авторучка, бритва и носовой платок.
«Куда же всё это положить?» – мучается шизоид, придумывая «удобный» вариант размещения этих предметов, который должен сам – естественным образом – подсказать владельцу, где их можно будет легко отыскать, когда придёт время. И, наконец, придумывает. Нечто наиболее подходящее, как ему кажется.
«Как только подумаю о предстоящей поездке, так сразу и вспомню, где это всё лежит», – радуется шизоид своей творческой смекалке, умению мыслить ассоциативно. Но затем его своеобразный ум соскальзывает на другую ассоциацию, потом – на следующую, и он напрочь забывает, куда же умудрился засунуть столь необходимые вещи. Их нет – и всё тут[65].
Но ещё чаще паспорт классифицируется шизоидом как вещь, не имеющая никакого значения. И тогда этот документ может находиться где угодно, беззаботно перекладываемый с места на место или заваленный кучей других предметов.
Некая женщина умудрилась обнаружить свой паспорт… в морозильной камере домашнего холодильника. Он вмёрз в лёд. Череда событий, приведших к этому, была восстановлена ею по памяти, и вот что вышло: она принесла с рынка кусок парного мяса и бухнула его на стол, на котором лежал паспорт в пластиковой обложке. Пластик приклеился к мясу, и вместе с ним паспорт был помещён в морозильник. Где затем и был обнаружен. Всё нормально. Для шизоида.
Неспособность к классификации предметов по ортодоксальным основаниям не позволяет шизоиду упорядочивать занимаемое пространство.
Шизоид никогда не может быть уверен в месторасположении того или иного предмета – он не в состоянии запомнить, по какому основанию (признаку, свойству) он его ранее классифицировал.
Поэтому шизоид, желая предотвратить неприятности, просто раскладывает предметы на все видимые, открытые поверхности. Результатом чего становится незабываемый шизоидный беспорядок. Поиск нужных вещей осуществляется при этом путём сканирования взглядом всех возможных (а потом и невозможных) мест их пребывания.
