Шизоидный радикал заставляет своего обладателя по-своему есть, ходить, управлять автомобилем, по-своему приветствовать окружающих, даже по-своему – не как другие – произносить некоторые звуки.
Разумеется, всё это происходит без существенного затруднения адаптации этого человека к социальной среде. Тем не менее, некое – в рамках психического здоровья, но всё же – раздвоение подобной личности существует.
Однажды моя слушательница после разговора о внешних признаках шизоидного радикала (который мы с вами ещё и не начинали) задала вопрос: «У меня есть начальник. Он выглядит точно так, как вы описали. Тем не менее, никакой шизоидности я в нём не вижу. Как это понимать?» Я спросил её, может, она не всё знает о своём патроне? О его привычках, хобби?
«Он любит фотографировать», – припомнила она. Я слегка напрягся, ведь фотографирование – это род творчества. «Ну, конечно! – девушка перебила меня, – Он фотографирует строительный мусор». Стало быть, шизоидность в нём все-таки есть.
К чему же такие сложности? Зачем человеку и человечеству шизоидное мышление? Не проще ли похоронить его раз и навсегда, перестав вступать в браки с шизоидами?
О, нет! Шизоидный радикал – источник новизны, он лежит в основе неортодоксального взгляда на вещи. Без шизоидности не было бы прогресса. Человечество погрязло бы в рутине, в банальности ежедневного существования, как в невысыхающем болоте. Шизоидный радикал – это синоним творческого начала в человеке. Творчество – вот основной результат шизоидности как поведенческой тенденции.
Определение творчества, в противовес шаблонно-регламентированной деятельности, было дано нами выше, в самом начале этой главы. Предлагаю вам ещё раз внимательно перечитать эти важнейшие абзацы!
Шизоид – истинно творческая натура.
Постоянно соскальзывая с одного свойства предмета или явления на другое, вне всякой логики перескакивая с одной на другую ассоциацию, он, бедолага, готов определить в одну группу даже космическое тело и сельскохозяйственное животное. И выйдет что-то, вроде: «Рыжий месяц жеребёнком запрягался в наши сани»[63].
И ортодоксы откроют рты от удивления и восхищения, и с чувством внутренней обречённости скажут: «Нам бы такое и в голову не пришло». И это будет правдой.
А вы ещё спрашиваете, в чём социальная роль шизоидного радикала! Уже нет? Всё понятно? Ну, и хорошо. Приступаем к распознаванию этого радикала в человеке, ставшем объектом нашего интереса.
Внешние признаки шизоидного радикала. Характер проявляется во всех, без исключения, поступках человека. Собственно, поведение, со всеми его нюансами, особенностями, в том числе – наблюдаемыми, это и есть характер.
Как же нестандартное мышление шизоида обнаруживается во внешности человека? Какие признаки позволяют определить наличие у данного индивида шизоидного радикала? – К счастью для исследователя, их довольно много.
Во-первых, о наличии этого радикала говорит телосложение. Шизоидный радикал сопряжён с астеническим телосложением. В это понятие входит, прежде всего, острый межрёберный угол.
Если расположить на рёберных дугах – справа и слева – линейки (или, проще, кисти рук с распрямлёнными пальцами), то в месте их схождения под грудиной получится угол. Он-то и определяет т. н. «физическую конституцию» – телосложение человека. Острый – меньше 90 градусов – межрёберный угол, как мы уже сказали, указывает на астеническое телосложение.
Это узкая, вытянутая – в форме цилиндра – грудная клетка, длинная шея, длинные конечности (ноги, руки, пальцы); как правило, мало развитая от природы мускулатура. Общее впечатление хрупкости, ломкости, физической слабости.
Кроме того, признаком наличия шизоидности является высокий рост (независимо от типа телосложения). Так что, если перед вами высокорослый астеник – сами понимаете. Дальнейшее распознавание излишне. С другой стороны, не будем забывать, что телосложение – важный, но далеко не единственный (и, увы, не обязательный) признак радикала.
Астеник – как правило, шизоид. Но шизоид – не всегда астеник.
И если вы не обнаружили у человека астенического телосложения и высокого роста – не спешите опускать руки и прекращать поиски. Вполне вероятно, что другие признаки шизоидности вам всё же удастся определить, и шизоидный радикал займёт свое объективное место в семье радикалов, образующих исследуемый характер.
Очень много специфических указаний на наличие шизоидности содержится в манере человека оформлять свою внешность. Здесь можно обнаружить столько признаков этого радикала, что трудно даже решить, с чего начать их перечисление. Наверное, и при обсуждении внешности шизоидов нужно всё-таки оставаться ортодоксами. А ещё лучше – ортодоксами-эпилептоидами. И начать с самого главного. С так называемого «футлярного стиля» – излюбленной стилистики шизоидов.
Шизоидам неуютно среди ортодоксов.
Разумеется, они далеко не всегда придают этому осознанное значение, ведь они – как все психически полноценные люди – включены в устраивающие их социальные группы, ведут созидательную жизнь. Но интуитивно – от греха подальше – они стремятся перекрыть каналы информации, соединяющие их с внешним миром.
А что представляют собой эти каналы? Это глаза, уши, рот; вообще – лицо с его возможностями передавать информацию мимически. Это руки (особенно «говорящие» кисти), туловище, ноги. Словом, всё тело человека служит источником информации, например, о его эмоциональном состоянии, его намерениях, его предпочтениях.
Этот информационный обмен шизоиды неосознанно стремятся прекратить. Чтобы их не трогали лишний раз, не напоминали об их необычности, нестандартности.
Поэтому их любимый головной убор – капюшон. Или они сооружают вокруг головы некое подобие капюшона: длинные волосы, то и дело падающие на лицо, широкополые бесформенные шляпы, борода у мужчин.
Да, уж бороду просто так не отпускают. У бородачей всегда в голове есть какая-то нестандартная мысль, необычный образ самого себя. Бывает, что человек обрастает бородой в силу непреодолимых обстоятельств: где-то скитался, что-то искал, от кого-то скрывался вдали от цивилизации. Но тот же эпилептоид, едва дорвавшись до бритвы, с экстатическим наслаждением избавляется от буйной растительности. А шизоид сплошь покрывается волосами без внешних причин – ему так уютнее.
К капюшону и длинным волосам добавим тёмные очки, не снимаемые в пасмурную погоду и в помещении, наушники, высокий воротник, ворот свитера, шарф, обмотанный вокруг шеи и рта, до глаз. Сюда же – длиннополую верхнюю одежду (без подчёркнутой формы – наподобие балахона) с длинными, прикрывающими кисти рукавами. Вот основные атрибуты шизоидного «футлярного» стиля. Из этого футляра шизоид может подолгу не выглядывать – ему неплохо и в замкнутом пространстве, наедине с самим собой.
Шизоиды также обожают рюкзаки и большие сумки[64]. Судя по всему, они не надеются на помощь окружающих, если вдруг им что-нибудь понадобится, а у них этого не окажется под рукой (они не могут рассчитывать на свою коммуникабельность). Поэтому они так трепетно относятся к своим «системам автономного жизнеобеспечения» – рюкзакам, громоздким сумкам.
Забавно лишь то, что к этой роли их рюкзаки подготовлены плохо. В них, наряду с действительно нужными, полезными предметами, немало всякой всячины, давно утратившей товарный вид и потребительские свойства, попросту говоря – дряни. Там и сломанные зажигалки, и скомканные конфетные фантики, и грязные подушечки жевательной резинки, и неизвестные – из-за стёршейся надписи – таблетки. Словом, чего там только нет!
Однако «футлярность», «рюкзачность» – это признаки выраженного, доминирующего шизоидного радикала, пробивающегося тут и там через тонкую социально-ориентированную «оболочку» личности. В иных случаях, когда, наряду с шизоидностью, на участие в оформлении внешности претендуют и другие радикалы, к «футлярности» присоединяется эклектичность – дисгармоничное, парадоксальное смешению стилеобразующих деталей (стилистика «винегрет»). Причём эта особенность проявляется как в одежде шизоида, которая часто представляет собой некую «сборную солянку» из предметов, принадлежащих разным стилям, так и в его отношении к конкретной социальной ситуации, к требованиям социального окружения. В последнем случае это, если можно так выразиться, «социальная эклектика». Наряд человека может быть выдержан в едином стиле, но при этом совершенно выбиваться из общепринятого для данных условий стиля.
