– Думаешь, Горшков пойдёт к чёрту?
– Если очень попросить, то пойдёт. Только перед этим замучает всех расспросами: «Куда идти? Что спросить? Что сказать?»
В этом, надеюсь, вполне узнаваемом, примере фигурирует обладатель ярко выраженного тревожного радикала – «Виктор Савич Горшков». Он слывёт в компании человеком опытным, рассудительным, осторожным, который неохотно, но всё же иногда берётся редактировать деловые предложения своих сослуживцев.
А уж если взялся за это – то «выловит всех блох», т. е. обнаружит буквально все, даже самые мелкие, огрехи. При этом вердикт его известен заранее – он категорический противник новизны. А новизна неподготовленная, плохо продуманная, очевидно несвоевременная – вообще равнозначна для него концу света. С его точки зрения, люди, предлагающие новое (технологические новинки, организационные изменения, смены направлений деятельности, не согласованные заранее условия коммуникации и т. д.) – главные источники опасности. Самые плохие слова в его лексиконе: «авантюрист», «авантюра». Ими он награждает всех инициаторов новшеств и их инициативы.
Тревожный человек (в нашем примере, «Виктор Савич») в своём поведении, как будто, напоминает эпилептоида: боится потратить «лишнюю» энергию, часто пребывает в состоянии повышенной тревоги, любит, чтобы всё вокруг него подчинялось неизменным правилам. Но между этими радикалами есть принципиальная разница, накладывающая чёткий отпечаток на характеры их обладателей: у эпилептоидов переживание тревоги быстро трансформируется в агрессию, и они нападают на «источник опасности» – реальный или потенциальный.
Тревожных их тревога парализует. Их охватывает непреодолимый страх, растерянность, появляется ощущение бессилия перед «враждебными» обстоятельствами. Сопротивляться вторжению на их территорию, нападать на «обидчика» они не в состоянии, поэтому стараются просто не допускать самой возможности возникновения повода для тревоги. Отходят подальше от всего нового, неизведанного, непредсказуемого. Просят их «не беспокоить».
Посмотрите на «Виктора Савича». Как он вздрагивает и сжимается, когда к нему – неожиданно, без предупреждения – входят молодые коллеги. Как он категорически отказывается браться за незапланированное задание. Как расстраивается, когда нахваливают его профессионализм (не дай Бог, придётся соответствовать высокой оценке!). Как тяжело вздыхает, когда его всё же, напором, принуждают взяться за изучение служебной записки. Как страдает, когда оказывается, что это надо сделать прямо сейчас.
Заметьте, он боится отказать. Он принимается за дело, но его характер всё расставляет на свои места: в навязанном ему быстром темпе он не может сосредоточиться на тексте записки, её смысл ускользает от него – так проявляется свойственная тревожным растерянность.
Также до последнего сопротивляется «Виктор Савич», не желая объявить своего мнения о прочитанном. Как позже выясняется, работу он провёл, материал изучил досконально, и ему есть что сказать. Но обнаружить своё истинное отношение к чему-либо – значит взять на себя дополнительную ответственность, что для тревожного – крайне нежелательный поворот событий. Вы помните, что даже на его лице в момент появления сослуживцев в его рабочей комнате не отражается толком ни удивление, ни раздражение, а лишь испуг. Настолько он не готов показать окружающим самого себя.
И ещё несколько важных деталей. Одевается «Горшков» в буквальном (да и в переносном смысле) серо, безлико, одинаково каждый день («непременный серенький костюмчик»). Подобная внешность характерна для доминирующего тревожного радикала.
Рабочее место «Виктора Савича» находится в помещении, где, кроме него, работают и другие. Можно предположить, что он сотрудник исполнительского звена. Это очень похоже на тревожных. Они крайне редко соглашаются на продвижение вверх по служебной лестнице, боятся брать на себя ответственность за подчинённых, за больший, чем они привыкли за долгие годы, объём работы.
На достижение какого же результата направлен тревожный радикал? – На сохранение для своего обладателя привычного образа жизни, на избегание любой новизны, на консервацию условий существования в самом широком значении этих слов. Это и есть цель тревожного характера.
Информация к размышлению. Тревога, как переживание надвигающейся опасности, включена практически во все патологические состояния. Весьма нередко – это болезненное чувство. Наверное, поэтому психиатры, психотерапевты и клинические психологи так подробно классифицируют психические явления, базирующиеся на тревоге.
Есть в этих классификациях и т. н. «педанты» – люди скрупулёзные, помешанные на мелочах, совершенно не способные принять самостоятельного решения, и «тревожно-боязливые» – откровенные трусы, пугающиеся собственной тени, и «тревожно-сомневающиеся», и «застенчиво-раздражительные»… Каких только оттенков тревожных включений в характер там нет!
Не будем с ними спорить, друзья. Я лишь не поленюсь напомнить, что классификации болезней – это, по сути, акцентирование внимания на психических свойствах, мешающих человеку жить полноценной жизнью. Там подобная детализация уместна, даже необходима, чтобы понять и помочь.
В изучаемой нами методике мы опираемся на изначально полезные, адаптивные свойства личности. Наша задача – ответить на вопрос, когда же тревога становится приспособительным инструментом? В чём её адаптивные преимущества?
С этой точки зрения, целесообразно описывать тревожный радикал, как нечто единое. Поясняя при этом, что поведение разных людей при появлении у них чувства тревоги различно. И это важнее всего! Кто-то, испугавшись, сражается, кто-то бежит подальше от источника опасности, а кто-то сразу сдаётся.
Предлагаю поискать приспособительный смысл в этих вариантах реагирования.
Внутренние условия тревожного радикала. Итак, существуют три варианта реагирования человека на опасность: бегство от её источника, нападение, с намерением задушить опасный объект в зародыше, и готовность сдаться на милость победителя (или на чью угодно милость).
Первый вариант воплощён в истероидном радикале. Ему свойственно бегство в иллюзию, физическое бегство из субъективно сложной ситуации.
Второй вариант – это, конечно, эпилептоидный радикал. Подавить всех, с кем связан риск существования, организовать жёсткую систему взаимоотношений, исключающую любое инакомыслие. И т. п.
Наконец, третий вариант – это тревожный радикал. Он предлагает своему обладателю сдаться. В биологии состояние, при котором угасают жизненные функции в ответ на стресс, называется «мнимая смерть».
У этой реакции есть приспособительное значение: не каждый хищник в природе рискнет употребить в пищу дохлого зверька; пройдёт мимо и, стало быть, оставит потенциальную добычу в живых. У людей тоже существует нечто подобное в культуре общения: «лежачего не бьют».
В поведении человека «мнимая смерть», так сказать, во всей красе – явление редкое.
Значительно чаще наблюдаются различные формы частичного оцепенения, частичного «паралича воли»: вялость и рассеянность, неспособность собраться с мыслями в минуту опасности и т. п. Всё это – поведенческие феномены, свойственные тревожным натурам.
Не следует забывать, что страх (тревога) является важным средством раннего предупреждения об опасности. И, с этой точки зрения, это полезное переживание. Однако частое возникновение тревожных реакций приводит человека к ситуации, когда он начинает бояться любых – самых незначительных – изменений обстановки. Вообще опасается новизны, что оказывает наиболее существенное влияние на стилистику его поведения.
Тревожный радикал наделяет своего обладателя боязливостью, неспособностью на решительный шаг, склонностью к сомнениям и колебаниям во всех жизненных ситуациях, мало-мальски отличающихся от привычной.
