они нечасто оспаривали неумолимость данных сил и не подвергали сомнению свое собственное воздаяние и возрождение где-то далеко за пределами видимого мира. Секрет заключался в том, чтобы жить в согласии с волей богов, насколько каждый понимал это для себя: не сомневаться, не переходить черту, быть смиренным и доверять. Сегодня, если ребенок умирает от болезни, мы ждем, что санитарно-эпидемиологические центры выяснят, какой вирус вторгся в
наш мир, и тут же разработают лекарство. Если самолет падает с неба, мы требуем, чтобы Национальный совет по безопасности на транспорте выявил причину и устранил проблему до того, как взлетит
мой самолет. Этот сдвиг в ожиданиях, этот локус решения проблем объясняется не только удивительными достижениями науки и техники, сделанными за последние столетия, но и зачастую наивной верой в науку, называемой сциентизмом. Будучи новым мифом, сциентизм получил огромный кредит доверия, за пеленой которого мы уже не видим возможные последствия или объяснения, как все-таки мы должны жить и развиваться дальше, проявляя полную психологическую беспомощность перед лицом необъяснимой тайны.
На другом краю этого психологического спектра стоит неистовый фундаментализм, столь же яростный, сколь и угрожающий двусмысленностью, неопределенностью и бессилием. Как бы мы ни утверждали, что высоко ценим образование, сорок шесть процентов, или почти половина американского населения, вопреки многочисленным доказательствам обратного, верят, что Бог создал людей в их нынешнем виде за последние несколько тысяч лет. Несмотря на огромное количество доказательств природного, животного и археологического происхождения, многие все еще лелеют мысль о том, что мы – совсем недавняя ветвь развития и, конечно же, венец творения.
Многие горячо защищают религиозное учение о Сотворении мира, хотя оно полно пробелов и противоречий, которые ни один разумный и вдумчивый ученый не стал бы даже рассматривать. Почти половина американцев живут в поле этой неосведомленности. И почему? Ответ лучше всего сформулирован Юнгом: это реакция, порожденная патогенными комплексами, особенно теми, в корне которых лежит тревога, обусловленная двусмысленностью и неопределенностью. Гораздо страшнее думать, что Вселенной управляют алгоритмы и объективные силы, чем проецировать авторитарный родительский образ на огромный и расширяющийся космос, верить, что Некто управляет миром и создает историю ради нашего блага. Это говорит о нашей неуверенности в себе, о нашем инфантилизме, о том, что многие из нас готовы принять самые ребяческие фантазии в качестве плана лечения, вместо того чтобы вырасти и противостоять Вселенной как самому что ни на есть другому и неподдающемуся познанию.
Следует, однако, отметить, что некоторые научные «определенности» вполне принимаются фундаменталистами. Хотя их физика, археология и геология насчитывает всего лишь шесть тысяч лет, даже самый набожный человек, оказавшись сегодня в отделении скорой помощи, вряд ли будет настаивать на «лечении, доступном Моисею, Иисусу или Мухаммеду», откажется от анестезии и попросит заодно выпустить злых духов из его мозга.
Несомненно, наши умы и наши методы смогли добиться удивительных достижений за последние несколько столетий, однако в этом скрыт фаустовский пакт. Этот странный парадокс, пересмотренная де-факто сделка, которую отмечает Юваль Ной Харари в своей книге «Homo Deus: Краткая история завтрашнего дня»: «Люди готовы отказаться от смысла в обмен на власть» [11]. Иными словами, мы являемся уже не актерами в чьем-то чужом космическом театре, а неумелыми инженерами наших собственных судеб. В существующем постмодернистском мифе нет космического сценария, нет счастливого конца, нет ничего, что могло бы дать нам смысл. Как продолжает Харари: «Если у современности и есть девиз, то это «Дерьмо случается». И только мы можем решить, что с этим делать.
Гораздо страшнее думать, что Вселенной управляют алгоритмы и объективные силы, чем верить, что Некто управляет всем.
Образ божественного ядра в психике, или Imago Dei, менялся из века в век. Например: какое-то время на стыке XVIII и XIX веков он представлялся в виде «машины», что объясняет наличие у нас неврозов, а не чего-то другого. Само слово «невроз» появилось в Шотландии в 1790-х годах, на заре машинного века, когда врач по имени Уильям Каллен предположил, что наши эмоциональные расстройства происходят от недостатков или сбоев в неврологической «машине», коей мы все являемся. Понять эту машину – значит найти способ исправить недостатки. Позже на смену данному образу пришли другие метафоры. В конце XX века, например, американский психолог Джеймс Хиллман отметил, что битва богов разрешилась в пользу великого бога «Экономики». Все большее число людей отдавали свою жизнь, принципы, выбор и энергию в услужение этому требовательному богу, ставя его превыше других ценностей. Ввиду обширных брешей в нашей духовной жизни модернистское общество приняло для себя план лечения, предложенный пасынком бога Экономики по имени «Материализм». Как только в жизни появляются трудности – отправляйтесь по магазинам. Пока им на смену не пришли удобство и легкость интернет-магазинов, огромные, ярко освещенные торговые центры были храмами, ежедневно притягивающими миллионы верующих.
Харари зловеще предрекает появление нового образа бога в современном мире: «Данные», или, возможно, «Большие данные». Те, кто отслеживает ваши привычные расходы, ваши интересы в социальных сетях, ваши поисковые запросы в Гугл, за довольно короткое время собрали эмоциональное, духовное, экономическое, политическое и культурное досье на вас. И в процессе накопления данных они «узнают» вас лучше, чем ваши родители и ваши близкие. Недавно член правления Общества Юнга в Вашингтоне, округ Колумбия, рассказала о посещении крупного сетевого магазина. Она ни с кем не разговаривала, не пользовалась кредиткой, ничего не покупала, она всего лишь зашла в магазин, посмотрела и вышла. Три дня спустя она получила открытку с благодарностью за визит. Считали ли они электронные данные с ее кредитной карты? Использовали ли систему распознавания лиц? Отследили ли ее сотовый телефон? И кто передал эту информацию маркетологам? Харари делает убедительное заявление, что Данные – это новый бог, не просто проявляющийся в машинах, которые неустанно следят за нами, но и «считывающий» наши жизненные предпочтения и применяющий изощренные хитрости, чтобы манипулировать нашими ценностями и выбором, оказывая равносильное влияние не только на нашу жизнь, но и на подсознание. Показательным примером таких манипуляций является доказанное вмешательство российского правительства в избирательный процесс в США. Движение нашей культуры в сторону искусственного интеллекта (ИИ) порождает то, что писатель-фантаст Вернор Виндж в 1993 году назвал «сингулярностью». Этим термином он определил тот самый момент в истории развития общества, когда устаревшие модели поведения и понимания заменяются новыми в темпе, недоступном человеческому осмыслению и контролю [12]. В этом сдвиге парадигмы искусственный интеллект оказывается более гибким, быстрым и способным по сравнению с интеллектом человека. Последствия этого текущего промежуточного состояния уже
