в Л. пишет, что его сын восемнадцати с половиной лет, желающий изучать медицину, уже занимается психопатологией повседневной жизни и пытается убедить родителей в правильности моих утверждений. Я воспроизвожу один из предпринятых им опытов, не высказывая мнения по поводу предложенного толкования.
«Мой сын говорил с моей женой о том, что мы называем “случайностью”, и утверждал, что она не сможет назвать ни одну песню и ни одно число, которое пришло бы ей в голову действительно “случайно”. Состоялся следующий разговор. Сын: “Назови мне любое число, которое тебе нравится”. Мать: “79”. Сын: “О чем ты думаешь, когда его называешь?” Мать: “Я думаю о чудесной шляпке, которую видела вчера”. Сын: “Сколько она стоила?” Мать: “158 марок”. Сын: “Это все объясняет: 158:2 = 79. Шляпка показалась тебе слишком дорогой, так что ты подумала – будь она вдвое дешевле, я бы ее купила”.
На эти утверждения своего сына я сначала возразил, что женщины вообще не особо хороши в математике и что его мать, во всяком случае, определенно не выясняла, что 79 будет половиной от 158. Таким образом, его теория основывалась на достаточно произвольном допущении, будто подсознание лучше справляется с арифметикой, чем нормальное сознание. “Вовсе нет, – таков был ответ, который я получил. – Вполне может быть, что мама не вычисляла результат, что ей попросту привиделось это уравнение. Может, она во сне думала о шляпке и тогда же поняла, сколько та будет стоить в половину указанной цены”».
7) Возьмем следующий численный анализ Джонса (1911). Некий знакомый ему господин вообразил себе число 986, а затем предложил Джонсу связать это число с его «тайными мыслями». «Методом свободных ассоциаций он первым делом припомнил то, о чем не думал сознательно: шесть лет назад, в самый жаркий день на его памяти, он увидел в вечерней газете новость, будто термометр показал 986° F (очевидно, опечатка, правильно 98,6° F). Мы с ним как раз сидели перед очень жарким пламенем, и он, отшатнувшись, заметил, что жара наверняка пробудила в нем это дремлющее воспоминание. Однако мне было любопытно узнать, почему это воспоминание сохранилось с такой яркостью и столь легко вызывается, ибо большинство людей, без сомнения, забыло бы о подобном безвозвратно, не будь тут ассоциации с каким-то другим психическим опытом, более значимым… Он сказал мне, что, прочитав эту новость, громко засмеялся и впоследствии вспоминал данную историю с большим удовольствием. Сам я не нашел эту историю особенно смешной и предположил, что за всем высказанным должно скрываться что-то еще. Далее было общее рассуждение по поводу того, что понятие теплоты всегда его привлекало; что тепло важнее всего во вселенной, это источник жизни и т. д. Столь примечательное рассуждение из уст вполне прозаического молодого человека, безусловно, нуждалось в некотором объяснении, поэтому я попросил его продолжить свои свободные ассоциации. Он вспомнил фабрику, которую мог видеть из окна своей спальни. Он часто стоял по вечерам у окна, наблюдая за пламенем и дымом из труб, и размышлял о прискорбной трате энергии. Тепло, огонь, источник жизни, растрата жизненной энергии, исходящая из вертикальной полой трубы, – по таким ассоциациям нетрудно было догадаться, что идеи тепла и огня бессознательно связывались в его уме с идеей любви; это не редкость в символическом мышлении. Также имелся сильный комплекс мастурбации, и этот вывод пациент вскоре подтвердил».
Те, кто хочет получить хорошее представление о том, как обрабатывается числовой материал в бессознательном мышлении, могут обратиться к работам Юнга (1911) и Джонса (1912).
При аналитическом исследовании такого рода применительно к себе я выяснил два поразительных обстоятельства: во‑первых, налицо почти сомнамбулическая уверенность, с какой я стремлюсь к неведомой цели и погружаюсь в цепочки арифметических мыслей, ведущих мгновенно к желаемому числу, а скорость выполнения расчетов кажется почти немыслимой; во‑вторых, тот факт, что числа столь охотно откликаются на призыв бессознательного мышления, хотя сам я плохой счетчик и с величайшим трудом запоминаю даты, номера домов и т. п. Вдобавок в этих бессознательных операциях моего мышления с числами я нахожу склонность к суеверию, происхождение которого долгое время оставалось для меня непонятным [210].
Нас не удивит, если мы обнаружим, что не только числа, но и словесные ассоциации иного рода тоже регулярно оказываются при психическом анализе полностью детерминированными.
8) Прекрасный пример происхождения навязчивого, преследующего слова мы находим у Юнга (1906). «Одна дама рассказала мне, что в последние дни у нее непрестанно вертится на языке слово “Таганрог”, и она не имеет понятия о том, откуда оно взялось. Я расспросил даму о связанных с аффектами событиях и вытесненных желаниях последнего времени. После некоторых колебаний она поведала мне, что очень хотела бы иметь утреннюю юбку (Morgenrock), но ее муж не выказывает к этой затее достаточного внимания. Слова Morgenrock и Tag-an-rock (букв. «день в юбке») явно близки по созвучию и смыслу. Детерминация в форме русского слова объясняется тем, что приблизительно в то же время эта дама познакомилась с одним лицом из Таганрога».
9) Я в долгу перед доктором Э. Хитшманном за разъяснение другого случая, когда в определенной местности поэтическая строчка неоднократно прорывалась в сознание в качестве ассоциации, но ее происхождение и связи не были очевидными.
«Э., доктор права, рассказывает: шесть лет назад он путешествовал из Биаррица в Сан-Себастьян. Железная дорога пересекает реку Бидассоа, которая в этом месте образует границу между Францией и Испанией. С моста открывается прекрасный вид: с одной стороны широкая долина и Пиренеи, а с другой – далекое море. Стоял прекрасный солнечный летний день; все вокруг сверкало и искрилось, а наш герой, будучи на отдыхе, радовался прибытию в Испанию. В этот миг ему пришли на ум такие строки:
Aber frei ist schon die Seele,
Schwebet in dem Meer von Licht.
(«Но душа уже вольна плавать в море света». – Ред.)
По его признанию, он задумался, откуда эти строки, но не мог припомнить автора. Судя по ритмике, строки были из какого-то стихотворения, но то почему-то совершенно выскользнуло из памяти. Позднее, снова – и не раз – повторяя мысленно эти строки, он расспрашивал многих людей, но так и не смог установить ни названия, ни автора стиха.
В прошлом году, возвращаясь из Испании, он проезжал тот же участок железной дороги – кромешной ночью, в дождь. Он выглянул в окно, проверяя, далеко ли пограничная станция, и увидел, что поезд идет по мосту через Бидассоа. Сразу же в памяти всплыли строки, приведенные выше, и
