— На ваш взгляд, в чём причина вашего кризиса?
— Всё совпало, совпало с тем, что была глубокая неудовлетворённость с самим собою, я на протяжении многих лет жил с одной мыслью создания своего театра… Ходил к богатым людям, богатым банкирам, толстосумам, рассказывал им про идею. Люди выслушивают с радостью и удовольствием …и открыто говорят, что дескать ваш театр рассчитан на детскую аудиторию, а мы на детях сегодня заработать не можем.
(Видно, что мой пациент чего-то недоговаривает, не вскрыв главную причину своего кризиса.)- Примечания Рамиля Гарифуллина.
— И всё-таки с вами произошло нечто более страшное?
— Да…да… смерть отца, конечно удивительно повлияла на меня… сейчас… сейчас… повлияла… не то слово… это всегда большая потеря… Не думал я что смерть отца на долгое время меня в оцепенение вгонит. У меня такое ощущение… мало того, что я остановился, я остановился в движении, динамики нет никакой, куража нету. Сегодня меня на серьёзные роли как актёра не приглашают потому, что за мной тянется шлейф иллюзионистов, магов, волшебников. Я долго к этому шёл, я в этой маске долго сидел и я этой маской любовался. Худсовет когда смотрит на Амаяка Акопяна в образе Артузова, невольно задаёт вопрос когда же Артузов начнёт показывать фокусы. А я ведь профессиональный актёр, лицедей и кончал ГИТИС. За моей спиной множество сыгранных киноролей…
(Судя по всему смерть отца моего пациента усугубила недовольство своей профессиональной деятельностью, которая итак назревала. Складывается впечатление, что пациент устал от своего архетипа персоны — маски как некоей роли, представленной через телеэкран. Устал настолько, что желает поиграть уже в другие роли.)
— А какая у вас роль преобладает по жизни? Кто вы: отец, сын, сынок, вождь, ученик… Вы же по жизни не фокусник? Ведь есть люди, которые фокусники по жизни…
— И я по сравнению с ними младенец… Не знаю… видимо это такой образ собирательный…
— Может вы всё-таки вечный сын, блудный сын, который так и не возвратился к отцу. Вечный ученик своего отца, который всё время хотел достичь того, что делал его учитель?
— Ну, нет в учениках великих классиков я хожу по жизни… я учился всегда у своего отца.
(Мой пациент не желает осознать, что он в первую очередь ученик своего отца. О конкуренции с отцом мы узнаем позднее.)
— Проблема видимо в том, что все они думают, что вы иллюзионист и по жизни… то есть по жизни возьмёте где-нибудь и сфокусничаете. Ну, как с ним общаться-то? А в жизни вы фокусничаете?
— Вы по карманам лазаете? По сравнению с теми фокусниками, которые нас с вами окружают, я просто младенец.
(По—видимому, моего пациента явно и неявно всегда обижали, отождествляя с мошенниками, но мой пациент толерантен к таким оценкам потому, что это профессиональные издержки.)
— Вы всегда хотели быть иллюзионистом, смотря на отца…
— Нет… нет…с детских лет во мне боролись две страсти. В детстве хотел быть либо художником-живописцем, либо артистом-лицедеем. Детство моё прошло в мастерской Владимира Александровича Серова.
— Истоки ваши были не в иллюзионном искусстве…вы не стали художником-живописцем… и пошли по принципу наименьшего сопротивления?…
— Получается, что так… вы у меня прямо сняли это с уст…Но я стал художником в широком смысле этого слова… я работаю в другой манере как рисовальщик… это да… мои карикатуры до сих пор печатаются в газетах…
— А может быть не общество и среда виноваты, а виноваты вы, со своими личностными особенностями?
— Вы правы, я не осуждаю тех людей, которые не дают мне денег.
— Что вам как личности мешает воплотить свою мечту?
— Человека определяет четверг…
— Что же вам мешает внутри достичь того, что вы желаете?
— Во-первых звёзды не собираются в то красивое созвездие, которое бы мне благоволило, кто-то меня удерживает, что-то меня удерживает на протяжении многих лет, пяти лет. Сегодня не верят видимо в то, что Амаяк Акопян может создать театр, который будет прибыльным…
— Опять двадцать пять… среда виновата…
— Я сегодня должен обладать уникальными способностями продюсера, директора, финансиста, а потом уже режиссёр, художественный руководитель и актёр. Я не являюсь такой уникальной личностью, которая в себе сочетала бы в себе эти качества.
(Мой пациент весьма примитивно свёл причину своих проблем к проблеме способностей, но в действительности всё не так просто. Может быть просто доля теленаркотика маленькая, а мой пациент был подсажен на него. И сейчас у него посттеленаркотическая абстиненция. Резкое лишение телеэфира вызывает депрессию у всех телеведущих.)
— Сейчас теленаркотик принимаете?
— Я появляюсь на других каналах, я даю интервью, но это всё какая-то мелочь пузатая… (Очевидно, что это слабый теленаркотик по сравнению с прайм-таймом первого канала. Мой пациент как бы соглашается со мной. Можно предположить, что мой пациент потерял кураж, как он сам выразился, после смерти отца, как главной опоры жизни. Поэтому, было бы некорректно связать его кризис только с тем, что моего пациента лишили теленаркотика — телеэфира.)
— Расскажите мне свои сны…
— На протяжении многих лет мне снился сон когда меня преследуют какие-то люди, явно не любящие меня и у меня возможность в последние секунды взлетать и лететь, причём определённую часть пути я летел легко, как будто плыл в мягких водах, а потом вторая часть пути была достаточно сложна потому, что в этом воздухе я вяз, вязли руки и ноги и я прикладывал массу усилий, чтобы взлететь на должную высоту, чтоб не смогли меня коснуться ничем там, даже взяв палку и удлинив себе руку… не этого нет…сейчас в последние годы мне не снятся эти сны… я не могу понять почему?
(Анализ сновидения показал, что в этом сне заложена формула поведения и переживания моего пациента. Мой пациент сначала преодолевает преследования, давление и сопротивление выхода в эфир, потом выходит в него, залетает через щёлочку телекамеры в эфир, плавает в этом телеэфире, а потом насыщается. Далее ему постепенно становится трудно плыть по телеэфиру. Мой пациент потреблял телеэфир в прайм-тайме. Об этом он умолчал.)
— Ещё… с абсурдностью, с фокусами что-нибудь снилось?
— Меня преследует другой сон, мне дают возможность выйти на сцену, перед любимой публикой, перед любимой аудиторией и я постоянно тороплюсь в последние секунды я влетаю за кулисы, начинаю собирать свой реквизит реально и я чувствую, что меня уже объявили, а я не зарядился, не собрался, я даже наполовину не оделся не собрался и анализируя, что же я буду делать, я выскакиваю абы как и ловлю себя на мысли, что этот трюк я не собрал, не зарядил, к этому тоже не готов. Больше половины трюков, которые я бы сегодня мог бы продемонстрировать, не могу показать потому, что они находятся в состоянии неготовности… и я просыпаюсь в холодном поту… всегда. Для меня это суровое испытание…
(Этот сон обусловлен профессиональной деятельностью моего пациента. Он основан на архетипе тени — противоположности того, что мой пациент утверждает наяву, то есть этот сон о дисциплинированности и собранности моего пациента, которая основана на вышеприведённом страхе.)
— Почему вы хотите удивлять людей?
— На сцене или в жизни?
— На сцене?
— На сцене мне гораздо проще, чем в жизни. Я часто идентифицируюсь с моими персонажами телевизионными или киношными.
— От этого страдаете?
— Безусловно… потому, что люди ищут продолжения. Они ждут второй серии сегодня и сейчас… Раз до ста в день просят показать фокус. Поэтому можно возненавидеть свою профессию. Был период когда мне это очень нравилось, что меня узнают, чтобы дать автограф и это прекрасно, но раз до ста вдень когда просят показать фокус, то становится очень больно за бесцельно… нет (оговорка по Фрейду)… нет … наоборот ты же к этому шёл (противоречие всей линии жизни), ты же сам себя позиционировал так, ты себя так продавал, теперь люди тебя покупают в этом качестве. Я актёр, я могу сыграть Гамлета
(Это “комплекс Гамлета”, которым страдает среднестатистический актёр.)
— Раньше я кайфовал в полном смысле, я был фанат самого себя… Мне нравился мой взор, которое отражало зеркало.
— Вы были нарциссом?
— Да нарцисс, который видел своё отражение не только в глазах других, но и в своих. Я всюду видел своё отражение. Во всех людях, которые появлялись на его пути.
— Давайте теперь поговорим о вашем детстве…
