порожденные предрассудками и ложными слухами. Вот только несколько записей из твиттера Фарли за 2018–19 гг.:
Что плохого в теориях заговора? ФБР заявило, что «внутренние экстремисты, побуждаемые к действию конспиративными теориями», грозят стране новым всплеском терроризма.
Что плохого в том, чтобы лечиться у #травника? По его совету тринадцатилетний ребенок был лишен инсулина и умер. Травник приговорен к тюремному заключению.
Что плохого в #исцелении_верой? Джиннифер боролась за жизнь четыре часа. Отец, Тревис Митчелл, «возлагал на нее руки», и, пока она задыхалась и синела, вся семья по очереди молилась. Митчелл сказал: «Когда она перестала кричать, я понял, что она умерла».
Что плохого в вере в сверхъестественных существ? Жители суматранской деревни убили тигра вымирающего вида, потому что считали его оборотнем, «сулиманом».
Что плохого в обращении к #телепату? Мэрилендский «телепат» осужден за мошенничество: он выманил у клиентов 340 000 долларов.
Но, как первым бы согласился сам Фарли, даже тысячи анекдотических свидетельств не докажут, что уступки иррациональным заблуждениям приносят людям больше вреда, чем сопротивление им. Нам как минимум нужен образец для сравнения, например результаты деятельности институтов, руководствующихся разумом: медицины, науки и демократической системы правления. Этой теме посвящен следующий раздел.
В нашем распоряжении имеется исследование, авторы которого изучали влияние рационального принятия решений на жизненный успех. Психологи Венди Брюне де Брюн, Эндрю Паркер и Барух Фишхоф придумали, как количественно оценить навыки рассуждения и принятия решений, разработав показатель, напоминающий коэффициент рациональности Кита Становича. Они объединили тесты на кое-какие ошибки и искажения из тех, что обсуждались в предыдущих главах [468]. Прежде всего их интересовали чрезмерная самонадеянность, ошибка невозвратных затрат, непоследовательная оценка рисков и эффект фрейминга (когда решение принимается в зависимости от того, как подается исход — как потеря или как приобретение). Как можно было предположить, умение избегать ошибок частично коррелировало с уровнем интеллекта респондентов. Но еще оно коррелировало со стилем принятия решений, то есть с тем, насколько испытуемые, по их собственным оценкам, склонны были подходить к проблемам рефлексивно и конструктивно, а не импульсивно и фаталистически.
Чтобы измерить жизненный успех, эта группа составила нечто вроде шкалы головотяпства, позволяющей оценить склонность человека попадать в мелкие и крупные неприятности. Например, участников исследования спрашивали, случалось ли им за последние десять лет портить одежду, нарушая указанные на этикетке инструкции по уходу, запирать ключи в машине, садиться не в тот автобус или поезд, ломать конечности, попадать в аварии, управлять автомобилем в пьяном виде, терять деньги на бирже, ввязываться в драку, вылетать из учебного заведения, увольняться, не продержавшись и недели, беременеть, не планируя того, или становиться причиной такой беременности. Ученые обнаружили, что владение навыками рациональности действительно позволяет предсказать жизненный успех: чем меньше ошибок мы делаем в рассуждениях, тем меньше провалов ждет нас в жизни.
Корреляция — это, конечно, еще не причинность. Умение рассуждать коррелирует с общим интеллектом, а, как давно известно, при равном социально-экономическом статусе высокий интеллект оберегает людей от нежелательных событий, таких как заболевания, несчастные случаи и потеря работы [469]. Но интеллект не равен рациональности, поскольку умение хорошо считать еще не гарантирует, что человек станет считать то, что нужно. Рациональность требует еще и вдумчивости, непредвзятости и владения такими когнитивными инструментами, как формальная логика и теория вероятности. Брюне де Брюн с коллегами осуществили множественный регрессионный анализ (об этом методе я рассказывал в главе 9) и обнаружили, что даже среди людей с одинаковым коэффициентом интеллекта на долю тех, кто умеет грамотно рассуждать, жизненных неудач выпадает меньше [470].
Безусловно, социально-экономический статус тоже является мешающим параметром при изучении влияния чего бы то ни было на жизненный успех. Бедность — полоса препятствий, полная трудностей вроде безработицы или наркотической зависимости. Но и здесь регрессионный анализ показал, что при неизменном социально-экономическом статусе люди, способные грамотно рассуждать, чаще преуспевают в жизни. Конечно, для доказательства причинно-следственной связи этого еще недостаточно. Но кое-какие из нужных звеньев у нас уже есть: априорное правдоподобие высоко, два основных мешающих параметра статистически контролируются, а обратная причинность маловероятна (дорожно-транспортное происшествие не заставит вас совершать ошибки в рассуждениях). Это позволяет нам с некоторой степенью уверенности констатировать причинную связь: владение навыками рациональности способно защитить человека от жизненных невзгод.
Рациональность и материальный прогресс
Хотя эвристика доступности и мешает нам это заметить, прогресс человечества — эмпирический факт. Если, не обращая внимания на громкие заголовки, посмотреть на тенденции, выясняется, что человечество в целом стало здоровее и богаче, живет дольше, лучше питается, лучше образовано, меньше подвержено опасностям войн, убийств и несчастных случаев, чем десятки и сотни лет назад [471].
Я посвятил описанию этих изменений две книги, и теперь меня часто спрашивают, верю ли я в прогресс. Мой ответ: нет. Как и писательница и сатирик Фрэн Лебовиц, я не верю ни во что, во что требуется верить. Хотя множество показателей, по которым оценивается благополучие человечества, с течением времени демонстрируют отрадный рост (хотя не всегда и не везде), мы обязаны этим не какой-нибудь силе природы, или закону диалектики, или эволюции, которые неуклонно поднимают нас выше и выше. Напротив, природе наплевать на наше благополучие, а порою кажется, что она вообще хочет стереть нас в порошок — примером тому пандемии и стихийные бедствия. За словом «прогресс» скрывается череда отраженных нападений и удачных контратак в нашей борьбе с безжалостной Вселенной, и феномен этот требует объяснения.
Объяснение это — рациональность. Когда люди задаются целью повысить благосостояние себе подобных (а не гоняются за миражами вроде славы или мести) и применяют свою сообразительность в рамках общественных институтов, позволяющих суммировать ее с сообразительностью других, время от времени им удается добиться своего. Если же они закрепляют успехи и извлекают уроки из поражений, блага могут накапливаться, и это-то явление мы и зовем прогрессом.
Начнем с самой ценной вещи на свете — с жизни. На протяжении большей части человеческой истории ожидаемая продолжительность жизни при рождении колебалась в районе 30 лет. Во второй половине XIX в. эта цифра начала расти и сегодня составляет 72,4 года для мира в целом, а в самых удачливых странах — 83 года [472]. Этот дар жизни не свалился нам как снег на голову. Это полученный ценой огромных усилий результат достижений в сфере общественного здравоохранения (девиз: «Спасаем жизни, по миллиону за раз»), прежде всего микробной теории инфекционных заболеваний, которая пришла на смену теориям, искавшим причины болезней во вредных миазмах, бесах, заговорах и
