были частью глубже и богаче содержанием, чем греко-римская религия, а потому находили себе много приверженцев. Наша история показывает, как волхвы с Востока, т. е. те же самые восточные религии (!), склоняются пред чудесной звездой, взошедшей над Вифлеемом, и приносят дары новорожденному царю. И так было на самом деле. История чудесным образом осуществила и подтвердила этот миф (так!). Восточные религии принесли дары христианской и затем пред ней поблекли, угасли». Подпись — «Доктор Адольф Гарнак, ординарный профессор берлинского университета». Теперь мы знаем, какого рода должно быть «подлинно научное» истолкование мифов.
Когда я представляю себе, сколько стараний прилагают противники в поисках ошибок в моем изложении, дабы очернить в глазах публики мою книгу и выставить ее в качестве «научно никуда негодной», то я прямо-таки удивляюсь, что я так мало раз оступился на этом скользком, как лед, пути исследования мифов и религиозно-исторических деталей.
Ближайшим астральным образом Асклепия мог быть Орион, протягивающий вперед, как бы для благословения, руки и имеющий своим спутником Пса (Сириуса). Обычно Асклепия видят в созв. Змеедержца.
Может быть, вследствие близости к созв. Корабля Арго и Сириусу.
Как известно, также и Аттия, мать «спасителя мира» Августа, у Горация и на одной лионской надписи именуется «Майей» («крылатое дитя Майи»); про нее же рассказывают, что она тоже зачала и родила сына чудесным образом и при чудесных обстоятельствах. Следовательно, это имя было постоянным и традиционным для матерей всех богов-спасителей древности, посему весьма «наивно считать его настоящим именем матери исторического Иисуса.
Вейс говорит, что эти три дня не могли быть высчитаны из движения солнца, так как последнее никогда не исчезает на три дня и три ночи. Но по словам схоласта Ликофрона, также Геракл пребывал три дня во чреве морского чудовища и выбрался обратно., лишившись волос на голове, — ясное указание на солнечные лучи; да и родственный ему Язон, греческий двойник библейского Иошуа (Иисуса Навина), солнечная природа которого стоит вне сомнения, говорят, также был проглочен драконом и извергнут им обратно. Библейский Иона, имя которого означает «голубь», и которое указывает на голубепоклонство ниневитян, по-видимому, равным образом, первоначально был солнечным божеством и родственником Геракла или, скорее, близко стоящего к нему солнечного бога Персея и Иошуа. В Иоппе, откуда, якобы, Иона отправился в Тарс, еще во времена Помпония Мелы показывали огромные кости рыбы, которая намеревалась поглотить освобожденную Персеем Андромеду (припомните подобное же освобождение Гезионы Гераклом), а голубь, по продст. ассирийцев, был супругой Нина, т. е. Рыбы, который в ветхом завете выступает под именем Нуна, отца Иошуа. Больше того: связь образа Христа с названными языческими солнечными богами все еще ясно выступает в той церемонии, где 26 декабря в г. Неаполе, в церкви St. Maria di Carmine, в торжественной обстановке подстригают волосы на голове распятого. Впрочем, припомните себе также и о тех трех (зимних) месяцах и пяти днях, в продолжение которых, по свидетельству «Завещания 12 патриархов», Иосиф пребывал в колодце.
Это возражение, на которое письменно обратил мое внимание один из читателей «Мифа о Христе», кажется мне, действительно, столь существенным и столь решительно говорящим в пользу мифического характера крестной смерти Иисуса, что я привожу его здесь дословно: «Если Иисус из Назарета был распят в определенный день и в определенный же день воскрес, если на сороковой день после воскресения Иисуса в Иерусалиме имело место собрание апостолов, когда на них сошел св. дух, то пасха и духов день не могут быть подвижными праздниками, ибо для них должны были бы быть закреплены как раз те дни. Пусть против этого не говорят, что церковные праздники были установлены гораздо позднее, — относительно рождества христова я согласен, — но не согласен относительно дней смерти и воскресения, которые вместе с духовым днем являлись для христиан несравненно более важными днями, ипритом с самого начала. Эти определенные дни христиане всюду должны были бы справлять празднично (радостно или печально). Не могло бы возникнуть абсолютно никакого сомнения, какие дни в году следует праздновать. Также не имеет никакого значения и то обстоятельство, что еврейский календарь и теперь еще имеет подвижные праздники: Павел, во всяком случае, сообщил бы своим грекам и римлянам постоянный день недели и года (определенную дату). Ведь, знает же церковь совершенно точно день, когда были распяты в Риме Петр и Павел».
В своей «Апологии» Аполлоний ссылается на приведенное место из «Республики» Платона: «Ведь, и один из греческих философов говорит: праведник подвергается мучениям, его оплевывают и, наконец, распинают на кресте». По-видимому, также и Иаков имел в виду это место, когда писал: «Вы осудили, убили праведника; он не противился вам» (5, 6), а у Юстина читаем: «ибо вы убили праведного» («Диалог», 16).
Что весь рассказ следует понимать только символически, — это признано даже теологами, напр., Бауром и Фолькмаром. К каким нелепостям приводит теологов при их толкованиях их историческая точка зрения, — забавный пример этого можно найти у Отто Шмиделя (назв. соч., 114 сл.). По его мнению, под бесноватым следует понимать ни кого иного, как Павла, и весь рассказ является, мол, враждебной, иудохристианской насмешкой над апостолом. И после этого нас упрекают в «фантазировании» и требуют, чтобы мы уважали этот «метод» теологов!
Является ли, вообще говоря, послание Иакова христианским посланием в обычном смысле этого слова? Правда, это послание содержит словеса Иисуса, но они не выдаются в качестве таковых, и ничто не указывает с несомненностью на то, что послание отражает иное, а не чисто-иудейское воззрение. Быть может, послание принадлежит тому «дохристианскому христианству», когда иудейский Яхве, «господь», сам еще почитался под именем Иисуса.
Позднее Древс определенно признал мифичность Иоанна (прим. переводчика).
На возможную связь между Иисусом евангелий и обоими Иисусами (Иошуа) ветхого завета, примыкая к Робертсону, указал также и М. Брикнер в «Страдающем боге», и т. д., хотя он не решается «делать отсюда особых выводов в пользу дохристианского значения Иошуа — Иисуса». Следовательно, эти отношения не так уже нелепы, как это пытались выставить,
