Женщина и любовь в Библии - Андреа Милано

к мужчине, нежели мужчина к женщине. Как будет подробно рассмотрено далее (гл. 3), женщина и мужчина, являясь разными «личностями», – причем в большей степени, чем каждый человек дополнителен по отношению к другому, – пребывают во взаимности разделенных людей. Конститутивно одни обусловливают других: вместе и только вместе они составляют человечество и строят его будущее.

Женщина и мужчина должны находиться в центре человеческого понимания вещей также и потому, что они находятся в центре библейского послания. Чтобы это утверждать, не нужно, как говорится, выходить «за пределы стиха» – нужно основательно и с пониманием оставаться «внутри стиха»: библейский текст не является и не может являться поводом, более или менее оправданным удобным случаем для исследований или, хуже того, для измышлений, когда не вникают в самый текст. Рассудительная герменевтика предполагает, что каждое слово прочитывается внутри стиха и идет дальше через всё более крупные единицы, образующие отдельные книги и различные их корпуса, чтобы в конце концов дойти до целостности, которая и именуется «Библия».

Стремясь к этой цели, можно и нужно привлечь все доступные методологические ресурсы, например, те, что уже давно использовались в критике текста, литературной критике, истории форм и истории преданий наряду с другими, более поздними утонченными герменевтическими подходами – анализом риторики, анализом повествования, семиотическим анализом. Разумеется, не следует пренебрегать, а можно и нужно воспользоваться в разумных пределах историей древней экзегезы, равно как историей экзегезы Средневековья и Нового времени. Но при этом следует сознавать, что каждый стих как Ветхого, так и Нового Завета, на первый взгляд весьма понятный, всё еще оставляет пищу для размышлений над бездонным смысловым богатством Библии.

Множество женщин, феминисток и иных, доказали, что они понимают это. Примерно лет пятнадцать назад в кратком введении к толкованию, написанному исключительно женщинами для Библии женщин было заявлено о необходимости изучать также контекст и его концепции:

Помимо множества исторических и социальных контекстов включенных в Библию текстов, там налицо множество литературных жанров: рассказы, стихи, законы, послания, песни и пословицы – если называть только основные жанры. Разные жанры отражают разные цели повествования: поэму не пишут по тем же соображениям, что свод законов! Разные виды материала соответствуют не только разным целям, но и разного рода воздействию на читателя ‹…›. Разные виды литературы по-разному читаются, с разными намерениями изучаются, по разным критериям оцениваются. Так, например, в случае поэмы или псалма можно ставить вопросы о метрике и метафорах, тогда как в случае рассказа – интересоваться описанием персонажей и развитием сюжета. Даже «истина» в поэзии имеет другое значение, нежели в исторической хронике [78].

Результаты, достигнутые в исследованиях Библии для женщин, подготовленной иудейками, протестантками, католичками из англосаксонского мира, имеют явно разную ценность. Однако в любом случае это «практическое упражнение в герменевтике» позволило «впервые организовать столь широкую и содержательную встречу с феминистским методом герменевтики и экзегетики – наук, целиком принадлежавших до сих пор мужскому миру» [79].

С того времени и до сегодняшнего дня пройден большой путь, но многое еще предстоит пройти. Продолжая идти вперед с полной серьезностью и компетентностью, с усердием и внимательностью друг к другу, будет нетрудно убедить себя в том, что все и каждый, женщины и мужчины – равные личности, обладающие реальным и признанным достоинством, – могут и должны сотрудничать в чтении и толковании Священного Писания и в наслаждении им. Если мы решимся парафразировать Павлов текст, к которому еще неоднократно вернемся («Нет уже иудея, ни язычника…» Гал 3:28; см. гл. 9, п. 4), то скажем так: с тайнами слова Божиего, содержащимися и предоставленными в наше распоряжение в виде слов человеческих в драгоценном ларце, именуемом Библией, следует поступать таким образом, когда быть евреем или греком, рабом или свободным, «женщиной и мужчиной» оказалось бы не препятствием, а поддержкой. Когда всё это будет достигнуто, то тогда и только тогда можно будет начать различать новое небо и новую землю.

Глава третья

Как было в начале. Женщина и мужчина «по образу и подобию Божию»

3.1. Библейская ли мудрость: «Тот, кто говорит “женщина”, говорит “порок”»?

Нужно откровенно признать, что для ряда библейских текстов, как и для всего древнего мира, «догмат» превосходства мужчин имеет, вероятно, большое значение. В противовес изощренным апологетическим соблазнам добавим, что на основе указаний Библии строго патриархально устроенные семьи и общество могли даже существенно усилить угнетение и страдания женщины. Разумеется, так было не всегда. Тем не менее, на первый взгляд, на священных страницах имеется достаточное количество текстов и подтекстов, позволяющих выдвинуть тезис о подчиненном положении женщин, установленном по воле Бога.

Вспомним, например, об Иисусе, сыне Сирахове, писавшем в начале II в. до Р. Х. На него ссылаются и раввины, хотя его Книга премудрости не входит в еврейский канон; она, однако, включена в канон христианский [80]. Сын Сирахов провозглашает следующее: «От жены начало греха, и чрез нее все мы умираем (Сир 25:27)».

Однако это не всё: «мудрец», помимо знаменитого стиха, составил длинный список пороков, где женщина украшена всеми цветами зла. Она объявляется лукавой, сварливой, ревнивой, распущенной, блудливой, а мужчину призывают не поддаваться женскому обаянию, не возгораться страстью и желанием – иначе рано или поздно он будет страдать и стенать, короче, станет несчастен (25:17, 23–29; 26:7-13).

Ясно, что сын Сирахов – мужчина и что он обращается к мужчинам, неизменно выражая мужскую точку зрения. Но если всмотреться в его книгу пристальнее, а главное, прочитать ее целиком, то можно сразу увидеть неожиданные вещи. Обнаружится, что эта мрачная картина уравновешивается, если не отменяется, щедрой похвалой женским добродетелям:

Счастлив муж доброй жены,

и число дней его – сугубое.

Жена добродетельная радует своего мужа

и лета его исполнит миром.

Добрая жена – счастливая доля;

она дается в удел боящимся Господа.

С нею у богатого и бедного сердце довольное

и лицо во всякое время веселое ‹…›.

Любезность жены усладит ее мужа,

и благоразумие ее утучнит кости его.

Кроткая жена – дар Господа,

и нет цены благовоспитанной душе.

Благодать на благодать – жена стыдливая,

и нет достойной меры для воздержанной души.

Что солнце, восходящее на высотах Господних,

то красота доброй жены в убранстве дома ее. Что светильник, сияющий на святом свещнике,

то красота лица ее в зрелом возрасте.

Что золотые столбы на серебряном основании,

то прекрасные ноги ее на твердых пятах

(26:1–4, 16–23).

Итак, резким обличениям – кстати, нередким в книгах премудростей (ср. Притч 5 и 7) – у сына Сирахова противостоит фрагмент, полный редкостной нежности и симпатии к женщине, восхищения ею и благодарности ей, вполне достойный – и не только в последних возгласах – восхитительной Песни песней.

Как нетрудно понять, сын Сирахов, пусть даже с точки зрения, которую сейчас весьма схематично назвали бы «маскулинной»,