признать: не многие христианские церкви имеют такую жесткую административную структуру, как Церковь адвентистов седьмого дня. Я не раз имел возможность убедиться, что организационные моменты и процедуры, которые мы зачастую воспринимаем как само собой разумеющееся, вызывают у пришедших из мира людей недоумение и тревогу, когда они впервые сталкиваются с ними в начале своей воцерковленной жизни. К примеру, мы побуждаем людей к образованию, а сами ожидаем от них, что они откажутся от критического мышления во всем, что непосредственно касается церкви. Свежие, творческие идеи мы зачастую встречаем репликами типа: «Мы раньше так никогда не делали…» или «Елена Уайт говорит…», хотя, может быть, она такого вовсе и не говорила.
Кроме того, то, как конференции обычно производят замену пасторов и как они относятся к мнению поместных общин, тоже сказывается на тех людях, которые привыкли к большему взаимопониманию и взаимодействию и к более внимательному отношению, скажем, у себя на работе. Люди рассчитывают, что в религиозной организации с ними будут обходиться по крайней мере не хуже, чем в других учреждениях. К тому же, если из местных церковных фондов идет постоянный отток средств куда–то в конференцию, то постмодернисты ожидают, что конференция будет отчитываться перед ними, и никак иначе. Церкви адвентистов седьмого дня еще предстоит многому научиться в том, как обращаться с постмодернистами как с финансовой, так и со структурной точек зрения.
Помимо прочего адвентистская Церковь предъявляет к своим членам высокие требования в том, что касается убеждений и образа жизни. Нарушение каких–то писанных и неписанных правил обычно приводит к тому, что какой–нибудь собрат берется вразумить или вывести на чистую воду того, кого считает нарушителем. Каким бы открытым и искренним ни был местный пастор, постмодернисты, столкнувшиеся с осуждением или почувствовавшие, что их собратья пытаются ими манипулировать, скорее уйдут прочь, чем станут бороться за свои убеждения. Они знают, что всегда найдется какое–нибудь другое сообщество, которое будет более приветливым и терпимым. В отсутствие крепких доктринальных уз, удерживающих постмодернистов в каком–то определенном сообществе, они выбирают для себя церковь исходя из того, насколько она открыта и доброжелательна, а не на основании того, чему она учит. В большинстве случаев не играет большой роли, был молодой человек рожден в адвентистской семье или же обращен из мира — атмосфера в церкви гораздо важнее для него, чем ее учение или практика.
Впрочем, положение отнюдь не безнадежно. Я отметил для себя растущую открытость со стороны церковных администраторов, которые стараются быть внимательнее к запросам поместных церквей, налаживать с ними более доверительное взаимодействие. Есть в нашей церкви администраторы и структуры, которые приветствуют тех, кто хочет творчески подходить к служению или вести миссионерскую работу самостоятельно. С другой стороны, есть креативные, самостоятельные миссионерские организации, которые поддерживают конструктивные, ответственные отношения с церковью. Генеральная Конференция выискивает способы снизить расходы, чтобы можно было больше средств оставлять на местном уровне, где, собственно, и осуществляется большая часть работы.
В любом случае, постмодернистская неприязнь к организованной религии может оказаться скрытым благословением. Адвентистская Церковь не должна бояться творческих инициатив и оригинальных идей, возникающих на местах. Это творческое начало имеет глубокие корни в нашей собственной церковной истории. Адвентистская Церковь начиналась как неформальное движение. Она состояла из выходцев из других церквей, оставивших своих бывших собратьев, потому что те отказались следовать за Библией; адвентизм уходит корнями в радикальные преобразования. Нам нет нужды опасаться, что новые миссионерские методики каким–то образом подорвут «систему». Мы всегда считали, что организация существует для миссии, а не наоборот. Постмодернистская среда предоставляет нам замечательную возможность реформировать структуру, которая невольно стала эгоцентричной, сосредоточившейся на самосохранении — по крайней мере в глазах многих из тех, кто смотрит на нее со стороны.
Возможно, нам удастся хотя бы отчасти возродить радикальный дух пионеров адвентизма, не утратив тех преимуществ, которые может дать развитая организация. Настало время церковным руководителям понять, что им нет необходимости контролировать все, что происходит в церкви. Нам нужно дать творчески мыслящим рядовым членам и администраторам свободу создавать и развивать более эффективные структуры, чем те, что мы имеем ныне. Один лишь косметический ремонт «системы» не поможет нам привлечь секулярных постмодернистов. Нам нужно снова выйти на передний край, призвав мир к радикальному ученичеству и позволив некоторые «вольности» благочестивым и инициативным людям.
Однако никакие кардинальные перемены на верхних организационных уровнях церкви не помогут изменить к лучшему положение на местном уровне, если сами члены церкви не горят желанием что–то менять. Если поместная церковь довольствуется лишь теми методами, которыми она пользовалась в прошлом, секулярные пост модернисты в ней надолго не задержатся. У такой церкви нет серьезных перспектив в работе с мирскими людьми.
Я стремлюсь содействовать успешной евангельской работе среди мирских людей всеми фибрами своей души. Однако мой собственный непростой опыт заставил меня понять, что мой успех или неудача зависит от соответствующей атмосферы в местной церковной общине гораздо сильнее, чем от методик, которыми я пользуюсь, или от добросовестности моих усилий. Если атмосфера в вашей общине будет работать против вас, то вам лучше выждать более благоприятный момент или создать новую церковную группу, где мирским людям будет комфортней и где им будут рады. Церковь, желающая проповедовать среди постмодернистов, должна быть готова оградить их от упреков и критики со стороны своих членов. Молитесь о Божьей мудрости, чтобы Он помог вам преодолеть постмодернистское предубеждение по отношению к церкви.
Нынешнее поколение людей имеет весьма превратное представление о том, чему учит Библия. Наши современники считают, что все идеи, которых придерживаются и которым следуют известные им христиане, почерпнуты из Библии — священного текста, лежащего в основании христианской веры. Другими словами, они полагают, что библейские идеи равнозначны верованиям и обычаям, которых придерживаются те, кто заявляет о своей приверженности Библии.
Поэтому людям из мира свойственно думать, что Библия заключает в себе множество вызывающих страх и отвращение идей. Они полагают, к примеру, что Библия учит о вечно горящем аде. «Что это за Бог такой, — рассуждают они, — что прячется за малопонятными письменами, а Сам требует от всех и каждого, чтобы они понимали Его и следовали за Ним, иначе Он подвергнет их вечному наказанию в огненной печи?» Сама эта мысль звучит просто нелепо для обычного мирского человека. Хуже того, она наполняет его гневом на Бога и на благонамеренных христиан, которые не понимают, насколько дурно влияет это учение на остальной мир.
Многие мирские люди считают также, что Библия учит насилию
