которых имела свои отличительные особенности. Такое разнообразие групп было результатом длительного исторического развития. Надо полагать, что кумранская община была одной из ессейских группировок. При таком решении проблемы идентификации напрашивается предположение, что к ессеям следует причислить и секту, описанную в Дамасском документе.
При решении проблемы идентификации представляют большой интерес те намеки на исторические факты, которые содержатся в Комментарии к Аввакуму. Следует попытаться увязать упомянутых в этом произведении лиц с историческими событиями, известными на основе других источников. Необходимо лишь иметь в виду одно обстоятельство, усложняющее эту задачу. Нельзя представлять дело так, что события протекали в такой последовательности, как написано о них в Комментарии к Аввакуму. Надо учесть, что порядок изложения в нем определяется текстом книги Аввакума. Каждая фраза, каждое выражение «пророка» вызывают в воспоминании комментатора представление о событиях и лицах из истории Иудеи вообще и кумранской общины в частности. Он упоминает о них так, как они всплывают в его памяти.
Нет ни одного свидетельства Комментария к Аввакуму, которое не вызывало бы кривотолков и споров. Это объясняется тем, что намеки на исторические факты крайне неопределенны, излагаются в неясных и двусмысленных выражениях. О группах и лицах рассказывается в такой таинственной форме, что это может послужить основанием для совершенно различных выводов. Следует также помнить, что, за одним или двумя исключениями, в тексте не приводятся собственные имена отдельных людей, групп и народов. Возможно, что комментатор сознательно прибегал к неясным и таинственным описаниям для того, чтобы избежать цензуры и преследований. Для его современников были ясны и прозрачны те загадочные намеки, которые не вполне понятны для нас.
Если бы нам удалось установить, кто имеется в виду под «праведным учителем», «нечестивым жрецом» и «домом Авесалома», мы значительно расширили бы представление о социально-политических и религиозных устремлениях той секты, в среде которой был написан Комментарий к Аввакуму. Много теорий выдвинуто на этом счет, но ни одну из них нельзя принять полностью, без оговорок.
Ряд ученых считает, что в Комментарии к Аввакуму отражены события, имевшие место в домаккавейскую эпоху. Они отождествляют членов кумранской общины с хасидеями, «нечестивого жреца» — с одним из эллинизованных священников: Язоном, Менелаем и Алкимом, а «праведного учителя» — с первосвященником Онием III. Сторонники данной точки зрения исходят из того факта, что Оний подвергался преследованиям со стороны Менелая и у него было столкновение с Антиохом Эпифаном. «Дом Авесалома» они отождествляют с Товиадами, которые не оказывали содействия Онию во время его выступления против Антиоха. По мнению Бардтке, «нечестивого жреца» можно отождествить с одним из первосвященников, упомянутых во Второй Маккавейской книге, а именно, с Онием, Язоном и Менелаем. Однако речь может идти и о любом другом первосвященнике, жившем несколько раньше, о котором до нас не дошли какие-либо сведения.
Как отмечает Барроус, самым слабым пунктом теории упомянутых историков является утверждение о возможности отождествления «праведного учителя» с Онием. По его мнению, в Комментарии к Аввакуму отсутствуют данные, которые позволили бы сделать заключение, что «праведный учитель» был первосвященником. Если бы в результате преследований со стороны «нечестивого жреца» и «человека лжи» «праведный учитель» был лишен сана первосвященника, то это не могло бы не найти отражения в Комментарии к Аввакуму.
Некоторые исследователи находят историческую основу Комментария к Аввакуму в событиях эпохи Маккавейской (Хасмонейской) династии. Они обнаруживают в них ряд ситуаций и лиц, могущих быть использованными для решения поставленной проблемы. Так, Кросс утверждает, что «нечестивого жреца» следует отождествить с Симоном, братом Иуды Маккавея. По мнению Аллегро, Молина и некоторых других историков, под «нечестивым жрецом» следует разуметь Александра Янная. Клаузнер придерживался другой точки зрения по данному вопросу. Он обращал внимание на тот факт, что Александр Яннай был не только священником, но и первосвященником и царем. Поэтому, писал Клаузнер, если бы в Комментарии к Аввакуму речь действительно шла об Александре Яннае, то трудно допустить, чтобы в нем не было никакого намека на то, что он был и царем. Клаузнер полагал, что «праведным учителем» следует считать Симона сына Гиоры.
Дюпон-Соммэ вначале защищал тезис о том, что «нечестивого жреца» можно отождествить либо с Аристобулом II, либо с Гирканом II. Однако впоследствии французский историк стал утверждать, что его следует идентифицировать с одним лишь Гирканом II. Гаррисон допускает, что «нечестивого жреца» можно отождествить либо с Александром Яннаем, либо с Аристобулом II. Робертсон идентифицирует «нечестивого жреца» с Аристобулом II.
По мнению Рота, историческим фоном для Комментария к Аввакуму являлись события Иудейской войны 66—73 гг. Он полагает, что во время этой войны существовала республика Масада — Кумран, которая держалась независимо по отношению к центральному правительству в Иерусалиме и даже боролась с ним. Рот утверждает, что под «праведным учителем» следует разуметь либо Менахема сына Иуды, либо Элеазара сына Яира. «Нечестивым жрецом» был Элеазар сын Анания,, занимавший в 66 г. н. э. должность начальника стражи Иерусалимского храма. «Человеком лжи» считался Симон сын Гиоры. Он был одним из вождей зелотов, но его религиозные и социальные идеи отличались от идей Элеазара сына Яира и обитателей Кумрана. Рот считает, что под «домом Авесалома» автор Комментария к Аввакуму имел в виду одного человека, которого звали Авесаломом. Авесалом, как утверждает Рот, возглавлял одну из группировок внутри партии зелотов. Его политические и религиозные взгляды были близки, но не тождественны взглядам Менахема.
Дель Медико, как и Рот, утверждает, что в Комментарии к Аввакуму отражены события Иудейской войны 66—73 гг. По его мнению, «праведного учителя» следует отождествить с Менахемом, «нечестивого жреца» — с Ананием, а «человека лжи» — с Агриппой II.
* * *
Рассмотрение приведенных теорий показывает, что дебаты все же не привели к надежным выводам. Ни один священник, упоминаемый в источниках, не соответствует вполне точно «нечестивому жрецу», фигурирующему в Комментарии к Аввакуму. Еще труднее найти такую историческую личность, которую можно было бы идентифицировать с «праведным учителем».
Глава VI. ХОЗЯЙСТВО, ОБЩЕСТВЕННЫЙ УКЛАД И БЫТ ЧЛЕНОВ КУМРАНСКОЙ ОБЩИНЫ
Прежде чем перейти к освещению организационной структуры и хозяйственной жизни кумранской общины, необходимо иметь представление о ее численности. По данному вопросу учеными высказываются самые различные точки зрения. Флуссер полагает, что сектанты жили не только в Иудейской пустыне, но и в других местах Палестины. Ссылаясь на одно место из Устава общины (II, 21—22), он утверждает, что члены секты исчислялись тысячами. По мнению Гастера, число сектантов превышало четыре тысячи человек. Он при этом отождествляет их с ессеями, так как ссылается на Иосифа Флавия,
