ответственность за зло, чтобы предотвратить возможное поклонение сатане как конкурирующему (злому) божеству. И когда этот истинный Бог вывел Израиль из Египта, одной из первейших Его задач было утвердить в сердцах Его народа веру в то, что их Бог — единственный, Кто достоин Божественного звания и Кто достаточно могуществен, чтобы управлять всей Вселенной.
Но, учитывая погруженность Израиля в политеистическую культуру, было практически невозможно убедить народ в единобожии сразу, в один момент. Бог должен был сначала заручиться верностью Израиля. Пусть другие народы поклоняются своим богам, а Израиль должен служить одному Яхве (Яхве = Господь). Обратите внимание, как тщательно сформулирована первая из Десяти Заповедей: «Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим» [127]. Где–то там могут быть другие боги, но не в Израиле. Израиль должен поклоняться одному только Яхве.
Осознание этой «половинчатости» в восприятии израильтянами Бога проливает яркий свет на целый ряд ветхозаветных историй. На горе Кармил, к примеру, Илия противостал Израилю, поклонявшемуся чужому богу Ваалу, чей культ принесла с собой из Тира царица Иезавель, когда стала женой Ахава. Еврейским пророкам, можно сказать, было все равно, когда Ваалу поклонялись жители Тира; но они приходили в ужас, когда подобное происходило в Израиле. Так что реакция Илии была соответствующей [128].
Рассказ о Неемане из 4 Цар. 5 иллюстрирует ту же самую истину, только под другим углом. Сирийскому военачальнику Нееману нужно было отправляться в Израиль, если он хотел, чтобы его исцелил от проказы израильский Бог. После своего исцеления Нееман произносит поразительное исповедание: «Вот, я узнал, что на всей земле нет Бога, как только у Израиля» [129]. Он даже попросил нагрузить двух лошаков израильской землей, чтобы отвезти ее в Сирию. Зачем? «Потому что не будет впредь раб твой приносить всесожжения и жертвы другим богам, кроме Господа» [130]. Если вы хотите поклоняться Богу Израиля в Сирии, вам, оказывается, нужно стоять на израильской земле!
Но и это еще не все: «Только вот в чем да простит Господь раба твоего, — говорит Нееман далее, — когда пойдет господин мой в дом Риммона для поклонения там и о прется на руку мою и поклонюсь я в доме Риммона, то за мое поклонение в доме Риммона да простит Господь раба твоего в случае сем» [131]. Ответ Елисея был, по–видимому, неприемлем для дядюшки Артура, ибо тот не приводит его в своих Библейских рассказах (как, впрочем, ничего не сказано у него и о двух лошаках, груженых землей). Но давайте как следует подумаем: Нееман, только что с жаром принявший истину о Боге Израиля, просит разрешения войти в храм Риммона, бога сириян, и поклониться там, подставив плечо своему господину. Что говорит ему пророк на это? «Иди с миром» [132]. Да, тот самый великий пророк Елисей дает Нееману разрешение склониться перед богом Риммоном. Нееман ни на йоту не уклоняется от своего новоприобретенного убеждения, что «на всей земле нет Бога, как только у Израиля»2. Но его беспокоит, как ему вести себя со своим господином там, на родине, ведь его господин еще не просвещен истиной Божьей.
Я подчеркиваю эту мысль по трем причинам. Во–первых, для меня внезапное «открытие» концовки рассказа о Неемане было, наверное, таким же шоком, какой испытал и М. Л. Андреасен, когда открыл для себя утверждение Елены Уайт из Желания веков о том, что «Христос обладает жизнью — самобытной, незаимствованной, изначальной» [133]. Я столкнулся с последней частью истории о Неемане однажды в Шотландии, во время семейного богослужения, когда мы читали нашим девочкам детские библейские рассказы, написанные Люси Даймонд [134]. Надеюсь, мне удалось скрыть свое удивление от Карин и Кристы (им было одной три, другой пять лет от роду, насколько я помню). Но как только наше богослужение закончилось, я бросился к своей Библии. Да, Люси Даймонд была права. Все так и есть — в 5–й главе Четвертой книги Царств. Когда я вернулся в Америку к своим книгам, я стал искать то же самое у Дядюшки Артура в его Библейских рассказах и трудах Елены Уайт: там этого не оказалось. И теперь всякий раз, когда я слышу из чьих–либо уст об этой части повествования о Неемане, я тут же интересуюсь, когда и при каких обстоятельствах моему собеседнику это открылось. Ответы порой бывают просто поразительные.
Наблюдая это явление вот уже много лет, я могу с уверенностью сказать, что Господь открывает глаза и уши людей и закрывает их по Своему усмотрению. Так что мы не видим и не слышим ту или иную истину, пока не наступит подходящее время. Я пережил это на собственном опыте, я видел это в жизни своих студентов. Кто знает, сколько еще сюрпризов приготовлено для меня в Библии, которую я читал и перечитывал много раз, но так чего–то и не «услышал»!
Вторая причина, почему я остановился на этой истории, состоит в том, что я хочу подчеркнуть, какое терпение проявляет Бог, когда открывает новые истины Своим детям. Нееман не был евреем–богоотступником, отказавшимся от поклонения Яхве. Он был новообращенным язычником, цеплявшимся за новую жизнь. Елисей, Божий вестник, ведомый Духом Божьим, ответил на нужду Неемана.
Третья причина подобна первым двум, но связана непосредственно с Еленой Уайт: если Бог был так терпелив с Нееманом (и со мной), то почему бы Ему не быть терпеливым с Еленой Уайт? Пусть даже некоторые благонамеренные и напуганные люди (как, впрочем, и злонамеренные) злоупотребляют ее трудами, это не значит, что мы не должны попытаться понять ее как человека, переживавшего, как и все, определенный духовный рост. Бог хочет, чтобы все мы росли, и по возможности быстрее. И все же
«мы не должны продвигаться вперед быстрее, чем могут поспеть за нами те, чья совесть и разум убеждены в истинах, которые мы отстаиваем. Мы обязаны снисходить к людям» [135].
Возвращаясь к Синаю, мы видим Бога, предпринимающего необходимые шаги, чтобы убедить Израиль в единобожии. Он не только принял на Себя ответственность за все происходящее, но и подкрепил Свои притязания на полное господство запретом Израилю иметь что–либо общее с колдовством [136]. Занятия колдовством подразумевали, что Бог Израиля изменчив и ненадежен, а также то, что Им можно манипулировать. Это прямое противоречие самой сущности Его характера. Яхве, Бог Израиля, верен и праведен. На Него всегда можно положиться, ибо Он творит правду и добро.
Все это имело вполне определенный смысл
