патриархом Тивериады, был основательно забыт — мирянами, конечно: главам христианских церквей он был, вероятно, известен. Позднейшим отцам церкви из язычников могло вполне естественным показаться, что Иисус избрал 12 апостолов именно затем, чтобы преодолеть иудейское влияние. Что касается евангелистов, то, как мы уже видели, они сочли очень правдоподобной переделку исторического факта существования 12 иудейских апостолов в миф об избрании Иисусом из огромного числа своих учеников именно 12 апостолов, причем остальные ученики были предоставлены своей судьбе. Этот миф был сшит так грубо и небрежно, что в списке оказался пропущенным Леви, упомянутый у Луки и Марка.
В первой главе «Деяний апостольских» мы находим еще одну фикцию подобного рода, а именно рассказ о том, что после смерти Иуды «одиннадцать» решили пополнить свое число путем жеребьевки. Жребий пал на Матфея. Почти излишне подчеркивать, что деталь эта вымышлена. Если бы, действительно, существовало 12 апостолов, число которых должно было оставаться неизменным, то подобные выборы должны были бы повториться после смерти некоторых апостолов, а между тем мы об этом ничего больше не слышим, больше того, имена большей части апостолов совершенно исчезают со страниц священного писания. Легковерие и фантазия позднейших христиан заменили апостолов мучениками. «Избрание» Матфея было лишь попыткой устранить недоразумение, созданное евангельским рассказом о предательстве Иуды. «Учение двенадцати апостолов» было в течение долгого времени очень почитаемым документом среди христистов, так что необходимо было как-нибудь пополнить то число «одиннадцать», которое осталось после самоубийства Иуды и которое противоречило заголовку «священного» документа. Таким образом, и 12 «почитаемых мужей» постепенно превращаются в группу призрачных фигур, а мифический учитель их тонет в тумане древности, ибо теория, утверждающая, что учение Иисуса было сохранено и распространено его спутниками, не встречает никакой поддержки в первоисточниках.
Если у читателя остаются еще какие-нибудь сомнения насчет того, что миф о двенадцати» вырос именно указанным выше путем, то пусть он попробует заняться объяснением рассказа об избрании Иисусом «70». Этот рассказ имеется только в третьем евангелии (X) и мифичнее всякого другого текста в новом завете. Он настолько мифичен, что даже ортодоксальные ученые отвергают его аутентичность, а полуконсервативные критики отделываются указанием, что он, мол, является «аллегорией проповеднической деятельности среди язычников». Этот рассказ тесно связан с иудейским представлением, согласно которого в мире существовало 70 народов, у Израиля было 70 патриархов, а в сангедриме (синедрионе) было 70 членов. Еще яснее становится эта связь, если мы вспомним, что вульгата усвоила число 72, которое попадалось во многих манускриптах нового завета. Это произошло потому, что мифологическая арифметика позднейших иудеев допускала вариации между 70 и 72. Мы имеем основание утверждать, что в основе христианского мифа о «двенадцати» и о «семидесяти» лежит совершенно реальная практика иудейской синагоги, которая сохранилась и после возникновения иезуизма. У нас существуют доказательства в пользу того факта, что приток всяческих приношений и даяний со стороны иудеев в Иерусалим был всегда весьма значительным и непрерывным Для сбора этих приношений по всей диаспоре было, разумеется, совершенно недостаточно 12 апостолов. В таком случае могло случиться, что первосвященник или патриарх назначил ряд новых апостолов низшего ранга в числе «70», соответствующем общепринятому иудейскому представлению о количестве «народов», «языков» на земле, для того, чтобы обеспечить правильный прием даяний и приношений [75]. А этот институт мог дать повод позднейшему составителю евангелий придумать рассказ о том, что Иисус кроме «двенадцати» избрал во второй раз еще 70 апостолов. Был ли этот евангельский миф основан на теории 70 наций, или он целиком позаимствован у иудеев, но, во всяком случае, это — миф. Но если фикция о 70 апостолах могла выроста в целый рассказ, к которому мог быть пристегнутым впоследствии целый список с именами этих апостолов, то почему бы не считать вероятным предположение, что и миф о «двенадцати» вырос именно таким путем. Что он мог возникнуть таким путем, в этом никаких сомнений, не может быть, и нам ничего не остается, как только поверить тем совершенно неопровержимым соображениям, которые доказывают, что именно так оно и было.
XX. Характеристика Петра.
Одним из наиболее загадочных вопросов евангельской истории является бесспорно происхождение и смысл того своеобразного места в евангелии, которое посвящено Петру. Загадочна также несогласованность не только между различными сообщениям евангелий о Петре, но и между евангельской характеристикой Петра с той руководящей ролью, которую он играл, якобы, в раннехристианском движении. Петр, руководящий христианским движением апостол, тот «камень», на котором Иисус созидал церковь свою, самым позорным и трусливым образом отрекается от своего господа. В «Деяниях» Петр фигурирует не только в роли одного из руководителей христианского движения, но и в качестве чудотворца, от слов которого падают «бездыханными» Анания и Сапфира за проступок, гораздо менее значительный, чем «отречение» самого Петра.
Рис. 27. Христос на престоле славы, у подножия которого изображены двенадцать апостолов в виде овец.
Рассказ «Деяний», разумеется, явно неисторичен, но, даже, как выдумка, он ставит перед нами чрезвычайно сложный вопрос: каким образом такой рассказ мог быть помещен в «Деяниях» — составителем, знавшим факт отречения Петра? Еще труднее предположить, что Павел не использовал бы в своей борьбе с претензиями Петра факта «отречения», если только, конечно, Кифой Павловых посланий является Петр [76].
В рассказе об отречении Петра говорится и о раскаянии его. Однако, нигде больше нет об этом ни звука. Павел сознается в своих промахах и заблуждениях, судя по его посланиям, Петр же ни разу ни звука не упоминает о своем ренегатстве. Принимая в расчет все обстоятельства, совершенно немыслимо допустить, чтобы рассказ об отречении Петра существовал до того, как появились послания Павла. Мы снова убеждаемся в том, что «Павел» не дает никакого намека на личную связь между апостолами и основоположником христианства.
Если я ищу доказательств для того, чтобы убедительнее выявить фиктивность эпизода отречения, то это вовсе не значит, что я пытаюсь решить проблему историчности Петра, проблему, остающуюся еще и до сих пор нерешенной после тех превосходных аргументов, которыми Бауэр и его школа доказали факт существования разногласий и конфликтов в раннехристианской церкви между группами «Павла» и «Петра». Современное исследование обнаружило фиктивность многих данных, которые Бауэром признавались историческими. Особенное значение имеет выяснение мифичности учрежденного, якобы, Иисусом двенадцатичленного апостолата. Совершенно недопустимо также отождествлять якобы исторического Кифу из посланий Павла с легендарным Симоном-Петром из евангелий и «Деяний», как и связывать в какой-бы то ни было форме Кифу и Петра с составителем первого «Послания
