носят кольца. Это был символ их бунта против церкви. Мы себя к бунтовщикам не причисляли (хотя в каком–то смысле я все–таки бунтовщик, только очень послушный).
Однако Ванда была наблюдательна. Однажды она заметила в разговоре с женой адвентистского пастора: «Я обратила внимание, что большинство замужних женщин носят обручальные кольца». Та тут же ее поправила: «Не большинство, а все поголовно!»
Мы приуныли. А тут еще один студент–адвентист — замечательный молодой христианин, британец, настроенный весьма доброжелательно к Америке и американцам, в ответ на данное замечание решительно ответил: «Если Ванда не будет носить обручальное кольцо, о ваших детях будут думать, что они незаконнорожденные».
Будучи весьма прижимистыми по натуре (в этом мы схожи с шотландцами), мы решили сэкономить и подобрать что–нибудь из бижутерии. Увы, ничего не подошло.
Нам ничего не оставалось, как только отправиться в настоящий ювелирный магазин за обычным обручальным кольцом. Мы старались выглядеть людьми благородными и уверенными в себе, но это оказалось совсем не просто, особенно с двумя маленькими непоседами. Наше подспудное стремление сэкономить было видно невооруженным глазом. В моем взгляде можно было прочесть мольбу: «Дайте нам самое маленькое, самое дешевое колечко, какое у вас только есть». Ничего подобного я, конечно, не произносил, но этого и не нужно было — все и так было ясно. Нам было так неловко, как никогда в жизни. Эта сцена в ювелирном магазине в Эдинбурге до сих пор стоит у меня перед глазами, как будто это было вчера.
Кольцо мы с горем пополам все–таки купили. Ванда сразу же надела его на палец, и вскоре мы к нему привыкли и перестали обращать внимание. Однако когда к нам приезжали в гости наши друзья–адвентисты из Америки, они, завидев это колечко, приходили к твердому убеждению, что мы стали вероотступниками.
У этой истории есть замечательное продолжение, и связано оно с Германией. В 1970–х годах у британских адвентистов обычай носить обручальные кольца относился почему–то только к замужним женщинам, а женатые адвентисты колец, как правило, не носили. Однако когда мы прониклись мыслью провести год в Германии, я случайно узнал, что там носят кольца и жена, и муж. Поэтому когда уже была достигнута договоренность, что мы проведем 1980–1981 учебный год в Мариенхохской семинарии в Дармштадте, где я буду преподавателем по обмену, я решил, что мне тоже нужно купить обручальное кольцо.
Вспомнил об этом решении я только в аэропорту Сиэтла, по пути в Германию. Я пробежался по тамошним магазинчикам и не нашел ничего, кроме кольца за шесть долларов с годовой гарантией. Я купил его почти не глядя (в конце концов, носить–то мне его не больше года). Оно было слишком широким и ярким и не очень–то укладывалось в наши семейные представления о скромности и умеренности, но я с этим смирился, тем более что это шестидолларовое колечко быстро потускнело.
Мы не задумывались о том, почему немецкие адвентисты носят обручальные кольца, пока были в Германии. Однако по возвращении мне удалось кое–что понять из разговора, состоявшегося у меня после одного из семинаров, которые я проводил в адвентистской церкви в Медфорде, шт. Орегон, в 1984 году. Семинар шел, как положено. Южный Орегон — это местность, где живут твердые консерваторы. Однако мне нравится работать с консерваторами, и не только потому, что они мне близки по духу, но и потому, что они живо реагируют на мои слова. Когда обращаешься к студентам, те молча сидят, внимательно на тебя смотрят, и никогда не знаешь, что у них на уме. С верующими совсем по–другому — они всегда дадут знать, когда их что–то не устраивает. Когда они перестают кивать головами, когда у них белеют лица и костяшки пальцев, это верный признак того, что они вот–вот взорвутся и пора переходить к другому вопросу.
Я до сих пор хорошо помню ту аудиторию, особенно человека из третьего ряда по правую от меня сторону. Это был солидный брат калибра старшего пресвитера: вдумчивый, трезвый, с чувством собственного достоинства. Я то и дело поглядывал на него, рассказывая о наших обручальных кольцах. Когда я добрался до незаконнорожденных детей, он стал слегка кивать головой. Я успокоился — все в порядке.
После семинара ко мне подошла немка (вышедшая замуж за американца) и спросила, известно ли мне, почему адвентисты в Германии так прилежно носят обручальные кольца. Я ответил, что понятию не имею. «Все дело в… празднике фашинг, — сказала она. — Так в Германии называют карнавальные дни, предшествующие великому посту. Во время фашинга семейные люди снимают свои обручальные кольца и пускаются во все тяжкие. А когда наступает пост, они надевают их обратно и начинают каяться».
Ничего удивительного, что посвященные немецкие христиане, дорожащие семейными узами, готовы носить обручальные кольца тринадцать месяцев в году!
Еда между основными приемами пищи. Если обручальное кольцо было для меня ливнем с сильным ветром, то еду между приемами пищи я могу сравнить лишь с разбушевавшейся бурей. По этому поводу у Елены Уайт сказано категоричнее некуда: «Вам не следует класть в рот даже маленький кусочек в промежутках между приемами пищи» [157].
Проблема в том, что в Шотландии, если ты пришел к кому–то в гости в любое время дня и ночи, тебя обязательно усадят за стол. Пусть это будет просто закуска, но в любом случае маленького кусочка во рту вам не избежать! Можно, конечно, вежливо отказаться (и порой мы так и делали), но этим вы поставите себя и хозяев в крайне неловкое положение.
Для нас настоящим испытанием в этом смысле стали молодежные встречи, которые в Эдинбурге было принято устраивать по вечерам в пятницу. При таком «дефиците» адвентистов в Шотландии проведенные вместе субботние часы приобретали особую ценность. Церковные семьи договорились принимать у себя адвентистскую молодежь по пятницам в хмурые зимние месяцы. Мы установили очередь, кому и в какую пятницу принимать гостей. С самого начала мы договорились, что встречи будут заканчиваться в девять вечера каким–нибудь напитком. К тому времени наш ужин будет уже далеко позади, так что ничего страшного. «Отлично, — сказали наши шотландские собратья. — Каким–нибудь напитком». (Примечание: в крайне консервативных адвентистских кругах сок тоже неприемлем между приемами пищи, поскольку считается разжиженным «кусочком», то есть едой. А еда есть еда. Всегда.)
Я хорошо помню первый такой вечер в доме Галландов. Сестра Энн Галланд владела магазинчиком здорового питания, разместившимся впритык к адвентистской церкви в центре
