и Русь, против вселенскости, кафоличности Церкви. Ведь в чем прежде всего и непосредственнее выразилась Пятидесятница? В преодолении вавилонского отчуждения:
егда снисшед языки слоя, разделяше языки Вышний. Была утрачена всечеловечность, остались одни обособившиеся национальности, языки. И вот это знаменательное чудо: проповедь апостольская, одновременно понятая на всех языках, а затем не менее дивное духовное чудо – преодоление самого себялюбивого, гордого и исключительного национализма, каким был иудейский и эллинский и римский. И вместо этого новое сознание: во Христе Иисусе несть еллин, ни иудей, варвар и скиф – и эта проповедь апостольская во всю землю и в концы вселенной, разрушившая национальные перегородки, и с каким трудом, какой мукой это совершалось, – вспомните труды апостола Павла, его прения с апостолом Петром, и колебания его, и Собор Апостольский. Однако огненные языки сожгли и расплавили, казалось, несокрушимые твердыни человеческой ограниченности. Но не под силу оказалось надолго быть верными Пятидесятнице. Вскоре начались мелкие, местные расхождения, а затем совершилось и самое роковое, печальное, темное дело, предопределившее весь ход европейской истории, а в частности, и наши теперешние судьбы, этот великий раскол Востока и Запада. Конечно, нельзя винить здесь только одну сторону, потому что обе прегрешили в одном и том же, хотя и по-разному, обе были наказаны впоследствии, – Западная Церковь Протестантизмом и Гуманизмом, старым и современным, а Восток? Византия просто исторической смертью, а Московская Русь, Третий Рим, – сначала расколом, а затем Интернационалом…
Иеромонах. То, что вам угодно называть преступлением и делать при этом какие-то странные сопоставления судеб Востока и Запада, есть вовсе не раскол и не разделение Церквей, а извержение из Церкви общества еретиков, после этого исключения отнюдь не составляющего никакой части Церкви, но остающихся вне ее. Церковь, силою даров Святого Духа, даров Пятидесятницы, имеет право и власть, а потому и обязана отсекать омертвевшие ветви и изгонять хищников из своего стада, что она и совершила сначала при святом Патриархе Фотии, а затем и окончательно, при Михаиле Керулларии. Посему если речь клонится к вашей унии с Римом, то надо снять этот вопрос с обсуждения, ибо кое общение Христа с Велиаром?
Беженец. Сразу попали на мертвую точку, на которой стояли весь исторический век, и вот дошли до теперешнего кризиса. И если останемся на ней, то и погибнем. Нужно победить это смертоносное начало, совершить подвиг нового духовного рождения, совлечься себя.
Иеромонах (запальчиво). Скажите лучше прямо: совлечься Христа, в Которого облеклись при крещении. Совлекайтесь, если желаете, вместе с нигилистами, впрочем, католики хуже и нигилистов, как сатана, приемлющий вид ангела света, хуже откровенного рогатого с хвостиком.
Беженец (спокойно). Облечься во Христа, в Котором несть эллина, ни иудея; да, воистину нужно чудо Пятидесятницы, чтобы разбить эту стену предубеждения и фанатизма, однако в таких вопросах мы и должны полагаться всецело на помощь Божию: «невозможное человекам возможно Богу» и «не мерою дает Бог Духа». Я помню, и встретил у одного из крупнейших и честнейших ученых католического мира, Гергенротера, приблизительно такие слова, полные глубокого раздумья, ими он заканчивает свое монументальное и классическое исследование, о Фотии: раскол, порожденный Фотием, приобрел такую мощь, что «человеческое разумение и сила уже не в состоянии его преодолеть» и «nur grosse weltgeschichtliche Erreignisse und ein Eingreifen der gottlichen Vorsehung ihre Folgen aufzuheben in Stande sind» [80]. Но эти великие мировые события произошли и происходят, и будем молить Господа сил о явном и неоспоримом указании Его Провидения. А логика раскола одна и та же повсюду: попробуйте настоящего раскольника сбить с его позиции, как бы нелепа и жалка она ни была. Но в том-то и дело, что психология раскольничества проникла во всю Русскую Церковь, и вне и внутри раскола; ведь недаром же теперь научная и беспристрастная церковная история (в лице Е. Е. Голубинского и других) видит истинную причину раскола в непомерном самомнении, с которым дониконовские русские держались «убеждения относительно позднейших греков, будто они отступили от чистоты Православия». Подобное же самомнение и на родине церковного раскола, у греков, предпочитающих, согласно пословице, турецкую чалму папской тиаре и похваляющихся ненавистью (μισος) и отвращением (αποστροφή) к латинянам, требующих для них, как для еретиков, нового крещения (ибо Λατινων ο βάπτισμα ειναι ψευώνυμον βάπτισμα [81]), а «священники их сделались мирянами (λαϊκοι γενόμενοι)) и не имеют благодати Святого Духа, силою которой православные иереи совершают таинства». Поэтому греки ведь и перекрещивают католиков с 1756 года, когда это впервые было введено по требованию одного смутьяна и проходимца, вопреки воле и мнению Патриарха, после народного бунта.
Иеромонах. Греки совершенно правы, они только последовательнее и честнее нас: католиков надо перекрещивать, потому что они не христиане, еретики, хуже язычников и не лучше жидов. Их иерархия не иерархия, таинства не таинства, а бесовские действия, и поэтому полезно и ценно все, что углубляет пропасть между Церковью Христовой и сборищем сатанинским. В этом, между прочим, главная ценность и нашего старого стиля, за который надо поэтому изо всех сил держаться Церкви, и особой пасхалии. И если греки говорят, что лучше султанская чалма, чем папская тиара, то и мы теперь должны считать, что лучше давление советской власти, нежели папской, если она только оградит ее от иезуитского расхищения, а она не может этого не хотеть, и постольку мы с нею союзники. Легче примириться, конечно, временно, с советским цезарепапизмом, нежели с самим папизмом.
Беженец. Вот этот-то дух нас и погубил и губит, и он-то должен быть во что бы то ни стало побежден во имя Святой Руси, во имя спасения России. Но позвольте же, теперь я буду спрашивать, а вы отвечайте: по какому это праву и от чьего имени вы, а вместе с вами влиятельнейшие русские иерархи (нужно бы назвать имена), а также клирики и миряне дерзают выносить такой приговор и себе, своим мнениям, приписывать непогрешительную силу Церкви? Позвольте вам и всем вашим единоверцам на это сказать: вы не Церковь, но узурпаторы, и, выдавая свои личные мнения за церковные, вы чините ересь, разделение в самом точном смысле, вы, именно вы, через это становитесь еретиками, ибо схизма, раскол, возведенный в принцип и, так сказать, мотивированный, имеет природу ереси.
Иеромонах. Обычный софизм, давно уже примененный сторонниками папизма. Скажите, нужно ли для члена Православной Церкви особые полномочия, чтобы осудить, как еретика, Толстого, и правомерно ли действовала церковная власть, это совершившая? И если да, то какое же нужно еще право, чтобы почитать еретиками и делать отсюда все последовательные выводы и относительно иерархии,
