Библию именно как «дело женщин» [32]. В самом деле, Писание содержит
по крайней мере «нечто большее», чем патриархальный подход к человеческой жизни, чем утверждение мужского шовинизма. ‹…›. Это «большее», которое заключает в себе Библия, во всяком случае, пребывает в гармонии с истиной о женской реальности, такой, какой ее воспринимает феминистское сознание: Писание прикасается к ней, быть может, даже раскрывает ее, заставляет резонировать с другими истинами, позволяет и помогает проверить, верны ли мы ей. Для феминисток, считающих Библию авторитетной для такой задачи, она становится нравственным императивом [33].
В рамках этой ветви умеренного феминизма, расположенного к диалогу, христианки-феминистки могут и хотят оставаться христианками, и поэтому они считают себя обязанными искать в Библии тексты, благосклонные к женщинам. Подобные тексты менее известны, и их, к сожалению, перевешивают тексты гораздо более известные, постоянно используемые против женщин. Читая и интерпретируя касающиеся женщин отрывки, на пересечении истории вообще с историями женщин в древности, феминистки извлекают выводы, помогающие понять положение женщин нашего времени, живущих в патриархальных культурах. Именно стремясь вычленить из комплекса священных текстов теологическую перспективу, содержащую критику патриархата, христианки-феминистки в конечном счете по-новому принимают авторитет Библии [34].
Как было верно замечено,
«женское», «по-женски», «феминистское» прочтение Библии не суть синонимы. Этим выражениям соответствуют разные понятия, не образующие концентрические круги. Речь идет о разных подходах, о разном восприятии. Однако вместе они составляют ту вселенную, где устанавливается связь между женщиной и Писанием [35].
В то же время для некоторых женщин
чтение Библии при четком осознании себя женщиной представляет собой трудное предприятие, порой болезненное, порой радостное. От совместного чтения Библии несколькими женщинами приходит глубокое осознание силы [36].
Не нужно, следовательно, бояться или стыдиться говорить о феминистской библейской герменевтике. Оставив в стороне суровых фанатичек, можно утверждать, что она сама по себе не является безрассудно враждебной к мужчинам, заведомо тенденциозной, пристрастной и сепаратистской.
Для феминистской позиции характерно то, что она признает специфику женской субъектности, не желая делать ее нормой, противостоящей андроцентрической культуре. Признавать особенности субъекта не значит утверждать сущностную несовместимость мужчин и женщин, даже если кое-кто движется в этом направлении. ‹…› Женское чтение может быть только феминистским, оно заключает в себе, в специфически женской формулировке, отрицание, необходимое для построения утверждения – утверждения иной научной парадигмы, результата мыслительного преобразования [37].
Библия – не кодекс, где непременно освящается подчиненное положение женщин. Те из них, кто способен читать ее самостоятельно, должны уметь и интерпретировать ее самостоятельно. В любом случае предполагается, что при чтении Библии вступает в силу женская субъективность. В наше время, когда женщины стали участвовать в библейских и теологических исследованиях (это в свою очередь обусловлено стремительным расширением видов деятельности, где они заняты), феминистская библейская герменевтика развивается параллельно с обновлением Церкви и усилением сотрудничества христиан. Значит, речь идет не только о том, чтобы освободить само по себе освобождающее слово Священного Писания от пут андроцентризма, и не только о том, чтобы вывести на авансцену и подчеркнуть значение многих библейских женских образов: необходимо соразмериться с целостностью Библии и с содержащимся в ней провозвестием, «чтобы его выверить, пропустив через женский опыт и женское к нему отношение» [38].
Если же размышления о Боге, о человеке и о мире – это размышления субъекта мужского пола и в силу этого неизбежно отмечены пристрастностью этого субъекта, то значить, до сих пор о Боге, человеке и мире люди мыслили по меньшей мере неполно [39]. Если верно, что человек как субъект двойствен и что для размышления о нем следует размышлять о различии «мужчина – женщина», то это относится и к размышлению о Боге. О Боге можно мыслить только в двойственной субъектности мужчины и женщины, а значит нас «словно подталкивает требование Бога заставить мыслить и говорить от имени женщин» [40].
Итак, женщины говорят «Бог». Значит, суждено быть не только феминистской экзегезе, но и феминистской теологии. В первое время эта теология будет преимущественно критической, срывающей маску с маскулинности традиционной теологии. Далее (т. е. сразу после разоблачения ограничений и препятствий, запретов и табу, налагаемых на женщин в сфере размышлений и представлений о Боге) феминистская теология отважится добраться до сути по-женски новаторского и оригинального мышления о Боге: «Путь до цели пройден или же открыт и прочерчен; базовые лагеря устроены. Впереди – скала» [41].
Должны ли теперь женщины или, точнее, феминистки или, еще точнее, умеренные феминистки изучить вопрос о женщине и, следовательно, проблему женщины в Библии? Не следует мужчинам замолчать и успокоиться, раз за дело взялись женщины, разрабатывающие свою специфически «иную мысль» в теологическом размышлении о Боге? И, если мужчинам тоже случится кое-что помыслить, разве не должны они из благоразумия отложить до лучших времен свои высказывания на тему Бога, о Котором они уже говорили слишком много, слишком плохо и слишком долго?
1.4. О герменевтических принципах
Как известно, для иудеев и, в особом смысле, для христиан Библия заключает в себе Откровение и воспринимается как «слово Божие». Тем не менее, она целиком или почти целиком выражена в словах, написанных и многократно переписанных именно мужчинами. Согласно христианской вере, Иисус из Назарета признается и принимается как Слово Божие, ставшее плотью, плотью человека мужской природы. Что это означает не только для герменевтики всей Библии, но и для исторического существования христианской Церкви?
Как только мы ступаем на дорогу, обозначенную колышками феминисток, то тут же обозначается строгое разделение труда: с одной стороны, только женщины способны воспринять и понять женский мир, представленный в библейских текстах, пусть даже он часто подается там в упрощенном, искаженном, оскорбительном виде; с другой стороны, мужчины должны делать свои дела, не позволяя себе какие-либо герменевтические высказывания по поводу всего того, что в Библии прямо или косвенно относится к женщинам. При таком положении вещей следует сразу же прекратить работу, даже не начав.
На самом деле слабость феминистской позиции кроется, пожалуй, именно в ее герменевтических принципах – в самом броском и неразумном виде у радикальных феминисток, в обличии более тонком – у умеренных.
Разумеется, нужно согласиться с тем, что мы всегда постигаем мир исторически и выборочно, поскольку ограничены перспективой, в рамках которой воспринимаем самих себя и то, что нас окружает. Однако мы в состоянии понять себя и окружающее лучше всего тогда, когда осознаем свои проблемы и интересы и одновременно усваиваем, ассимилируем перспективу другой личности, другого события, другого текста.
Начиная со Шлейермахера и Дильтея, а особенно с Хайдеггера, через Гадамера до Рикёра герменевтическая философия освещала состояние того или иного знания в определенном историческом горизонте, утверждая при
