плохо, если б не совершали этого вчувствования (т.е. не ощущали бы кончика пера); вчувствование практически может быть очень полезным.
Механизм перенесения (Übertragung) особенно показателен. Перенесение – очень важный момент в психоаналитической теории и в практике; под ним Фрейд понимает бессознательное перемещение вытесненного влечения, главным образом libido, со своего прямого объекта на другой – замещающий: так, влечение к матери или к отцу или вражда к ним (Эдипов комплекс) переносятся на врача во время психоаналитических сеансов и таким путем изживаются (в этом и значение «перенесения» для психотерапевтической практики). В жизни мы только и делаем, что переносим свое вытесненное libido на других людей, бессознательно заставляем их разыгрывать для нас роли отца, матери, сестер и братьев. Это какой-то круговорот, вечное возвращение одного и того же положения, напоминающее учение Ницше или неудовлетворимую «волю» Шопенгауэра.
Не правильнее ли будет, однако, сказать, что врач и больной совместными усилиями только проецируют в бессознательный комплекс (отцовский или материнский) свои настоящие, лечебные отношения (точнее, некоторые моменты или общую схему их, так как отношения эти очень сложны). Кое-что из комплекса при этом угадывается верно, кое-что действительно вспоминает больной, кое-что объясняется сходством положения (т.е. не перенесение создает сходство, а наоборот – сходство положения заставляет говорить о перенесении), кое-что, наконец, – и, может быть, это самое важное, – объясняется органической конституцией больного, которая, являясь величиной в известных пределах устойчивой, придает сходную окраску всем положениям, в каких этот больной оказывается в течение своей жизни. Таким образом, фрейдистский механизм перенесения сконструирован как метафора, позволяющая в одном динамическом образе обнять все эти разнородные моменты, определяющие целостное поведение больного. Это метафора, по-видимому, для психотерапевтической практики полезна.
Повторяем: фрейдизм во многих случаях оперирует реальными величинами человеческого поведения и практически умеет среди них ориентироваться, но действительных научных методов их теоретического познания он пока не нашел.
Методом его остается, таким образом, старый метод субъективной психологии: самонаблюдение (со всем его пристрастием, у невротиков преимущественно покаянным) и его интерпретация. Новым является грандиозная метафорическая концепция душевной динамики, за которой скрывается в большинстве случаев материальная динамика не изученных пока наукой соматических процессов [109], но динамика эта («механизмы») предподносится нам Фрейдом на старом языке субъективного сознания.
Как трактует Фрейд определяющие субъективную психику объективные материальные моменты: соматические, биологические, социологические?
Фрейда некоторые считают материалистом. Подобное утверждение основано на совершенном недоразумении. Фрейд, правда, все время говорит о соматическом моменте, например: о соматических источниках влечений, об эрогенных зонах нашего организма и пр. Самый пансексуализм, по-видимому, сближает психику с телом. Материалистическими могут показаться и такие стороны фрейдизма, как учение о характерах – анальном и уринальном. Характер, представлявшийся староидеалистической психологии чем-то духовным, этическим, – определяется, по Фрейду, доминированием той или иной эрогенной зоны (анальной или уринальной), сексуально окрашенным задержанием кала или мочи и выработкой в связи с этим общих душевных навыков и оценок [110].
Но, вглядевшись пристальнее в обращение психоаналитиков с этими соматическими моментами, неизбежно приходим к выводам, что материализм их совершенно мнимый. Фрейд и фрейдисты совсем не имеют дела с соматическим и материальным, как таковым, как с определяющей психику внешней реальностью, изучаемой физиологией и другими областями естествознания.
Фрейд совершенно не интересуется чисто объективным, материальным составом и материальными процессами соматического, – но исключительно его субъективным значением для психики и старается определить это значение изнутри самой психики. Ему важно только отражение соматического в душе, чем бы оно ни было на самом деле вне этой души, т.е. для объективных методов естественнонаучных дисциплин (действительно материалистических). Таково именно и знаменитое учение Фрейда об эрогенных зонах: он не дает нам физиологии этих зон и не опирается в порядке разделения труда на какую-нибудь определенную физиологическую теорию их; его не интересует химизм этих зон и пр. Его интересует только психический (а потому неизбежно субъективно-психический) эквивалент этих зон, место их в психоаналитически понятом libido.
Фрейд ничего не говорит и о роли гениталий в материальном организме человека на объективном языке физиолога и биолога (учитывающих, конечно, и социальный момент), он выясняет только роль их психических эквивалентов в субъективной психике изнутри ее самой, т.е. на языке субъективной психологии.
Да, мы можем смело сказать, что для Фрейда материальное существует только в переводе на психическое и даже более: только как момент психического. А это уже становится похожим на спиритуализм. И действительно, от спиритуализма фрейдизм отстоит не дальше, чем на один шаг. Реальность для него – только психический «принцип реальности», т.е. для него существует только психическая изнанка ее.
Сами фрейдисты дают этому несколько иное словесное выражение: они утверждают (Ранк, Пфистер, особенно Гродек), что мир Фрейда не психический и не материальный, что это нечто третье, что Фрейду удалось нащупать область таких образований, где физическое и психическое еще не обособились, не стали самостоятельными и специфическими. Такой пограничный, нейтральный характер носят якобы фрейдовские «влечения».
Нам кажется, что такие пограничные и нейтральные образования очень опасны: ведь нейтральность их мнимая! И, действительно, Фрейд не оставляет никаких сомнений в истинном направлении своей органической тяги: его тянет к спиритуализму в его новой биологической формации (другой современный представитель этого направления – Дриш).
Мы подошли, таким образом, к биологизму Фрейда.
Многие утверждают, что психоанализ есть в сущности биология психического – биология души.
Действительно, биологические понятия и термины наводняют психоаналитические работы. Но введенные во фрейдистский контекст, эти термины утрачивают свое обычное биологическое значение, как бы теряют свой основной тон и переносят в него только свои обертоны. С биологическим дело обстоит так же, как и с физическим: оно разбавляется субъективно психическим, пропитывается им насквозь и теряет свою материальную, объективную твердость.
Объективно-биологический организм в психоанализе только игралище в руках субъективных влечений души.
Свои знаменитые «влечения» Фрейд выделяет сначала, по-видимому, совершенно объективно-биологически, как один из моментов материальной реальности и в тесной зависимости от окружающей среды; но далее, шаг за шагом, вся реальность оказывается сама лишь моментом влечений – именно влечений «я» – лишь психическим «принципом реальности», введенным в один план, в одно измерение с «принципом наслаждения».
Фрейд психологизовал организм и все органические процессы. О социологическом у Фрейда приходится сказать то же самое. И оно сплошь определяется индивидуально-психическим моментом. От объективной социально-экономической необходимости не осталось и следа. Не только политические, но и экономические формы (базис) выводятся из тех же, знакомых нам «психических механизмов»: перенесение libido на вождя племени; отчуждение «идеального я» и его идентификация (отождествление) с правителем; идентификация себя с другими членами
