цитированное «Die uneigentliche directe Rede» (Festschrift für Karl Vossler, 1922).
Термин заимствован у Якубинского, см.: Якубинский Л.П. О диалогической речи. С. 136.
О некоторых особенностях в данном отношении старофранц. яз. см. ниже. О передаче чужой речи в среднефранц. яз. см.: Lerch G. Die uneigentliche directe Rede // Festschrift für Karl Vossler. 1922. S. 112 ff. Также: Vossler K. Frankreichs Kultur im Spiegel seiner Sprachentwicklung. 1913.
Например, в «Слове о полку Игореве» нет ни одного случая косвенной речи, несмотря на обилие в этом памятнике «чужой речи». В летописях она чрезвычайно редка. Чужая речь всюду вводится в форме компактной, непроницаемой массы, очень слабо или совершенно не индивидуализованной.
В русском классицизме почти отсутствует косвенная речь.
О роли рассказчика в эпосе существует довольно большая литература. Назовем до настоящего времени основной труд: Friedemann K. Die Rolle des Erzählers in der Epik. 1910. У нас интерес к рассказчику возбужден «формалистами». Речевой стиль рассказчика у Гоголя В.В. Виноградов определяет как движущийся «зигзагами по линии от автора к героям» (см. его «Гоголь и натуральная школа»). В аналогичном отношении находится, по Виноградову, языковой стиль рассказчика «Двойника» к стилю Голядкина (см.: Виноградов В.В. Стиль петербургской поэмы «Двойник» // Достоевский / Под ред. А.С. Долинина. М., 1923. Вып. 1. С. 239 и 241; сходство языка рассказчика с языком героя подметил уже Белинский). В своей работе о Достоевском Б.М. Энгельгардт совершенно справедливо указывает, что у Достоевского
«нельзя найти так называемого объективного описания внешнего мира… Благодаря этому возникает та многоплановость действительности в художественном произведении, которая у преемников Достоевского приводит к своеобразному распаду бытия…».
Этот «распад бытия» Б.М. Энгельгардт усматривает в «Мелком бесе» Сологуба и в «Петербурге» А. Белого (см.: Энгельгардт Б.М. Идеологический роман Достоевского // Достоевский / Под ред. А.С. Долинина М., 1925. Вып. 2. С. 94). Вот как определяет Балли стиль Золя:
«Personne plus que Zola nʼa usé et abusé du procédé qui consiste à faire passer tous les événements par le cerveau de ses personnages, à ne décrir les paysages que par leurs y ux, à nʼenoncer des idéés personelles que par leur bouche. Dans ses derniers romans, ce nʼest plus une manière: cʼest un tic, cʼest une obsession. Dans Rome, pas un coin de la ville éternelle, pas une scene quʼil ne voie par les yeux de son abbé, pas une idée sur la religion quʼil ne formule par son inter – médiaire». GRM. VI, 417.
(Цитата заимствована из: Lorck E. Die «Erlebte Rede». S. 64).
Проблеме рассказчика посвящена интересная статья: Груздев И. О приемах художественного повествования // Записки Передвижного театра. Пг., 1922. № 40, 41, 42. Однако лингвистическая проблема передачи чужой речи нигде в этих работах не поставлена.
Очень часто можно услышать обвинение Фосслера и фосслерианцев в том, что они занимаются больше вопросами стилистики, чем лингвистикой в строгом смысле слова. В действительности, школа Фосслера интересуется вопросами пограничными, поняв их методологическое и эвристическое значение, и в этом мы усматриваем огромные преимущества этой школы. Беда в том, что в объяснении этих явлений фосслерианцы, как мы знаем, на первый план выдвигают субъективно-психологические факторы и индивидуально-стилистические задания. Этим иногда язык прямо превращается в игралище индивидуального вкуса.
Во многих других языках косвенная речь синтаксически резко отличается от прямой (специальное употребление времен, наклонений, союзов, личных слов), так что в них существует специальный и очень сложный шаблон косвенной передачи речи… В нашем же языке даже те единственные признаки косвенной речи, о которых мы только что сказали, очень часто не выдерживаются, так что косвенная речь смешивается с прямой. Осип, например, говорит в «Ревизоре»:
«Трактирщик сказал, что не дам вам есть, пока не заплатите за старое»
(Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. Пг.: М., 1920. С. 465 – 466. Курсив автора).
Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. С. 466. Курсив А.М. Пешковского.
Разобранная нами ошибка Пешковского лишний раз свидетельствует о методологической пагубности разрыва между грамматикой и стилистикой.
Курсив наш.
Курсив наш.
Курсив наш.
Курсив наш.
Курсив наш.
Курсив наш.
Курсив наш.
Мы не касаемся более примитивных способов авторского реплицирования и комментирования прямой речи: внесение в нее авторского курсива (т.е. перемещение акцента); перебивание ее различными замечаниями, заключениями в скобки или просто знаками восклицания, вопроса, недоумения («sic!» и т.п.). Существенное значение для преодоления инертности прямой речи имеет помещение в соответствующих местах вводящего ее глагола в соединении с комментирующими и реплицирующими замечаниями.
Курсив наш.
Курсив наш.
Средняя переходная форма является, конечно, лингвистической фикцией.
О непосредственных и опосредствованных формах речевого взаимодействия см. статью: Якубинский Л.П. О диалогической речи // Русская речь. Пг., 1923.
На эту ошибку Балли указал Калепки. В своей второй работе Балли частично исправляет ее.
Passé défini, imparfail, passé indéfini (Eine grammatisch-psychologische Studie von E. Lorck).
