конструкцию, как внутренне созданную внутреннюю структуру. SMT делает следующее предсказание: Феноменологически у этой системы не будет "я", а только система-модель. Она не будет инстанцировать самость. Функционально она будет обладать всеми вычислительными и информационными преимуществами, связанными с наличием когерентной Я-модели, однако ценой несколько большей вычислительной нагрузки. Кроме того, ему пришлось бы найти новое решение проблемы, как не оказаться парализованным бесконечным циклом самопрезентации, как избежать бесконечного регресса в отсутствие прозрачных примитивов. Но, возможно, она все еще могла бы работать в рамках центрированной модели реальности, даже если бы эта модель уже не была феноменологически центрированной. Каковы будут нейробиологические характеристики такой системы, в настоящее время неясно. Однако может быть интересно отметить конкретную феноменологическую аналогию. Существует один тип глобальной непрозрачности, который мы обсуждали в нашем последнем нейрофеноменологическом кейс-стади, а именно люцидный сон (см. раздел 7.2.5). В люцидном сне сновидец полностью осознает, что все, что он переживает, является лишь содержанием глобальной симуляции, репрезентативной конструкцией. Можно также предположить, что в феноменологии духовного или религиозного опыта существуют классы состояний, напоминающие эту конфигурацию, но только в состоянии бодрствования. Теперь представьте себе ситуацию, в которой люцидный сновидец также феноменально осознает себя персонажем сновидения, симулированным "я", репрезентативной фикцией, ситуацию, в которой система сновидения, так сказать, стала люцидной для самой себя. Это вторая возможность бескорыстного сознания в рамках предложенной здесь теоретической схемы. Я, конечно, прекрасно понимаю, что эта вторая концепция бессамостности напрямую соответствует классическому философскому понятию, хорошо разработанному в азиатской философии по крайней мере 2500 лет назад, а именно буддийской концепции "просветления". Однако давайте примем здесь метафизически нейтральную терминологию и назовем этот феноменологический класс состояний "системным сознанием". Репрезентативная система обладает системным сознанием тогда и только тогда, когда она функционирует в рамках феноменально непрозрачной системы-модели, но не в рамках самомодели.
Общим для первой и второй возможности является то, что они являются логическими возможностями; они могут быть связно описаны и осмыслены. Вопрос о том, являются ли они номологически возможными нейрофеноменологическими конфигурациями, остается открытым. Например, могут существовать фундаментальные нейрокомпьютерные причины, которые делают такие бескорыстные модели реальности по меньшей мере крайне маловероятными, труднодостижимыми или вообще нестабильными. Если предположить второй случай, то может оказаться, что любая репрезентативная система нуждается в некоем прозрачном примитиве, и это справедливо, в частности, для человеческого самосознания. С другой стороны, обратите внимание, что все, что нужно для обобщенной непрозрачности, - это наличие более ранних стадий обработки для интроспективного внимания, но не перманентно реализуемая форма фактически продолжающегося доступа. Что касается первого класса феноменальных систем, то можно предположить, что многие низшие животные на нашей планете функционируют именно таким образом. Однако автофеноменологические сообщения людей о бескорыстных состояниях второго типа, как правило, не производят особого впечатления на философов, поскольку содержат в себе логическое заблуждение: как можно связно рассказать о бескорыстном состоянии сознания из собственной, автобиографической памяти? Как этот эпизод вообще может быть элементом вашей собственной психической жизни? Такие сообщения порождают перформативное самопротиворечие, поскольку вы отрицаете то, что предполагается тем, что вы делаете в данный момент. (Более банальный пример: "Я, наверное, самый скромный человек, которого я когда-либо встречал").
В любом случае, интересно отметить вторую общую характеристику первой и второй бескорыстных конфигураций: они феноменально невозможны, а потому крайне контринтуитивны. В разделе 2.3 я ввел понятие феноменальной возможности как свойство всех состояний дел или миров, которые, как условный факт, мы можем сознательно представить или вообразить - всех тех состояний дел или миров, которые могут войти в сознательные мыслительные эксперименты, в когнитивные операции или процессы эксплицитного планирования. Мы также видели, что феноменально возможное всегда соотносится с определенным классом конкретных систем сознания, с их специфическим функциональным профилем и с глубинной репрезентативной структурой, лежащей в основе их специфической формы феноменального опыта. Для таких существ, как мы, цель сознательного моделирования нецентрированной, бескорыстной реальности строго несовместима с нашей репрезентативной архитектурой. Мы не можем по-настоящему представить себе мир, рассматриваемый из ниоткуда, темп Нагель. Когда ранее я просил читателя представить себе полностью непрозрачный ПСМ или обнаружить, что сам являешься персонажем сна, я просил о чем-то невозможном. Дети впервые обнаруживают эту невозможность, когда пытаются представить, каким будет мир после их смерти. Взрослые, конечно, могут феноменально моделировать нецентрированные миры внутри центрированного мира-нуля, но при этом всегда будет присутствовать феноменальное "я", переживаемое как делающее воображение. Вид из ниоткуда всегда является вашим видом - иначе он не мог бы быть элементом вашей автобиографической памяти, о котором вы могли бы позже сообщить. Короче говоря, теория субъективности на основе Я-модели - это теория, которая, даже если она подкреплена весомыми аргументами и эмпирическими данными, всегда будет оставаться контринтуитивной. Даже если вы интеллектуально убеждены в существовании этой теории, она никогда не станет тем, во что вы сможете поверить.
Что значит сказать о психическом состоянии, что оно является субъективным? Возможно ли бессубъектное сознание?
Во-первых, важно отметить, что до сих пор мы говорили только о феноменальной субъективности, то есть о субъективности как феноменально переживаемой. Существует и более тривиальное прочтение субъективности (ранее представленное как "функциональная субъективность"; см. раздел 2.2), сводящееся к тому, что информация была интегрирована в исключительно внутреннюю модель реальности, действующую внутри отдельной системы, и, следовательно, дающую этой конкретной системе своего рода привилегированный интроспективный доступ к этой информации в смысле уникально прямых причинно-следственных связей между этой информацией и аттенционными или когнитивными процессами более высокого порядка, оперирующими с ней. Если эта внутренняя модель реальности удовлетворяет минимальным ограничениям для перспективной феноменальности, то возникают три основные интерпретации "феноменальной субъективности".
Во-первых, я воспринимаю как субъективное все, что является элементом моей сознательной модели мира. Даже если я не переживаю это как психическое, я узнаю (например, через зрительные иллюзии и другие случаи сенсорного искажения), что, строго говоря, мой мир - это только мой мир и что у других может быть другой вид феноменального опыта. Конечно, мой мир-модель остается прозрачным, но благодаря опыту тот факт, что при всей своей достоверности он все же должен быть моделью, становится для меня когнитивно доступным. И это событие меняет мое PSM: теперь я тот, кто сознательно переживает себя как знающего этот самый факт. Это слабая, когнитивно опосредованная форма феноменальной субъективности с точки зрения первого лица. Существует также прямое прочтение этого первого понятия феноменальной субъективности от третьего лица: любая система, обладающая сознательной моделью мира, имеет феноменально субъективные состояния. Обратите внимание, как когнитивная субъективность возникает из внутренней симуляции именно этого прочтения от третьего лица: Когнитивная субъективность возникает, когда система репрезентативно дистанцируется от своего собственного нулевого
