капиталистами, которые со злобой говорят: «А мы вас предупреждали»? [269]
В крайне левых кругах возникли разногласия, связанные с ответом на разоблачение – либо Советский Союз не был социалистическим идеалом, либо Хрущев был предателем по какой-то причине. Некоторые отчаянные истинные приверженцы социализма придерживались мнения, что Хрущев предал свою страну и что в любом случае действия Сталина, что бы он ни делал, не отражали сущности социализма. Со временем, когда стали появляться другие сведения о жизни в Советском Союзе, подтверждающие в мельчайших деталях то, что сказал Хрущев, такой линии защиты социализма стало труднее придерживаться. «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына, изданный на Западе в 1973 году, был широко известен и резко осуждал советский режим. Книга Солженицына опиралась на обширные исследования и собственный опыт Солженицына, который провел восемь лет в трудовых лагерях за преступление, состоявшее в написании в 1945 году письма с критикой сталинского режима.
Так как стало невозможно верить в нравственность Советского Союза, падающее число истинных приверженцев социализма сменили своего кумира, сначала на коммунистический Китай под руководством Мао. Но потом, в 1960-е годы, в Китае были раскрыты еще более ужасные преступления, включая 30 миллионов смертей между 1959 и 1961 годами. Потом Куба стала большой надеждой, затем Вьетнам, Камбоджа, затем, в конце 1970-х годов, Албания, а в 1980-е Никарагуа. Но факты и разочарования накапливались, нанося сокрушительный удар по способности социализма притязать на моральный авторитет. [270]
Пример сводных данных воспроизводится в приведенной ниже таблице, которая сравнивает либерально-демократические, авторитарные и тоталитарные правления с точки зрения их уровня гуманности – по числу собственных граждан, убитых этими правлениями.
Таблица 5.4. Количество смертей от демоцида [271] ПО СРАВНЕНИЮ С КОЛИЧЕСТВОМ СМЕРТЕЙ от международных войн, 1900-1987
Ячейка «Тоталитарные / Убиты собственным правительством» включает от 10 до 12 миллионов человек, убитых немецкими национал-социалистами в период 1933–1945 годов. Вычитая эту цифру из 138 миллионов, а также вычитая несколько миллионов человек, убитых разными тоталитарными режимами, мы получим такой результат: более 110 миллионов человеческих жизней были на совести правлений стран, которые руководствовались принципами левого, прежде всего марксистского, социализма [272].
За исключением истинных приверженцев социализма, немногие крайне левые социалисты стали ждать конца 1950-х годов, чтобы увидеть новые страшные данные. Во Франции, например, большинство французских интеллектуалов, включая Мишеля Фуко, вступили в коммунистическую партию в 1950-х годах или по крайней мере стали сильными приверженцами коммунизма, как Жак Деррида. Фуко был недоволен самоуничижением, которого требовало членство в партии: «Быть вынужденным признать факт, который совершенно не заслуживает доверия… было испытанием по отрицанию собственного „я“ и поиском возможности стать „другим“» [273]. Поэтому, как писал Деррида, многие стали откалываться: «Для многих из нас относительный конец (я подчеркиваю, что именно относительный), – относительный конец марксистского коммунизма не был связан с недавним крушением СССР и всего, что с ним связано. Все это началось – это, несомненно, дежавю, это уже было, – в начале 1950-х гг.» [274].
Для большинства левых интеллектуалов во всем мире кризисов 1950-х годов хватило, чтобы признать, что аргументы в пользу социализма проблематичны как с экономической, так и с моральной точки зрения. Они поняли, что отстаивать социализм стало вдвойне сложнее из-за того, что экономика капитализма успешно развивается и большинство капиталистических стран следует правильному направлению с точки зрения этики. Трудно спорить с благоденствием, и трудно продолжать сомневаться в моральном статусе капитализма, когда выплывает наружу гнусная правда о том, какие ужасы творятся при социализме.
Некоторые левые интеллектуалы погрузились в отчаяние. «Тысячелетие было отложено», – написал историк-социалист Эдвард Хайамс в конце заявления о выходе из партии [275]. Но для многих теоретиков крайне левого толка кризис означал лишь то, что капитализм заслуживает еще более радикального отпора.
Ответ на кризис: изменение этического стандарта социализма
То, что когда-то было единым движением левых марксистов, стало делиться на многочисленные группировки. Однако все они признавали, что если борьба против капитализма будет продолжаться, то первоочередная задача заключается в том, чтобы не отождествлять социализм с Советским Союзом. Так же как трагедия национал-социализма в Германии не была социализмом, так же и трагедия коммунизма в Советском Союзе не была социализмом. На самом деле в мире не существовало ни одного истинно социалистического общества, поэтому показывать пальцем на моральные изъяны было бессмысленно. Не имея существующих социалистических государств в качестве позитивных примеров социалистического устройства, новая стратегия левых сфокусировалась почти исключительно на критике либерального капитализма.
В первую очередь новая стратегия требовала изменить нравственный критерий, который использовался для критики капитализма. Традиционно капитализм упрекали в том, что он виновен в бедности простого народа. За исключением очень богатых на вершине социальной лестницы большинство людей просто выживают при капитализме. Следовательно, капитализм был безнравственным, так как критерием нравственности любой социальной системы является ее способность удовлетворять базовые экономические потребности населения. Соответственно, нравственной нормой, которую использовали для критики капитализма, был лозунг Маркса в «Критике Готской программы»: «От каждого по способности, каждому по потребности» [276]. То есть главным критерием нравственности было удовлетворение потребностей.
Но в 1950-е годы стало трудно настаивать на том, что капитализм неспособен удовлетворить потребности населения. В действительности существенной частью проблемы стало то, что капитализм удовлетворял потребности людей так хорошо, что люди стали толстыми, самодовольными и совершенно нереволюционными. Так нравственная норма, которая ставила во главу угла удовлетворение потребностей, теперь стала бесполезной в критике капитализма.
От потребностей к равенству
Поэтому потребовался новый этический стандарт. Тогда большинство левых с огромным апломбом сменили свой официальный этический стандарт с потребностей на равенство. Капитализм больше не критиковали за то, что он неспособен удовлетворить потребности народа. Главным объектом критики теперь стало неравное распределение богатства.
Немецкие социал-демократы стали лидерами в разработке новой стратегии. Так как партия была самой прямой наследницей самого Маркса и все еще лидирующей социалистической партией западного мира, социал-демократы произвели существенные изменения своей базовой программы на специальном съезде СДПГ в Бад-Годесберге в ноябре 1959 года. Самым важным изменением стало перенесение акцента на равенство. «Годесбергская программа» преобразовала партию, поддерживающую беззащитных и обездоленных рабочих, в партию для всех граждан. Так как рабочим жилось достаточно хорошо при капитализме, внимание должно сместиться к другим патологиям капитализма – многочисленные случаи неравенства по разным социальным показателям. Одним из показателей неравенства, привлекшим особенное внимание, были существенные разницы в размере компаний. Некоторые бизнесы были значительно больше, чем другие, что давало им несправедливое преимущество перед их более мелкими конкурентами. Поэтому новой целью стало
