Выражение и смысл саудаде в поэзии Анголы
1. Вплоть до самого недавнего времени философские размышления о саудаде, его феноменологии как чувства и его метафизическом измерении и значении ограничивались лузо-галисийским миром; впрочем, они отличались во временном плане, ибо если в Португалии эта рефлексия восходит к королю Дону Дуарте, в соседней Галисии только в прошлом веке чувство саудаде стало предметом сдержанного философского рассмотрения вначале поколением Нош во главе с Отеро Педрайо, а потом, в середине века, поколением Галаксии – Рамоном Пинейро, Рофом Карбальо, Доминго Гарсией Сабеллом и Даниэлем Кортесоном, к которым в следующем поколении добавился голос Андреса Торреса Кейруги.
В это философское лузо-галисийское сообщество вошла в самое недавнее время и Бразилия, в лице своего самого значительного и влиятельного философа Мигела Реале.
В остальных культурах португальского языка, еще не имевших времени и условий для восхождения к философскому состоянию, ибо в них преобладали, в значительной мере, такие воззрения на мир, которые характеризовались превосходством или первенством политического или социологического начал или неточным соединением обоих, с середины XIX века, как происходит с Анголой или Сан-Томе, или с первой половины XX века, как в случае с Кабо-Верде или Мозамбиком, возникли поэтические и литературные примеры того, как значительно представлено чувство саудаде и какое различное выражение оно имеет в этих культурах, внося значительный вклад в то, что станет или может стать духовным или сентиментальным профилем каждой из них и иметь силу для их индивидуализации в более широком и множественном контексте, который условно называют «лузофонией».
Из всех них, конечно, культуры Кабо-Верде и Анголы являются теми, в которых наиболее постоянным и примечательным образом представлено поэтическое выражение саудосистского чувства, возможно, более единообразного в поэзии и музыке креольского архипелага и, вероятно, более разнообразного и поэтому тематически более богатого и имеющего больше ликов или измерений саудаде в литературе Анголы.
По этой причине, вдохновленный толкованием Пашкуайша «Лузитанских поэтов» (1919) и тем, что Рамон Кабанильяс сделал для галисийской поэзии, я попробую найти и очертить саудосистскую интерпретацию ангольской поэзии, но раньше – попытаться понять и уловить смысл, который в ней получает переживание саудаде, формы и предметы саудаде, тонкие звенья, которые связывают чувство саудаде с любовью и отсутствием, связи между саудаде, воспоминанием и надеждой или желанием, способом преобразить вещи и существа путем изобретательной и творческой памяти, присущей ему, его отношения с мечтой и временем мечты, ставшим трансцендентальным или аннулированным, одним словом: найти значение, которое философски и разнообразно может показать, как саудаде говорит через поэтов Анголы, даже тех, которые, кажется, должны быть от него далеки, как можно найти философию саудаде, имплицитную в саудосистской поэзии Анголы.
Мое намерение поэтому имеет философскую природу, а не литературную или историко-литературную, по коей причине я не задержусь на проблемах школ или реального или выдуманного литературного влияния и воздержусь от того, чтобы занять позицию относительно «ангольскости» того или иного автора или того, что является определяющим для ангольской литературы или ее креольского характера, и ограничусь тем, что современная лузо-галисийская философия характеризует как основную философскую проблематику саудаде.
2. Мы находим изобильные черты этой проблематики в лирических произведениях Жозе да Силвы Майи Феррейры (Луанда, 1827 – Рио-де-Жанейро, 1881), объединенных в цикл Стихийность моей души, изданный в столице Анголы в конце первой половины XIX века.
Посвященная «ангольским сеньорам», книга молодого писателя, современника второго поколения португальских романтиков, рассматривает, в плане поэтических переживаний, отношения между саудаде и соледаде, или одиночеством и также не пренебрегает намеками на любовь и отсутствие как истоков саудаде и некоторых его антропологических измерений или выражения.
Так, пророк из Луанды провозглашает: «Я несу на груди цветок / Этого благодатного саудаде, / И цветок, который рождается в душе, / Это искреннее саудаде» (с. 105), устанавливая, таким образом, глубокую взаимосвязь между саудаде и одиночеством, в то же время ясно обозначает, что отсутствие любимого есть причина этого саудаде, упоминая «прекрасную девицу» в «молчании ночи» «ждущую и исполненную саудаде / своего счастья, которое в далекой земле / живет такой тяжелой жизнью» (с. 38).
Разными являются предметы, питающие чувство саудаде поэта, в чьем генезисе встречается отсутствие во времени или пространстве. К первому типу относится саудаде о прошлом времени, о жизни, уже прожитой: «Ты – саудаде о жизни / Такой дорогой, / Уже возвращенной, пока я живу» (с. 61–62). «Я вспоминал о жизни, прошедшей и полной саудаде!» (с. 68); «Иногда я думал – помню, как я был полон саудаде / О счастливых несравненных временах» (с. 137).
Что касается саудаде, происходящего от расстояния, оно появляется в поэзии Майи Феррейры, относясь как к далекой земле, так и к отсутствующей возлюбленной. Первое приходит к нему в Рио-де-Жанейро в виде воспоминаний о Бенгеле (с. 26, 30), тогда как в повествовательной поэме Песнь моряка есть уже «саудаде по Португалии» (с. 108–110).
