оттягивать процесс испражнения для того, чтобы получить при его выполнении большее наслаждение, превращается у взрослого (у которого анальная эротика подвергается вытеснению в бессознательное) в страсть задерживать и копить золото (деньги), которое похоже на кал.
В этой теории нет ни слова – ни о каких бы то ни было материальных основах характера, заложенных в телесной конституции человека, ни о физических и объективно-социальных влияниях окружающей среды. Весь процесс сложения характера протекает в пределах изолированно взятой субъективной психики. Между удержанием кала и удержанием денег, между калом и золотом существует только весьма натянутое субъективное сходство, так сказать – сходство впечатлений, – но нет никаких реальных, материальных нитей, которые связывали бы их в материальном составе самого организма и окружающей его среды, т.е. в объективном опыте. Таким образом, эрогенные зоны, по Фрейду, определяют характер и поступки человека – ведь характер совершенно не отделим от его материального выражения в поведении человека – совершенно минуя и тело, и телесную конституцию, и вообще какую бы то ни было материальную среду.
Такое отношение Фрейда к материальному составу организма вполне понятно. Внутреннее переживание, добытое путем самонаблюдения, и не может быть непосредственно связано с данными объективного внешнего опыта. Вполне последовательно можно провести только одну или другую точку зрения. Фрейд в конце концов и склоняется к последовательному проведению внутренней субъективной точки зрения: вся внешняя реальность в последнем счете оказывается для него только психическим «принципом реальности», который он помещает в одну плоскость с «принципом наслаждения».
Некоторые фрейдисты (Ранк, Пфистер, Гродек) утверждают, что психоанализу удалось нащупать совершенно особую область бытия – не физического, но и не психического, а как бы нейтрального, из которого затем путем дифференциации может возникнуть как физическое, так и психическое бытие.
К этому нейтральному роду бытия и принадлежат глубины бессознательного; только в самых верхних его пластах – ближе к предсознательному – начинается дифференциация душевного и телесного.
Подобное утверждение, конечно, философски чрезвычайно наивно. Оно совершенно обходит вопрос о методе, вопрос, который в данном случае является решающим.
Мы можем спросить: в каком опыте лежит это «нейтральное бытие» и протекает процесс его дифференциации – во внутреннем или во внешнем?
Этот вопрос старательно обходится названными фрейдистами. Но мы знаем, что во внешнем опыте мы подобного бытия не найдем. В объективном опыте мы находим процесс чрезвычайного усложнения материальной организации, приводящей на определенной ступени к появлению психики как нового качества материи; но мы, конечно, никогда и нигде не найдем в этом опыте выделения и материи и психики из чего-то третьего. Это – наивно метафизическое утверждение, черпающее свой материал из внутреннего субъективного опыта, но облекающее его в фиктивную нейтральную форму.
5. Фрейдизм и биология.
Некоторые сторонники Фрейда утверждают, имея в виду по преимуществу его «теорию влечений», что объективным базисом психоанализа является биология.
Это утверждение ни на чем не основано. С большим правом можно говорить о психологизации и субъективизации Фрейдом биологии. Все объективно-биологические формы и процессы организма фрейдизм растворяет в субъективно-психическом. Все те биологические термины, которыми пестрят страницы психоаналитических книг и статей, теряют здесь свою объективную устойчивость, совершенно растворяясь в субъективно-психологическом контексте.
В подтверждение этого достаточно указать на фрейдовскую классификацию влечений.
Все влечения, кроме сексуальных, он объединяет в одну группу влечений «Я» (Ichtriebe). Обнаженно-субъективный принцип этой классификации совершенно ясен. Нечего говорить о том, что с точки зрения строгой биологии подобная классификация недопустима. Даже виталисты и те никогда открыто не признают, что биология может где-либо иметь дело с «Я».
Что же касается второй классификации влечений (последнего периода), то она носит уже явно метафизический характер. Эрос, лишенный всякого определенного соматического (телесного) источника и обнимающий все без исключения проявления органической жизни, ничем не лучше бергсоновского «жизненного порыва» (élan vital) или шопенгауэровской «воли», а влечение к смерти ничуть не лучше тяготения к нирване.
Таким образом, психоанализ во всем остается верен точке зрения внутреннего субъективного опыта. Со стороны принципиально методологической он ничем существенным не отличается от психологии сознания. Это – другая разновидность субъективной психологии, не больше. В последнем счете и психоанализ опирается на данные самонаблюдения. Правда, он дает им другую интерпретацию, пытается построить из них другую картину человеческой психики; но ведь как ни интерпретируй и ни истолковывай субъективные данные, оставаясь на почве внутреннего опыта, ничего объективного из них не получить. Для этого нужно переменить самую точку зрения, но этого-то как раз Фрейд и не делает.
Глава VIII.
Психическая динамика как борьба идеологических мотивов, а не природных сил
•
1. Новизна фрейдизма.
2. «Психическая динамика» как борьба мотивов.
3. Проекция социальной динамики в индивидуальную душу.
4. Проекция сознательного настоящего в бессознательное прошлое.
5. Факты и конструкция.
6. Объективные факторы «психической динамики».
1. Новизна фрейдизма.
Итак, мы убедились, что фрейдизм только одна из разновидностей субъективной психологии. Мы видели также, в чем заключается та общая почва, на которой он сходится со всеми субъективистами. Но этим дело не исчерпывается: мы должны еще отчетливо выделить и правильно оценить то, что как раз отличает его от других субъективных направлений.
Ведь есть же что-то до парадоксальности новое и оригинальное, что поражает каждого, кто впервые знакомится с фрейдизмом. Это впечатление новизны, вероятно, создалось и у нашего читателя, когда он следил за изложением психоанализа. В этом нужно разобраться.
Первое, что бросается в глаза при ознакомлении с учением Фрейда и что сохраняется как последнее и самое сильное впечатление от всей его конструкции – это, конечно, та борьба, тот хаос, то неблагополучие нашей психической жизни, которые красною нитью проходят через всю концепцию Фрейда, и что он сам называет «психической динамикой».
В этом, действительно, существенное отличие Фрейда от всех других психологических направлений. Душевная жизнь старой психологии – это «тишь да гладь, да Божья благодать». Все налажено, все на своем месте, никаких катастроф, никаких кризисов. От рождения до смерти – ровный и гладкий путь спокойной и целесообразной эволюции, постепенного роста души. На смену детской невинности приходит сознательность разума взрослого человека. Этот наивный психологический оптимизм – характерная черта всей дофрейдовской психологии. Только у одних он выражен резче, у других же – в более скрытой форме проникает всю картину душевной жизни человека.
Этот психологический оптимизм – наследие того биологического оптимизма, который господствовал в науке до Дарвина. Это было наивное представление о премудрой целесообразности живого организма, которое сменилось, наконец, дарвиновским учением о борьбе за существование,
