(V, 14, 1020b 18–21), явно и самым прямым образом связан с понятием способности. Аристотель указывает: «Ведь то, что способно двигаться или действовать вот так-то, хорошо, а то, что способно к этому вот так-то, а именно наоборот – плохо». Первая из отмеченных здесь способностей выражает такое качество, как добродетель, а вторая – порок.
Итак, ясно, что качество выступает как особенность обладающей способностями сущности. В частности, моральные качества выражают оценку определенных способностей человека, да и не только человека, хотя его в большей мере (там же, 1020b 23–24), т. е. оценку его способностей действовать или испытывать действие определенным образом. Как справедливо замечает В.Ф. Асмус, излагая теорию качеств Аристотеля, и «свойство и состояние – виды качества, возникновению которых предшествует данная от природы, еще не составляющая качества физическая возможность, или способность» [5, с. 48]. Этот анализ, таким образом, ясно показывает, что связь качества и способности состоит в том, что качества – проявления бытия, наделенного способностями. Сфера качеств, сама возможность размещения качества в иерархии онтологических категорий, т. е. онтологическое значение качества, совпадает в своих основаниях и предпосылках со сферой движения (изменения): способность одновременно и «начало изменения» и начало качества во втором его значении, которое, по Аристотелю, однако, не является основным. Это означает, что введение в онтологию изменения есть в то же самое время и введение в онтологию качеств как состояний [79]. Действительно, категория возможности лежит в основе общей теории движения или изменения, охватывающей все виды движения, которым соответствуют виды сущего: «А так как, – говорит Аристотель, – по каждому роду различается сущее в возможности и сущее в действительности, то я под движением разумею осуществление сущего в возможности как такового» (Метафизика, XI, 9, 1065b 15–16).
Бытие, осмысленное в аспекте возможности, есть бытие качественное, признание онтологического статуса за возможностью (способностью) прочно связано с признанием онтологической значимости – реальности – качества. А поскольку этот поворот аристотелевского мышления формировался в поле критического преодоления прежде всего элеатовской концепции, постольку критика элеатов имела первостепенное значение и для того, чтобы метафизика Аристотеля стала «качественной метафизикой» (Асмус), а физика – физикой качеств [80]. Включение в сферу «истинного бытия» движения и было основой нематематической физики Аристотеля (не забудем, что Аристотель всюду отождествляет математическое с неподвижным, а физическое, соотвественно, с подвижным, причем условия движения и качественности, как мы сейчас обнаружили, существенным образом совпадают в аристотелевском мышлении). Математические, а более точно числовые, соотношения, согласно Аристотелю, не осуществляются в действительности, так как «осуществляемое в действительности движение им не свойственно» (Метафизика, V, 15, 1021a 20–22). Напротив, качественные соотношения, основанные на отношении способного действовать (например, теплого, способного нагревать) к способному испытывать воздействие (способность нагреваться), «осуществляются в действительности» (там же, 1021а 17–18). Математическое здесь опять (как, например, при анализе значений качества; там же, 1020b 1–2) характеризуется через неподвижность. Та действительность, о которой здесь говорит Аристотель, это действительность физического мира. В этой действительности математические предметы, числовые отношения, в частности, существуют лишь потенциально.
Сделаем выводы из нашего анализа онтологического учения о качествах, изложенного главным образом в «Метафизике». Из признания за физическими качествами (состояниями) определенного онтологического статуса, равнопорядкового статусу движения, конечно, еще не следует возможность превращения качеств в самостоятельно действующие вещественноподобные силы. Однако то, что отсюда следует, это общефизические учения Стагирита, учение о движении, качественном изменеиии, основные понятия физики. Говоря точнее, вся основная структура его физики делается возможной в свете категории возможного бытия. Тем не менее в общем смысле признание онтологических прав за миром природы и становления, за миром движения и изменения служит определенным условием – хотя весьма отдаленным – и для той конкретной динамической физики качеств, феномен которой мы стремимся понять и объяснить.
Одной из наиболее трудных проблем при анализе аристотелевского онтологического учения о качествах является проблема связи качества и формы. Прежде всего надо заметить, что эти понятия в известном смысле принадлежат к совершенно разным уровням общей структуры концептуального мира аристотелевской философии.
Действительно, как мы уже отмечали, качество не входит в список основных фундаментальных понятий аристотелевской философии, являющихся универсальными оперативными понятиями, действующими на всех «этажах» «системы» Аристотеля: в онтологии, гносеологии, физике, логике и т. д. А форма, несомненно, входит. Пара понятий «форма – материя» является, пожалуй, столь же важной, если не более, как и другая сопоставимая с ней пара «возможность – действительность». Однако именно в силу своей всепроникающей универсальности и первостепенной значимости понятие формы, несомненно, связано с понятием качества, причем эти связи ставят понятие качества в определенную позицию, которая влияет и на все прочие связи, опосредования и возможности этого понятия не только в плане метафизики и онтологии, но и в плане физики и других наук о природе.
Связи формы и качества можно разделить на два резко несимметричных и неравноценных класса: во-первых, это связи именно формы с качеством. Рассмотрение этой связи требует анализа аристотелевской формы, выступающей как качество, в связи с качеством, в отношении к качеству. Исследование этих сложных связей невозможно без анализа самой категории формы, ее разнообразных проявлений. Во-вторых, качество выступает просто как форма или фигура тел. Анализ этого соотношения гораздо более прост и по материалу и по сути дела. «Четвертый род качества, – говорит Аристотель, – образует фигура и присущая предмету форма; кроме того, сюда же относится прямота и кривизна и то, что им подобно. В самом деле, ведь сообразно со всем этим каждый раз даются качественные определения, итак, через наличие треугольной или четырехугольной фигуры вещь получает качественное определение, а также – через то, что она прямая или кривая, и равным образом в зависимости от формы получает каждый предмет качественное определение» (Категории, VIII, 10а 12–16, курсив наш. – В.В.). Говоря о связи формы и качества в восьмой главе «Категорий», мы хотим, прежде всего, подчеркнуть, что понятие формы выступает здесь не столько в своем специфически аристотелевском плане, задаваемом ее противоположностью – материей – и всей той богатой семантикой этого понятия, которая рассматривается главным образом в «Метафизике», сколько это понятие выступает в простом смысле фигуры, неподвижного облика, «очерка» предмета. Отметим, что этот род качеств в принципе совпадает со вторым смыслом качества в классификации качеств в пятой книге «Метафизики» (V, 14, 1020b 1–8). В «Метафизике» Аристотель рассматривает в качестве одного из видов в классе качеств неподвижных предметов качества математических предметов. Но в отличие от «Категорий» его примеры этого вида качеств не геометрические (фигуры тел), а арифметические – качества чисел, «то, что входит в
