с раннего детства, практически — с ясельного возраста [263], продолжается в школе, институте, на производстве. Па воспитание этого качества в человеке бросаются гигантские материальные ресурсы. Труд на благо общества призван заменить у человека все иные искания и занятия: размышления о политике и участие в ней, поиски бога, совести, своего места в искусстве и в обществе. Все это объявляется не более чем отклонением от генеральной черты человека, от его природной сущности. Наука не составляет исключения в пропаганде [264]. Во всеобъемлющей системе давления на общественное сознание трудовая гипотеза выполняет ответственную прикладную функцию: она научно обосновывает официальную политику по отношению к труду на благо общества. Эта пропаганда всеми силами доказывает, что не стремление к свободе, не благополучие семейных отношений, не участие в демократических институтах и явлениях (скажем, стачках) является основой основ человека, его природной сущностью. В этом подспудный, скрытый от глаз корень трудовой теории, который и по сей день крепко сидит в аппаратной «почве» сталинского государства. Тот, кто выступает против трудовой гипотезы, борется не с мнением отдельных научных оппонентов, он ломится в открытые ворота, за которыми стоит каменная стена: официальная доктрина роли труда в жизни общества.
Таковы политические корни трудовой гипотезы, о которых невозможно не помнить, ведя научные споры.
III. О целях Истории
В философской литературе понятие «конечной цели» связывается с понятием «идеала». «Людей и некоторые социальные системы, частью которых являются люди, отличает то, что они могут стремиться к результатам и состояниям, достижение которых, как им хорошо известно, невозможно. Дело в том, что само продвижение к этим недостижимым состояниям приносит им удовлетворение. Такое продвижение называется прогрессом, а конечное состояние — идеалом» [265]. Сила этой точки зрения в краткости и философской точности самого понятия «идеал», слабость легко обнаруживается хотя бы в том, что исторический процесс извилистее, чем приближение к идеалам, иначе общество было бы похоже на непрерывно самоусовершенствующуюся систему, История напоминала бы не живую извилистую реку, а прямой канал, вырытый по намеченному плану.
Итак, постулируем: идеал — это некий набор последовательных целей, к которым стремится человек или его объединения. Пожалуй, наиболее важное свойство общечеловеческих идеалов — их природная сущность. Как писал русский философ-педагог XIX века П. Ф. Каптерев, идеал личности почерпается из разных источников — один из антропологических, другой — из социологии, то есть из общества [266], личность впитывает в себя комплекс нерешенных человечеством целей скорее стихийно, чем сознательно, словно усваивая их из воздуха. Именно поэтому общечеловеческий идеал содержит в себе не только сиюминутные требования к образу жизни и воззрения на мир, но и требования минувших веков. Он всегда некий итог, обращенный к будущему. Идеал крепкими нитями связан с Историей и уходит своими корнями в глубочайшие пласты нашей психики, образуя непрерывную цепь с предысторией. Предыстория и История суть два колодца, откуда человек черпает свои фундаментальные идеалы.
Рассматривая природную суть общечеловеческих идеалов, можно обнаружить, что все они обращены либо в прошлое, либо в будущее. Идеал, обращенный в прошлое, имеет отрицательный знак; в будущее — положительный, знак надежды и борьбы. Эта полярность подчеркивается самой структурой идеалов, отраженной в смысловых противопоставлениях: в эстетике четко противостоят идеал безобразного и идеал прекрасного; высокая нравственность контрастирует с аморальностью; общественно справедливое противопоставляется общественно несправедливому. В таком общем виде они как будто не связаны с предысторией… Однако, если мы посмотрим на их конкретное содержание, связь с палеолитом обнаружится тотчас!
Возьмем, к примеру, общечеловеческие идеалы прекрасного и безобразного, почти не изменившиеся на протяжении тысячелетий.
В чем красота облика человека? Высокий лоб, как бы символизирующий разум; гордо откинутая голова, венчающая изогнутую шею; разворот широких плеч, четкая вертикальная линия спины, чуть изогнутая в поясе; длинные, прямые ноги с хорошо развитой ступней, приспособленной для бега, — эти черты запечатлены на рисунках кроманьонцев и в силуэте Ники Самофракийской, в рельефе из храма Ахетатона «Поклонение фараона Эхнатона солнцу» и в скульптуре танцовщицы на пьедестале в Чакье. Внешние признаки, образовавшие общечеловеческий идеал, были в течение миллионов лет маяками естественного отбора в сообществах гоминид, привели, в конце концов, к появлению человека и закрепились в сознании как подлинная красота людей, став «гранью», отделяющей их от животных.
В противоположность прекрасному идеал безобразного составляет набор внешних черт, свойственных убегающему в глубь веков ряду гоминид: сгорбленная линия спины, скошенный подбородок, кривые ноги, плохо приспособленные для двуногого бега. Вспомните облик Квазимодо, и все сразу станет ясным.
Свою полярность имеет и нравственный общечеловеческий идеал, зафиксированный, к примеру, в религиозных заповедях. «Не укради», «не прелюбодействуй» и т. д. — тезисы морали, рассчитанной на общество людей и изложенные самым общим образом. Если перевернуть их смысл, то получится следующее: «бери все, что хочешь, — это дозволено», «бери любую женщину — и это позволено». Очевидно, то был мир дочеловеческий, сообщество палеоантропов, где дозволялось делать все, что не нарушало требований пратолпы.
Применяя тот же прием перевертыша, можно сформулировать набор нравственных антиценностей, которые мы, люди, вроде бы инстинктивно, словно они претят нашей природе и воспитанию, станем отрицать и по поводу которых принято негодовать. Тем не менее, этот набор в ходу, он практически используется в качестве нравственного идеала, обращенного в сторону, противоположную от цели людей, к уходящему в предысторию ряду гоминид.
Мы видим две противоположные тенденции в области нравственных и эстетических идеалов. Гораздо сложнее различить полярность в представлениях об идеальном общественном строе. Трудность в том, что прогрессивный и реакционный идеалы, затрагивая интересы людей, принадлежащих разным слоям и категориям, выдают себя за самый справедливый строй на земле. И хотя один из общественных идеалов открывает человечеству путь вперед, а другой, скрывая свои подлинные истоки, тянет нас назад, в бездну предыстории, оба они стремятся опереться на достойный человека нравственный критерий, которому мы привыкли доверять.
Положительный общечеловеческий идеал общественного устройства возник на самой заре
