Особое место в этой парадигме занимают погромы, случавшиеся в Средние века во время буйства чумы, и холерные бунты в начале XIX века (см. подробнее: Cohn S. Reasons to Revolt: Cholera and Plague, Social Violence and Blame from Procopius to Surat // The Idea of Violence. P. 23–40). Здесь мы имеем дело не только с аномией, с ломкой социокультурных установлений, но и с насилием, отвечающим на смерть, источаемую природой. Социокультура дает в этих обстоятельствах трещину, не будучи в состоянии предохранить человека от природных невзгод.
Неспроста вандализм – в его особо вызывающей форме – так часто разыгрывается на кладбищах. В этот некрологический ряд нужно поставить также идолосвержение и иконоклазм, коль скоро подобные действия приводят в негодность материальные символы потустороннего мира. Разграбление могил фараонов и высших египетских чиновников вместе со специальными приемами при строительстве их гробниц, защищающими захоронения от воров, свидетельствует о том, что низовой мятеж против узаконенного спасения в социокультуре начался на сравнительно ранней фазе человеческой истории. Интересно, что кражи драгоценностей, принадлежавших покойникам, сопровождались в Древнем Египте сжиганием мумий, с тем чтобы на воров не пало потустороннее возмездие (душа покойника, по религиозным представлениям египтян, бытует в инобытии, пока сохраняется его тело). «Тать гробный», как говорили на Руси в старину, был занят тем же умерщвлением смерти, что и нормативная социокультура, которую он в своем вандализме святотатственно отвергал.
Mietke T. D., Regoeczi W. C. Homicide: Its Prevalence, Correlates, and Situational Contexts // The Wiley Handbook on the Psychology of Violence / Ed. by C. A. Cuevas, C. M. Rennison. Malden, Mass.; Oxford, UK: Wiley Blackwell, 2016. P. 123 (123–139).
Agamben G. Homo sacer: Die souveräne Macht und das nackte Leben [1995] / Übers. von H. Thüring. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 2002.
Nietzsche F. Von Wille und Macht / Hrsg. von S. Günzel. Frankfurt am Main; Leipzig: Insel Verl., 2004. S. 27.
В свой черед так называемое ненасильственное сопротивление также соперничает с созидательностью, но предусматривает при этом саморазрушение старой ценностной системы.
Чем более социокультура устремляется вспять – в природу, тем настойчивее она жаждет избавиться от насилия. Выставляя естественное своим идеалом, Просвещение стало в лице Чезаре Беккериа, Уильяма Годвина и других первой эпохой, постаравшейся не с религиозной, а со светской позиции умерить насилие и обуздать жестокость. Следует, впрочем, оговориться, что Веку Разума была свойственна и прямо противоположная интенция, особенно разительно представленная в произведениях де Сада. В отличие от многих своих современников, но и в отрицательной корреляции с ними де Сад видел в природе не образец для обновления и совершенствования человеческого мира, а ту стихию, которая должна была положить конец безнадежным, с его точки зрения, поискам спасения.
Sofsky W. Traktat über die Gewalt. Frankfurt am Main: Fischer, 1996. S. 52 ff. Общая интерпретация насилия в этом трактате, преподносящем его в качестве наводящего порядок (Ibid. S. 16 ff), не выдерживает критики. Оно не более чем дополняет сотворение социокультурного космоса, которое обходилось бы и без насилия, не ставь наша фактическая смертность под вопрос сотериологическую надежность жизнестроительных работ.
Это рассмотрение должно было бы учесть сложность и внутреннюю противоречивость своего материала. Нынешняя агрессивность включает в себя не только воинственность путинского режима и его нетерпимость к пацифизму, но и насильственные действия, чинимые до того как будто вполне мирными представителями экологического движения, которые объединяются сейчас в такие группы негодующих, как Fridays for Sabotage или Just Stop Oil.
Как антиципирование гедонистическим протестом против платонизма истории, так и его комплементарность относительно кинической философии обычно ускользают из поля зрения исследователей – ср., например: Held K. Hedone und Ataraxia bei Epikur. Paderborn: Mentis, 2007; Warren J. The Pleasure of Reason in Plato, Aristotle, and the Hellenistic Hedonists. Cambridge, UK: Cambridge UP, 2014; Lampe K. The Birth of Hedonism: The Cyrenaic Philosophers and Pleasure as a Way of Life. Princeton; Oxford, UK: Princeton UP, 2015.
Обращение гедонистической мысли к боли дало затем длительную философскую традицию – см. о ней подробно: Хайдарова Г. Феномен боли в культуре. СПб.: Изд-во РХГА, 2013. С. 54 след.
О критике гедонистической философии в неоплатонизме см. подробно: Riel G., van. Pleasure and the Good Life: Plato, Aristotle, and the Neoplatonists. Leiden, Boston, Köln: Brill, 2000. P. 94 ff.
О недовольстве Цицерона в «De finibus…» логикой Эпикура (зиждущейся на перцепции и не учитывающей оперативные возможности, которыми располагает ум) см. подробно: Erler M. Schmerzfreiheit als Lust: Traditionelles in Epikurs Hedonékonzept // Philosophie der Lust: Studien zum Hedonismus / Hrsg. von M. Erler, W. Rother. Basel: Schwabe Verl., 2012. S. 53–69.
Подчеркну на будущее: в обоих своих явлениях эпохальная история как логика рождается из головы – она плод умственных операций, берущих за свою тему или рему посюстороннее в виде абстракции.
Дальнейшие сведения о просвещенческом гедонизме, как философском, так и повседневно поведенческом, можно найти, например, в сборнике статей: Pleasure in the Eighteenth Century / Ed. by R. Porter, M. Mulvey Roberts. Basingstoke; London: Macmillan, 1996; см. еще: Onfray M. L’art de jouir: Pour un matérialisme hédonisme. Paris: Grasset, 1991. P. 63 ff, 263 ff.
См. также: Janke W. Das Glück der Sterblichen: Eudämonie und Ethos, Liebe und Tod. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 2002. S. 134 ff.
К проблеме «гедонизм и утилитаризм» ср., например: Janke W. Op. cit. S. 110–115; Long A. A. Bentham, Mill, and Sidgwick on Epicurean Hedonism // Philosophie der Lust… S. 297–315.
Fechner G. Th. Über das höchste Gut. Leipzig: Breitkopf und Härtel, 1846. S. 9.
Ibid. S. 17.
К трактовке гедонизма Фехнером ср.:
