их сохранение.
Третья критическая статья признает, что «многие разновидности насекомых, несомненно, переживают упадок в разных уголках планеты», но предупреждает, что большинство данных поступает из мест, где господствует человек, а значит, они заведомо являются неблагоприятными для насекомых. Это позволяет усомниться в том, что такое сокращение численности является более масштабным по сравнению с млекопитающими, рыбами и другими животными, переживающими более глубокий кризис.
Крайне опасно заявлять о вымирании насекомых до проведения повсеместного сбора данных, особенно если очевидно, что не все виды переживают упадок. Исследования показали увеличение численности мотыльков в лесах Финляндии, опылителей на юго-востоке Испании и муравьев, обитающих в пустынях Австралии. По словам биолога из Университета штата Орегон Тайсона Вепприча, эти растущие цифры являются «исключением из общей динамики снижения», но все же показывают, что картина жизни насекомых очень сложна.
С особым презрением критики отнеслись к исследованию, которое показало резкое сокращение численности насекомых в тропических лесах Пуэрто-Рико, а также к анализу, подтверждающему, что 40 % видов насекомых переживают упадок по всему миру. Листер и Гарсия объясняют отрицательную динамику численности насекомых в Пуэрто-Рико изменением климата. Однако, как утверждают критики, два комбинированных температурных рекорда, приведенных в исследовании, вызывают сомнения, так как они основаны на показаниях метеостанции, которая была повреждена ураганом Хьюго в 1989 году. Впоследствии ее переместили в место, где показания температуры всегда были выше.
Тимоти Шоуолтер, который десятилетиями проводил исследования в тропических лесах Лукильо, говорит, что выводы исследования подтвердили его собственные наблюдения за насекомыми, обитающими в кронах деревьев, однако свои данные он счел несостоятельными, так как не выбирал деревья случайным образом. Вместо этого Шоуолтер нацелился на деревья, принадлежащие к роду Cecropia, следовательно, его заключения являются недостоверными. Численность насекомых в тропических лесах, вероятно, подвержена циклическим колебаниям, которые формируются засухами и ураганами, говорит Шоуолтер. Как это ни удивительно, ураганы часто способствуют увеличению популяций насекомых из-за последующего быстрого роста новой растительности. «В некотором смысле это исследование является тревожным звонком, побуждающим к сбору некоторых данных, – говорит Шоуолтер. – Жаль только, что они пришли к таким заключениям за счет искажения наших данных».
В ответ на эти обвинения Листер заявил, что данные метеостанции корректировались с сентября 1992 года, чтобы обеспечить их сопоставимость с предыдущими показаниями, что было учтено в его исследовании. Кроме того, сходные значения температуры показывал другой отдельно стоящий датчик. Листер также утверждает, что предыдущая работа Шоуолтера подразумевает, что образцы были собраны со случайных деревьев.
«Никто не станет отрицать, что тропические штормы, очевидно, оказывают то или иное воздействие на экосистему леса, но, судя по нашим исследованиям, оно часто бывает незначительным и накладывается на безжалостное, постоянно присутствующее влияние глобального потепления», – говорит Листер, добавляя, что он и Гарсия «категорически опровергают» обвинения в искажении данных. По крайней мере, оппонирующие биологи согласны в одном: необходимо организовать дополнительный сбор данных в этом и остальных регионах.
Другое спорное исследование, проведенное Санчесом-Байо и Викхайсом, потрясло научное сообщество своими острыми выпадами и апокалиптическими заявлениями. Группа финских ученых-экологов раскритиковала статью за отсутствие сдержанности, одновременно утверждая, что в ней «собраны воедино» только те исследования, которые показали снижение численности, что привело к искажению результатов. «Тот, кто ищет сокращение популяций, непременно его найдет», – написали финны в своем опровержении под названием «Незадачливый паникер» (Alarmist by Bad Design). Ману Сондерс, еще один критик инсектагеддона, говорит, что этот анализ «вообще не следовало публиковать».
В журнале Biological Conservation, который первым опубликовал исследование, разыгрывались целые баталии «по переписке» между сторонниками и противниками исследования Санчеса-Байо и Викхайса. Дебаты в основном велись вежливо, как это принято у ученых, и пестрели техническими аргументами о незаконном присвоении данных и предвзятости выборки. Но это был неприятный опыт для Санчеса-Байо, объекта большинства этих нападок. «Несомненно, откровение о том, что насекомые переживают кризис, вызвало неприятие у тех энтомологов и экологов, которые не верят в реальность подобных перемен», – говорит он, подчеркивая, что «подавляющее большинство» энтомологов согласны с его работой. Санчес-Байо настаивает на том, что он и его коллега не делали каких-либо беспочвенных заявлений о глобальном снижении численности насекомых; они просто рассмотрели имеющиеся доказательства. «Только тот, кто не способен принять факты, может подумать, что мы преувеличиваем масштабы кризиса», – заявляет ученый.
Это было не просто эгоистичное отстаивание профессиональной компетентности и научной репутации. Большинство энтомологов, если не все, заметили, что насекомые исчезают, и изо всех сил пытались добиться признания этого факта. «Ключевой момент, о котором все часто забывают: мы уже знали о кризисе, – говорит Сондерс. – Мы уже много лет понимали, что происходит». Но это вовсе не означает, что теперь можно радостно бросаться такими громкими терминами, как «инсектагеддон».
Сдержанность – это сок, который питает каждую ветвь древа науки. Даже в области изучения климата, которая уже 30 лет шокирует нас все более мрачными открытиями, сохраняется некоторое нежелание поднимать шумиху вокруг разрушающихся ледяных покровов или чудовищных ураганов. Так устроены ученые. Крис Томас, президент Королевского энтомологического общества Великобритании, говорит, что интерес к численности насекомых со стороны общественности и прессы в настоящее время «значительно больше», чем к любой другой теме, связанной с насекомыми. Но Томас, вместе с двумя другими учеными, подписал письмо, предупреждающее, что «раздувание» масштабов кризиса на основе отрывочных или предвзятых данных «может в конечном итоге произвести обратный эффект, если впоследствии выяснится, что некоторые утверждения были преувеличены».
Эта позиция основана на научной этике, но изнурительная и часто отравляющая битва за осознание проблемы глобального потепления оставила шрамы, которые заставляют ученых проявлять осторожность в суждениях. «Меня беспокоит не то, что мы могли ошибиться. Полагаю, численность насекомых в целом действительно уменьшается, – говорит Томас. – Однако, если сказать, что численность насекомых сократилась на 70 %, а потом выяснится, что только на 20 %, люди подумают: "Что ж, ну ладно, ничего страшного". То же сейчас происходит с глобальным потеплением. "Говорили, температура повысится на пять градусов, а она выросла всего на два. Подумаешь"».
Мы все склонны сравнивать различные реалии и потенциальные исходы, говорит Томас. Если нас подготовили к определенному негативному воздействию, более слабый удар может восприниматься как вполне приемлемый. Если вымрут 20 % видов насекомых, это будет катастрофа. Однако мы сочтем это хорошим показателем, если нас предупредили о том, что 40 % или более насекомых находятся на грани исчезновения. Сондерс, которая внесла свою лепту в осуждение статей об инсектагеддоне, говорит, что она получила поддержку от ряда энтомологов, но также столкнулась с «агрессивной критикой» со стороны тех, кто утверждает, что разговоры об апокалипсисе полезны, так как они позволяют привлечь внимание общественности к проблеме сохранения
