– Птицы? Что это такое?
Доктор замешкался, подбирая слова.
– Нечто такое, что летает по воздуху.
– Как эр-скиммер?
– Ну-у… что-то вроде этого. Я, правда, сам точно не знаю…
Тила принялась задумчиво перебирать другие предметы.
– Земля, – очень тихо сказала она. – Значит, и в самом деле существовало такое место?
– Конечно!
– Я всегда сомневалась в этом. Возможно, это просто выдумка, фантазия. – Она повернулась к нему, кокетливо улыбаясь, и протянула монетку. – Подарите ее мне, доктор. Она мне очень нравится… Так хочется иметь какую-нибудь вещь с Земли.
– Я не могу этого сделать, Тила.
– Ну, пожалуйста… Пожалуйста. Она такая красивая!
– Но монета принадлежит моей семье уже сотни лет. Нет, я не могу отдать ее.
– Я буду разрешать тебе смотреть на нее всякий раз, когда у тебя появится такое желание.
– Нет, – ответил Лоулер. – Извини… Мне очень жаль, но не могу отдать… Я не имею права раздаривать семейные реликвии.
Она кивнула, даже не пытаясь скрыть своего разочарования.
– Земля, – снова повторила Тила, словно пробуя на язык это загадочное название. – Земля. – Она положила монету на полку. – В следующий раз ты расскажешь мне о других предметах с Земли? Ой! Чуть не забыла… Нам же еще нужно поработать над твоими ладонями! Мазь… Где мазь?
Лоулер показал ей на тюбик. Девушка выдавила немного на его кожу и сокрушенно покачала головой:
– Посмотри… У тебя же останутся шрамы!
– Навряд ли.
– Но ведь эта тварь могла бы и тебя утащить за борт?
– Нет, – уверенно отрезал Вальбен. – Никак не могла… И она не сделала этого. А Госпо… Он находился слишком близко к борту. Кроме того, «сеть» схватила его прежде, чем капитан успел сообразить, что с ним происходит. Мне было легче.
Доктор заметил страх в ее красивых глазах с золотыми блестками.
– Если не сейчас, то в следующий раз чудовище обязательно нас схватит. Мы все умрем, прежде чем успеем добраться куда бы то ни было, – со слезами в голосе прошептала она.
– Нет, нет, все будет в порядке.
Тила рассмеялась:
– Тебе всегда во всем удается отыскать что-нибудь хорошее. Но, в любом случае, это путешествие станет печальным и смертельно опасным. Ах, если бы мы только могли повернуть обратно и возвратиться на Сорве! Доктор, неужели тебе не хочется этого?
– Тила, дорогая, мы не можем возвратиться. И ты прекрасно знаешь это. С таким же успехом можно предложить отправиться на Землю. Увы! Мы больше никогда не увидим Сорве.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОСТРОВ СОРВЕ
1
С наступлением ночи пришло ясное и простое понимание того, что он – избранник судьбы, тот, кто способен совершить нечто, способное сделать существование семидесяти восьми обитателей искусственного острова Сорве посреди водного мира Гидроса и легче, и лучше.
Это была идиотская идея, и Лоулер прекрасно знал это. Но она мешала ему спать, и ни один из привычных методов борьбы с бессонницей не помогал: ни медитация, ни таблица умножения, ни розоватые капли транквилизатора, полученного из морских водорослей, от которых у него уже начала развиваться зависимость. Почти с полуночи до рассвета он пролежал в кровати, ни на мгновение не сомкнув глаз, захваченный своей яркой, хронической и безумной идеей.
Наконец в первые утренние часы, когда ночная мгла еще не рассеялась и не появились его первые пациенты, которые обычно приносят с собой новые проблемы и затуманивают первозданную чистоту только что родившихся мыслей, Лоулер вышел из ваарга, расположенного почти в центре острова. Вальбен жил одиноко, чтобы никто не мешал ему погружаться в мир грез и размышлений.
Сейчас доктор направлялся к дамбе, желая воочию убедиться в том, что джилли в самом деле сумели за ночь запустить свою новую энергостанцию. Он бы от всей души поздравил их, если бы им это действительно удалось. Лоулер задействовал бы весь свой словарный запас языка жестов, чтобы выразить восхищение перед технической доблестью аборигенов. Он выскажет им весь свой восторг по поводу того, что они одним мастерским движением сумели преобразить жизнь на всем Гидросе – не только на Сорве, но и на целой планете. А после всех словоизлияний Вальбен произнесет своеобразную речь:
– Мой отец, великий доктор Бернет Лоулер, которого вы все хорошо помните, верил, что это мгновение обязательно придет. «Когда-нибудь, – частенько замечал он в беседах со мной, когда я еще был мальчишкой, – наши друзья-двеллеры добьются надежного и стабильного производства электроэнергии. Тогда здесь наступит новая эпоха, если двеллеры и люди пойдут дальше рука об руку в братском сотрудничестве».
И так далее, и так далее, и так далее… Вальбен будет очень тонко перемежать свои поздравления с выражением необходимости установления гармоничных отношений между обеими расами. Таким образом он постепенно подойдет к откровенному заявлению, что гидранцы и люди должны отбросить былую отчужденность и начать трудиться совместно во имя дальнейшего технического прогресса. Вспоминая как можно чаще отца, ставшего почти святым для всех, Лоулер напомнит им о собственной самоотдаче в области медицины на благо процветания двух рас – двеллеров и хомо сапиенсов. Доктор мечтал о том, как благодаря его словам атмосфера достигнет предельного эмоционального накала и джилли со слезами на глазах от вновь пробудившегося в них чувства межвидового братства с радостью согласятся на мимоходом брошенное предложение, что неплохо бы открыть новую страницу общей книги жизни – разрешить людям приспособить электростанцию для производства не только непосредственного продукта, но и свежей воды. А затем последует главное: люди сконструируют и построят опреснительный комплекс и передадут его джилли, сопроводив сей акт следующими словами:
– Это ничего не будет вам стоить, а мы избавимся от обязанностей по сбору дождевой воды для пополнения своих запасов. Нас навеки связывает дружба, которая крепнет год от года…
Примерно так выглядела фантазия, лишившая Лоулера покоя и сна, хотя он обычно старался не впутываться в такие ненадежные начинания. Годы врачебной практики – он, конечно, не являлся тем гением медицины, каким в свое время был его отец, а просто зарекомендовал себя трудолюбивым и по-своему неплохим врачом, которому многое удавалось, – развили в нем реалистический и практический взгляд на окружающий мир. Но почему-то этой ночью ему удалось убедить себя в собственной гениальности. Лишь ему, единственному на всем острове, удастся уговорить джилли присоединить к их электростанции оборудование по опреснению воды. Да, он добьется успеха там, где все другие потерпели поражение.
Шансов ничтожно мало, и Лоулер это прекрасно понимал. Но в предрассветные часы ситуация порой выглядит гораздо более обнадеживающей, чем при ярком свете дня.
Те способы добывания электроэнергии, которыми ныне располагали жители острова, являлись очень примитивными; основным источником была простейшая батарея – ряд малоэффективных химических секций, то есть цепочка из цинковых и медных дисков с бумажными прокладками из волокон ползучих растений, пропитанных соляным раствором. Джилли, гидранцы, двеллеры – словом, исконное население острова и того мира, в котором Лоулер провел всю свою жизнь, постоянно работало над усовершенствованием средств производства электроэнергии. И вот теперь – по крайней мере, таковы оказались слухи, распространявшиеся по Сорве, – новая электростанция почти готова к пуску. Неважно, когда она начнет действовать, – сегодня, завтра или на следующей неделе. Главное, что мечта претворяется в реальность. Если джилли на самом деле сумеют это сделать, их достижение станет огромным шагом вперед для обоих видов разумных существ. Они уже согласились, хотя и без особого энтузиазма, позволить людям воспользоваться частью произведенной энергии от новой электростанции, и все сразу же признали это проявлением большого благородства со стороны умельцев. Но было бы еще лучше, если бы по отношению к семидесяти восьми представителям человеческого рода, влачившим жалкое существование на суровом и узком отрезке суши, именовавшемся Сорве, джилли проявили хотя бы частичную заботу, позволив им подключить к станции установку для опреснения воды. Тогда бы люди не зависели от случайных и не таких уж частых благодеяний, которыми для них являлись сезоны дождей. Ведь именно осадки – только осадки! – поставляли человечеству пресную воду. Даже для джилли должно быть ясно, что жизнь их соседей станет легче и лучше, если те смогут рассчитывать на надежный и неограниченный запас живительной влаги.
Но, естественно, аборигены не подавали вида, что заинтересованы в оказании помощи людям. Да они никогда и не предлагали ее, никогда не проявляли особого интереса к тому, чтобы хоть как-то облегчить существование этой горстки человеческих существ, что жила рядом с ними. Возможно, эти люди не могут обходиться другой водой, кроме пресной, но это нисколько не беспокоило джилли. До нужд, забот, желаний и надежд хомо сапиенсов им не было никакого дела. Именно мысль, что только ему удалось одним простым убеждением изменить ситуаций, лишала Лоулера сна в ту ночь.
