В это же время произошло большое нападение союза германских племен певкинов, грейтунгов, австронгов, тервингов, визов, герулов и гепидов на земли в устье Истры. Более 500 варварских судов в 267 г. направились к Боспору Фракийскому, но потерпели поражение от римлян. Затем потерпел поражение и флот варваров, но они всё же продвинулись на Север через Беотию, Эпир и Македонию. Наконец, разбили и их. А в 269 г. новая коалиция племён вторглась в римские земли и произвела опустошение. Поход начался от Днестра через Мезию. Они попытались взять штурмом Томы и Маркианополь и даже произвели нападение на маленький Византий — прообраз будущего Константинополя. Но, в конце концов, разгромили и их. Вообще, 270 г. стал пиком успеха римлян в войнах с варварами-германцами, хотя уже в 275 г. Рим потерял Дакию, захваченную германцами[371].
Как известно, готы не имели своего государства и единого правителя; так, в отдельные периоды времени они насчитывали до 4-х королей одновременно. Даже в конце IV в. у них сохраняется многоначалие — короли Фритигерн, Атанарих и правитель самостоятельного племени Германрих[372].
После начала смертоносного гуннского нашествия остготы попытались организовать сопротивление, но битва, данная захватчикам в 370 г., закончилась для них катастрофически: они были разбиты, король Эрменрих (или Эрманарих) в отчаянии покончил с собой, а его преемник Витимир вскоре погиб от гуннского оружия. После этого победоносные гуннские орды распространились по территории нынешней Украины и отбросили деморализованных готов за Днепр[373]. Некоторая часть остготов предпочла сдаться на милость гуннов, остальные, ведомые юным королём Видерихом, оказали гуннам серьёзное сопротивление на берегах Днестра. Вестготы также разделились: часть во главе с Атанарихом вернулась из Трансильвании на плоскогорье.
Когда гунны подошли к новым границам владений Атанариха, тот попытался вывести против них войско во главе со своими полководцами Мундерихом, Алатеем и Сафрахом. Но хитрым манёвром кочевники обошли передовые отряды и внезапно напали на основные силы остготов. Потрясённые поражением, готы попытались ещё спасти положение, срочно сооружая защитные укрепления между Дунаем и Прутом; единственное, что спасло их от немедленного и тотального уничтожения, — это то, что гунны были очень обременены добычей и медленно продвигались по направлению к ним. Готы были охвачены паникой и толпами оставляли своего вождя Атанариха. Они устремились к Дунаю под защиту римских крепостей и гарнизонов, на плодородные земли Фракии[374].
Другая часть — вестготы Фритигерна также попросили разрешения у императора Констанция поселиться в Империи, и царь сделал этот роковой для себя шаг, разрешив им разместиться на территории провинции Вторая Мезия (нынешняя восточная Болгария). Таким образом, на границах Империи постепенно стали собираться неисчислимые толпы готов, выдавливаемые гуннскими ордами в римские владения.
Таковы были новые враги Рима, с которыми им пришлось считаться на протяжении следующего столетия и которые вскоре коренным образом изменят портрет Империи и сам ход истории человеческой цивилизации.
V. ВАЛЕНТИНИАН I (364–375), ВАЛЕНТ (364–378), ГРАЦИАН (367383) И ВАЛЕНТИНИАН II (375–392)
Глава 1. Эпоха четырёх императоров
Конец царственной династии святого императора Константина ознаменовался возвратом от единоначалия к многовластию, когда вновь власть в Римском государстве оказалась разделённой между несколькими царями. Вообще, эта «эпоха четырёх императоров» чрезвычайно интересна. По одному справедливому замечанию, в некоторые времена история народов представляет удивительное зрелище. «Она или воспроизводит — то в ослабленном, то в преувеличенном виде — черты прежних событий или исчезнувших личностей. Или представляет как-бы неопределённые очертания новых обстоятельств и будущих героев. Кажется, что так именно было в те царствования, которые следовали за Юлиановым. Валентиниан имеет некоторое подобие Константина, Валент повторяет в преувеличенном виде промахи Констанция, Грациан предвещает Феодосия и подготавливает ту перемену, которая произойдёт при том последнем государе в отношениях государства к двум соперничавшим религиям»[375]. Впрочем, нам предоставляется возможность самим убедиться в справедливости этого тезиса…
После неожиданной смерти Иовиана Римская империя на 10 дней оставалась без императора. Армия и двор расположились в Никее, где на очередном военном совете вновь решался вопрос о преемнике. Малютку Варрона, сына Иовиана, никто, конечно, не рассматривал в этом качестве: Римской империи был нужен полководец и государственный муж, способный поставить её с коленей на ноги. Вначале предложили кандидатуру некоего Эквиция, трибуна первой схолы скутариев (первого взвода телохранителей), но она была отвергнута большинством собрания. Затем была отклонена фигура родственника покойного царя Януария, провиантмейстера, поскольку тот находился очень далеко от ставки и не мог прибыть на совет. Наконец, «по внушению Бога», как указывает современник тех событий, 22 февраля 364 г. императором был избран Валентиниан I, трибун второй схолы скутариев (второго взвода телохранителей), находившийся неподалеку в Анкире. Его избрание не вызвало ничьего возражения, более того, этот выбор был одобрен самим Саллюстием. Гонцы помчались к Валентиниану с общей просьбой принять в свои руки управление державой. Но тот, встревоженный неблагоприятными астрологическими приметами (это был високосный год), задержал свой ответ на сутки[376]. Через день Рим узнал имя своего нового владыки, когда он, в пурпурной мантии императора и с царской диадемой на голове в Вифинии вышел навстречу войску, радостно приветствовавшему его.
Новый император был уже не молод. Он родился 42 года назад в семье дукса Грациана, родом из Кибалиса, что в Паннонии, возвысившегося из простых солдат до командира воинских соединений в Африке и Британии, благодаря своей физической силе, ловкости, бесстрашию и некоторой неразборчивости в средствах, в первую очередь, когда имелась возможность хорошо поживиться. Как говорят, его отец в юности он имел прозвище «Funaris» («Верёвочник»), поскольку торговал верёвками. Однажды пятеро солдат набросились на него, желая отобрать товар, но Грациан в одиночку справился с ними. Ловкость, сила и смелость отца передалась и Валентиниану[377]. В своё время отец стал первым наставником Валентиниана и составил ему хорошую протекцию при дворе. Молодым человеком новый царь рано начал военную службу, и известно, что уже при Юлиане он служил начальником конного подразделения и многократно отличился во время войны с германцами[378].
Император был высок ростом, имел величественную осанку, мужественную, но вместе с тем приятную наружность. От отца он унаследовал крепкое, мускулистое телосложение и неустрашимый дух воина. Светловолосый гигант с голубыми глазами, жёстким и прямым взглядом был сдержан, целомудрен, умерен в плотских наслаждениях и еде, верен дружбе и данному слову, чем снискал уважение со стороны остальных товарищей. Хотя он не был знаком с греческим языком и литературой, не упражнялся в риторике и не являлся сведущим в законах, кроме законов войны, в случае необходимости Валентиниан умел кратко, уверенно и содержательно излагать свои мысли. Император был христианином и открыто презирал язычество, искусственно получившее преференции при Отступнике. Его открытость, прямолинейность и твёрдость в вере привели к тому, что, несмотря на отчаянную храбрость и полководческие таланты, Юлиан перед Персидским походом изгнал Валентиниана и его брата Валента в ссылку за отказ отречься от Христа, и он был возвращён ко двору только при Иовиане[379].
Рассказывают, что как-то Отступник вместе с телохранителями отправился в храм Фортуны, чтобы совершить жертвоприношения. Жрецы, стоявшие у входа, кропили входящих лустральной водой по языческому обряду. Валентиниан — тогда ещё трибун щитоносцев, шёл впереди Юлиана и, получив несколько капель воды на свой плащ, настолько разгневался, что ударил жреца, осквернившего его. Царь велел схватить виновника скандала и обязал его принести языческую жертву; конечно, Валентиниан отказался и был сослан с воинской службы. Это также подняло авторитет Валентиниана среди армии и христиан: солдатам нравятся такие бесстрашные натуры, а христиане не могли не уважать человека, способного отказаться от карьеры и расстаться со своей жизнью ради веры.
