Личность… Почитайте существующие определения личности, и вы уже скоро поймете, что совершенного определения нет. Понятие «личность» появилось совсем недавно, а до этого человечество все века своего существования прекрасно обходилось без него.
Вас удивит: как же так, в античные времена гением человека были созданы все основные философские течения и понятия, а такого понятия, как «личность», человеческой культуре не понадобилось? Это и так, и не совсем так. Вы наверняка слышали латинское слово «субъект»? Но subjektum обозначает качество и свойство, которым обладает вещь. Приставка sub- обозначает «под», что подложено, подброшено под конкретное качество. Таким образом, «субъект — это не только совокупность определенных свойств, но и носитель этих свойств». Вы скажете: «Так это же "объект"». Правильно, латинское subjektum соответствует русскому «объект».
А может, тогда слово «объект» несет оттенок личностного? Увы. Приставка «ob-» указывает на то, что вещь находится перед нами, это такой объект, который дан нашим чувствам. Где же здесь личность?
Мы можем вспомнить слово «индивидуум». Уверяю вас, что вы не найдете ни одного латинского словаря, где бы это слово переводилось как «личность». Individuum — «неделимое», «нераздельное» — и ничего больше (кажется, еще есть значение «атом»).
У древних греков мы тоже не найдем «личности». У Гомера читаем, что Аякс наводил ужас на людей своими «просопонами». «Прос» — приставка, указывающая на направление движения к чему-либо; «оп» — тот же корень, что и в слове «оптический», это то, что видно, видимо. Таким образом «просопон» логично перевести как «наружность».
Есть еще одно, вертящееся вокруг нашей темы слово «гипостасис» (узнаете русское «ипостась»?), но и оно не «дышит» личностью — это «характер лица». Много позже появилось слово «персона», уже более близкое, но еще не «личность».
Так что жили наши предки без этого слова. Но оно все же появилось, следовательно, было востребовано такое понятие, которое вобрало бы в себя всю совокупность человеческих характеристик. Почему оно появилось? Потому что его появление находится в прямой связи с достижением на Земле достаточного количества людей и появлением безликой массы!
И нет ничего хитрого в бытии человеческом…
В следующей главе, да и дальше, нам придется касаться вопросов деликатных, и для людей религиозных на первый взгляд весьма болезненных, поэтому заранее прошу их не возмущаться и не усматривать здесь какой-либо умысел уничижить верующих. Религия — великое творение человечества, и умалить ее достоинства нельзя. Что же касается науки, то для научного анализа не должно быть запретных тем и областей. И если в результате исследований обнаружатся до этого не известные истины, то они (даже если окажутся противоречащими привычным догмам и представлениям) после первой реакции неприятия и отторжения неизбежно должны послужить общей пользе не только для исторической науки, но и для самих религий.
Начнем издалека. Когда мы пройдемся по улицам Помпеи, музеям Афин или античным залам Британского музея, нас поразит множество сюжетов эротического характера, которыми изобилуют разнообразные античные произведения искусства. Излюбленными темами античной эротики были сексуальные приключения олимпийских богов, а также сцены, связанные с религиозными земледельческими культами оргии и вакханалии.
Первоначально слово «оргия» значило «священнодействие» и обозначало культовые обряды. Самыми известными оргиями были ритуалы в честь богини Деметры, получившие название Элевсинские мистерии. Проводили их в сентябре и символизировали они то, что сейчас называется «Праздником урожая». Сначала проводили театральную постановку, рассказывающую историю Деметры. А под вечер начиналась кульминация празднества, сопровождаемая обильным гастрономическим и сексуальным «разговлением». Римляне (на Босфоре) особенно ценили Сатурналии — праздники в честь Сатурна, который первоначально был богом посевов. Сатурналии проходили во второй половине декабря и длились целую неделю. Устраивался карнавал, во время которого все были равны, рабы уравнивались с господами, а семейные узы на время отменялись. Таким образом, религиозные службы в виде оргии имеют корни в глубокой древности. Проводились также фаллические шествия. Изображения фаллоса — мужского полового органа — были символами плодородия и производительных сил природы. Эти изображения играли огромную роль в культах множества божеств, которых так и называли — фаллические. Среди олимпийцев к ним принадлежал Гермес, Аполлон, само собой Дионис и даже Зевс. Изображали их в таком случае с напряженным фаллосом. Кстати, именно из дионисийских фаллических шествий развился древнегреческий театр. Античная эротика и по сей день остается классическим образцом. По крайней мере, она не вызывает отвращения. Стоит вспомнить, что Бог уличил Адама и Еву в грехопадении, увидев на них фиговые листки. Древним фиговый листок был еще не нужен.
Самим словом «эротика» мы обязаны древним грекам. Эллины чтили Любовь Эрота как одно из четырех космогонических первоначал Вселенной, наряду с Хаосом, Землей Геей и Бездной Тартаром. А последователи орфизма вообще называли его Перворожденным Протогоном. И, возможно, были не далеки от истины. По крайней мегзе, эллинской.
Судите сами.
Неправильно также думать, что обряды христианства были всегда такими, какими мы их знаем сейчас. В раннем христианстве службой была оргия в прямом понимании этого слова. Западноевропейский христианский культ в Средние века совпадал с «античным», вакхическим культом. В скалигеровской истории сохранилось много следов этого христианско-вакхического богослужения.
Например, сегодня считается, что средневековое папство и монашество погрязло в разврате (знаменитые «ага-пы» — «влюбленные ночи», «вечери любви» были посвящены не дружеским возлияниям, а вакхическим оргиям). Но в то время это не считалось развратом. Напомню, что радоваться жизни — основа мировоззрения того времени.
Раннее христианство как явление своего времени и не могло быть другим, вне духа времени. Быть в обществе и быть свободным от общества нельзя. Седьмым смертным, то есть самым страшным грехом, в христианстве до сих пор является уныние.
Ты, уважаемый читатель, никогда не задумывался, почему пьянство не является смертным грехом, а уныние является? Бог — инстанция самодовлеющая. Бог сам устанавливает законы и сам выполняет их, он сам творит себя, является первопричиной и началом движущей силы. Так и человек. Он ведь создан по образу и подобию Божьему. Есть душа, она живая, работающая. Прекращение работы души — это смерть. Началом движущей силы души является надежда. В свое время я проанализировал тексты многих источников, и наших и иноземных, употребляющих слово «надежда». И я понял, что квинтэссенция выражена в дантовом требовании над вратами ада: «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Пока жива движущая сила — «надежда», — жив и человек. Смерть — это когда душа перестает трудиться, самозаводиться, и далее происходит аннигиляция души, а это даже хуже чем смерть. Потому-то пьянство, приносящее людям столько непомерного горя, не является смертным грехом, а уныние является.
Но вот любопытно: оргия, каковой была раннехристианская служба — вещь исключительной притягательности. С чего бы это вдруг стали бороться с таким протеканием службы? Все объясняется, как всегда, прозаично.
В конце XV века в Европе вспыхнула страшная инфекционная болезнь (ее занесли из Южной Америки испанские конквистадоры) — сифилис, и вести беспорядочные половые отношения стало смертельно опасно. Конечно, уничтожить вакхический культ было непросто (в силу его привлекательности); этому делу христианская церковь посвятила много лет борьбы. И здесь я согласен со многими учеными-богословами в том, что христианство на данном этапе развития учение об аскезе заимствовало у манихеев. В дальнейшем к этому, в частности, была призвана и инквизиция. Знаменитые средневековые описания «дьявольских шабашей» имеют своими прообразами все те же «агапы» — вакханалии, но превращенные уже (с точки зрения реформаторов церкви XV–XVI веков) в «дело рук дьявола».
Новая евангелическая церковь (обновленческая церковь) тоже переложила ответственность за организацию агап-шабашей-вакханалий на «дьявола», чтобы задушить в пастве воспоминания о своем прежнем (и недавнем) культе — своем собственном вакхически-христианском прошлом.
Несмотря на успех реформ, вакхический христианский культ еще долго держался в Западной Европе.
И не только в Европе. В Московии в это время происходили похожие процессы. Иван Грозный въезжал в Москву, где по его приказу вдоль дороги стояли, невзирая на родовитость, согбенные в три погибели девки с задранными платьями, светясь голыми попками, а царская братия сношала всех без разбора. В истории царям и за меньшее зло головы отрывали не задумываясь, а тут не только никто не возмущался, но еще и целый год (!) упрашивали Ивана вернуться на престол, когда тот блажил в Александровой слободе. Так что все корни — в истории раннего христианства.
