Возьмите хотя бы две Кореи – объединение которых, мягко говоря, было бы для Китая геополитически нежелательным. Выдаваясь в океан из Азиатского континента, Корейский полуостров господствует над всеми судоходными путями к северо-востоку от Китая и, в частности, «держит под мышкой» Бохайский залив, где у Китая имеются обширнейшие нефтепромыслы на шельфе. Хуже того: объединенная Корея способна стать Кореей националистической – и не чувствующей никакой особой приязни к великим соседям: Китаю и Японии, которые когда-то пытались помыкать ею и даже захватить. Расчлененная Корея пока что выгодна Китаю, ибо Северная Корея – пускай ее непроницаемый для разумения режим и заставляет китайцев почесывать в затылке – служит преградой, отделяющей Китай от живой, процветающей и демократической Южной.
Что до Тайваня, это иллюстрация к одному из основных правил всемирной политики: подоплекой нравственных вопросов зачастую служит стремление добиться власти. Все подряд рассуждают о Тайване с точки зрения моральной, поскольку его независимость – или утрата оной – играет огромную геополитическую роль. Китай мечтает присвоить Тайвань, чтобы «сплотить национальное наследие», объединить государство и тем осчастливить всех честных китайцев. Америка хочет сохранить независимый Тайвань как «образец демократического правления». А Тайвань, по сути дела, нечто иное: генерал армии Дуглас Макартур назвал его «непотопляемым авианосцем», господствующим над выпуклостью восточнокитайской береговой линии. С Тайваня держава, подобная США, может «излучать» угрозу всему китайскому побережью [4]. И ничто не раздражает китайских флотских стратегов больше, чем тайваньская независимость де-факто. Образно говоря, из всех сторожевых башен, высящихся вдоль «Великой Китайской стены навыворот», высочайшей оказывается Тайвань, расположенный почти посередке. Вернись Тайвань в лоно континентальной родины-матери – Великая Морская стена внезапно треснет, а стиснувшая Китай смирительная рубашка лопнет.
Китаю требуется настоящий океанский флот – как некогда требовался он Соединенным Штатам. Чтобы создать военно-морские силы, Америке сначала понадобилось двинуться на запад, заселить его и тем сплотить земли умеренной зоны Североамериканского континента. Если Китай преуспеет и присоединит к себе Тайвань, то китайский флот не просто в одночасье окажется в преимущественной стратегической позиции, лицом к лицу с «Первой островной цепью». Государственные силы Китая внезапно высвободятся, и китайское могущество сможет распространяться вдаль и вширь с быстротой, доныне невозможной. Выиграв Тайвань, пишут Холмс и Йосихара, Китай окажется волен осуществлять широкомасштабную флотскую стратегию и в Индийском, и в Тихом океане. (А если Китай сумеет укрепить власть чистокровных китайцев-ханьцев над мусульманами-уйгурами в западной провинции Синьцзян, его военные поползновения на просторах всемирного океана получат могучий толчок вперед.)
Подумайте о решении тайваньского вопроса в китайскую пользу, сравнивая вероятные последствия (хотя бы в самых общих чертах) с великим сражением, завершившим индейские войны в Америке: побоищем близ ручья Вундед-Ни в 1890 г. После этого ужасного события Дикий Запад полностью присоединился к Соединенным Штатам и американские военные стали всерьез поглядывать на океан. Спустя десять лет с небольшим прорыли Панамский канал. Хотя словом «многополюсный» и швыряются нынче направо и налево, говоря о всемирном положении, однако мир поистине «многополюсный» возникнет, едва лишь Тайвань объединится с континентальным Китаем.
Китай усердно работает во многих направлениях – прежде всего в экономическом, – чтобы изменить положение дел на «Первой островной цепи», где заправляют американцы. Филиппины и Австралия рады видеть Китай своим торговым партнером номер один. Что касается Филиппин, где американское присутствие началось более века назад – сюда включаем и войну, и оккупацию, и политическое вмешательство, длившееся десятилетиями, и широкую экономическую помощь, – здесь Китай всемерно старается укреплять двусторонние связи. Несколько лет миновало с тех пор, как Китай предложил Филиппинам подписать пакт о совместной обороне – и даже обмене разведывательными данными. Нельзя не задумываться о будущем, в котором Япония перевооружится, Великую Корею охватит национализм, Тайвань вольется в состав континентального государства, а Филиппины и Австралия, номинально оставаясь американскими союзниками, окажутся нейтрализованы торговлей и другими обстоятельствами, относящимися к непрерывному росту Китая – экономическому и военному. Итогом будет гораздо меньшее спокойствие в западных тихоокеанских водах – а еще ослабление Америки и китайский прорыв на всех военно-морских фронтах.
При подобном ходе событий Китай начнет вынашивать замыслы, относящиеся, по терминологии, принятой у китайских стратегов, ко «Второй островной цепи», лежащей на востоке. Над ней господствуют земли, принадлежащие США, например Гуам и Марианские острова. Океания – вся Океания – область, все больше влекущая к себе китайские взоры. Китай расширяет и укрепляет экономические и дипломатические отношения со многими из тамошних маленьких и на первый взгляд безвестных народов.
Но только на юге – там, где сливаются Индийский и Тихий океаны, – в пестрой географической области Южно-Китайского и Яванского морей, где находятся Сингапур, полуостровная Малайзия и многие тысячи островов, относящихся к Филиппинскому и особенно Индонезийскому архипелагам, китайские военно-морские интересы обнаруживаются полностью. Здесь судоходные пути, связывающие Китай с богатыми нефтью Средним Востоком и Африкой, подвергаются наибольшей опасности. Там орудуют радикальные поборники ислама и пираты. Ширится индийская морская мощь, и плотно забиты кораблями узкие выходы из индонезийских проливов, сквозь которые вынуждены проходить китайские нефтеналивные и торговые суда. Там есть немалые залежи нефти, и Китай рассчитывает разрабатывать их, чтобы со временем – как полагают некоторые исследователи – превратить Южно-Китайское море во «второй Персидский залив» [5]. Сочетание всех перечисленных обстоятельств, открывающихся возможностей, возникающих препятствий и тех кошмаров, которыми они оборачиваются для китайского руководства и Генерального штаба, на долгие десятилетия превратит акваторию, простирающуюся у восточных врат Индийского океана, в одну из самых беспокойных географических областей. Как более века назад военно-морские силы США захватили господство над Карибским бассейном, так доведется и китайскому флоту если не захватить господство над упомянутыми морями, то, по крайней мере, добиться там положения, равного американскому, ибо Малаккский пролив чем-то сродни Панамскому каналу: он выводит на просторный белый свет [6].
Работавший в середине XX в. американский исследователь геополитики Николас Дж. Спикман – голландец по происхождению – замечает: на протяжении всей истории государства «осуществляли экспансию, обходя моря и пересекая их», чтобы властвовать над сопредельными пространствами соленых вод: Эллада стремилась овладеть Эгейским, Рим – Средиземным, Соединенные Штаты – Карибским морем. Согласно этой логике, настал черед Китаю бороться за владычество над Южно-Китайским морем [7].
Представьте себе, каково китайцам созерцать американские авианосцы и экспедиционные ударные группы, спокойно движущиеся полным ходом через акватории, жизненно важные для Китая и, можно сказать, простирающиеся под самым носом. Спасательные действия, которые американский флот провел в Индийском океане после цунами, базируясь в Индонезии, дали китайцам увидеть и почувствовать собственное военно-морское бессилие: у них-то не было авианосцев, способных оказывать помощь потерпевшим бедствие. Китайское руководство с пущим жаром возобновило дебаты: не купить ли авианосец-другой? Чисто боевые корабли, например подводные лодки, почти бесполезны для оказания помощи либо проведения спасательных операций. С китайской точки зрения грядущее преобладание в этих морях – неотъемлемое природное право Китая. И последствия цунами лишь укрепили китайцев в этом убеждении.
Когда размышляешь о приморской Юго-Восточной Азии, немедленно приходит на ум угроза, представляемая радикальным исламом в отчасти неуправляемом архипелаге Южных Филиппин, в Малайзии, в Индонезии. Китайцам радикальный ислам не по нраву, ибо, преследуя террористов, американский флот приближается к китайским побережьям. В этом я убедился лично, пока освещал ход операции «Несокрушимая свобода», проводившейся на Филиппинах в 2003-м и затем снова в 2006-м. Охотясь на террористическую группу Абу-Сайяф, связанную с Аль-Каидой и Джемаа Исламийя, американские части особого назначения создали базу на Минданао, помогая филиппинским солдатам и морским пехотинцам бороться с террористами в лежащем южнее и объятом войной архипелаге Сулу. Получилось, что американские военные вернулись на Филиппины – впервые после того, как в 1992-м закрылись военно-воздушная база Кларк и военно-морская база Субик-Бэй. Впервые после Второй мировой войны американские войска развернулись к югу от главного филиппинского острова Лусон. Китайские стратеги приуныли. Кое-кто из американцев, беседовавших со мной, без обиняков рассуждал о геополитической подоплеке своего присутствия на Филиппинах, говоря: главная сегодняшняя беда – радикальный ислам, однако подобные боевые действия дают военным известный козырь в будущем состязании с Китаем.
