Когда размышляешь о приморской Юго-Восточной Азии, немедленно приходит на ум угроза, представляемая радикальным исламом в отчасти неуправляемом архипелаге Южных Филиппин, в Малайзии, в Индонезии. Китайцам радикальный ислам не по нраву, ибо, преследуя террористов, американский флот приближается к китайским побережьям. В этом я убедился лично, пока освещал ход операции «Несокрушимая свобода», проводившейся на Филиппинах в 2003-м и затем снова в 2006-м. Охотясь на террористическую группу Абу-Сайяф, связанную с Аль-Каидой и Джемаа Исламийя, американские части особого назначения создали базу на Минданао, помогая филиппинским солдатам и морским пехотинцам бороться с террористами в лежащем южнее и объятом войной архипелаге Сулу. Получилось, что американские военные вернулись на Филиппины – впервые после того, как в 1992-м закрылись военно-воздушная база Кларк и военно-морская база Субик-Бэй. Впервые после Второй мировой войны американские войска развернулись к югу от главного филиппинского острова Лусон. Китайские стратеги приуныли. Кое-кто из американцев, беседовавших со мной, без обиняков рассуждал о геополитической подоплеке своего присутствия на Филиппинах, говоря: главная сегодняшняя беда – радикальный ислам, однако подобные боевые действия дают военным известный козырь в будущем состязании с Китаем.
Существует и пиратство, беспокоящее китайцев по вполне очевидным причинам. Оно угрожает китайскому судоходству в этих водах, переполненных кораблями, усеянных несметными островами, изобилующих мелкими и тесными проливами. За последние годы, благодаря сотрудничеству между сингапурским, малайским и индонезийским флотами, пиратство заметно пошло на убыль: оно уже не тот бич, каким было прежде, – и остается поныне в Аденском заливе, на противоположной оконечности Индийского океана. И все же само возрождение пиратства в морях Юго-Восточной Азии, равно как и возможные последствия этого (долгие столетия пиратство было неотъемлемой составной частью морских войн), заставляют китайских адмиралов глубоко задуматься.
Как уже упоминалось, в не столь отдаленном будущем Китай, вероятно, поможет финансировать рытье канала, пересекающего перешеек Кра, расположенный на юге Таиланда. Возникнет еще одно связующее звено между Индийским и Тихим океанами, а сам инженерный проект равен по масштабу прокладке и обустройству Панамского канала. По предварительным оценкам, стоить он будет 20 млрд долларов. Именно через перешеек Кра китайцы с незапамятных времен переправляли свои товары сухопутным способом, чтобы доставить их к водам Индийского океана или в обратную сторону [8]. Для Китая такой канал может оказаться не менее важен, чем Великий Канал, соединявший в древности Ханчжоу – центральнокитайский город – с расположенным на севере Пекином. Канал, прорытый через Кра, открыл бы Китаю новые гавани, нефтеперегонные заводы, склады на перевалочных пунктах и, говоря в общем и целом, позволил бы создать платформу для расширения китайского влияния в Юго-Восточной Азии. Невдалеке от перешейка Кра, в Южно-Китайском море, находится остров Хайнань, где создана китайская военная база – оплот военно-воздушной и военно-морской мощи, оборудованный уходящими в основание острова подземными укрытиями для подводных лодок [9].
В то же время, если помните, один из крупнейших мировых портовых операторов, компания Dubai Port World, проводит предварительные исследования, чтобы создать близ упомянутого канала сухопутную перемычку и связать порты по обеим сторонам перешейка Кра железными и шоссейными дорогами. Малайзийское правительство заинтересовано в строительстве трубопроводной сети «Восток – Запад», связующей гавани Бенгальского залива и Южно-Китайского моря. Уже давно стратегическое сердце морских просторов перемещается из Северной Атлантики в западный Тихий и северный Индийский океаны – и станет перемещаться еще быстрее, когда осуществятся хотя бы два из упомянутых проектов – если не все три. Это коренным образом повлияет на имеющиеся планы морского стратегического развертывания. Экономически растущая Азия и политически рассыпающийся Средний Восток заставляют сосредоточить внимание на вопросах ведения войны в Индийском океане и сопредельных морях, чьи проливы становятся все более уязвимы для террористов и пиратов.
Все перечисленные проекты безмерно выгодны Китаю. Возможные угрозы, представляемые пиратами и усиливающимся индийским флотом, развеются, едва лишь воды Юго-Восточной Азии прекратят кишеть несчетными судами, а плавание будет меньше зависеть от одного-единственного пролива. Больше не придется беспокоиться о корабельной толчее, загрязнении, перевозке опасных грузов. Еще важнее: китайский флот, несомненно, предпочел бы крейсировать не в одном, а в двух океанах – Индийском и западном Тихом, – располагая множеством судоходных путей, связующих эти воды: так называемая «Малаккская дилемма» разом упростилась бы. Флот, имеющий выход только в западный Тихий океан, делает Китай региональной державой, а флот, получивший доступ к обоим океанам – западному Тихому и Индийскому, – превратил бы Китай в державу великую, способную распространять свою мощь вокруг всей евразийской каймы – везде, где мореплавание возможно вообще.
«Малаккскую дилемму», стоящую перед Китаем, в отдаленном будущем можно разрешить двояко. Одно из решений было бы простым: проложить иные морские пути из Тихого океана в Индийский. Другим решением задачи стали бы расширенные сухопутные поставки средневосточных и среднеазиатских нефти и газа в Китай – и таким образом, нужда в судоходном сообщении между Индийским и Тихим океанами уменьшилась бы. Как мы знаем, это могло бы привести к использованию индоокеанских гаваней как перевалочных пунктов для последующей транспортировки нефтепродуктов и газа по шоссе или трубопроводам, ведущим в самое сердце Китая. Поразительно, с какой готовностью Китай накинулся на представившийся ему случай выслать в Аденский залив два эскадренных миноносца и транспортное судно, чтобы защитить китайские нефтеналивные суда от пиратов. Помимо того что матросы получили ценный опыт дальнего плавания за пределами привычных акваторий, Китай обрел добавочные основания рассматривать Индийский океан как арену своих грядущих военно-морских операций.
Здесь уместно вернуться к эпохе великих китайских путешествий по Индийскому океану во времена династии Сун и ранней династии Мин – в период между концом X и началом XV в. Вершиной этих путешествий стали знаменитые походы флотоводца-скопца Чжэн-Хэ. В итоге экономическое и политическое влияние Китая распространилось до самой Восточной Африки. Китайцы высаживались на берегах Бенгалии, Цейлона, Ормуза и Могадишо. Походы Чжэн-Хэ длились с 1405-го по 1433-й, а флот его насчитывал сотни кораблей и десятки тысяч моряков. Это не было простым желанием развевать китайский флаг над южноазиатскими и средневосточными гаванями. Флоту надлежало также защищать от пиратов идущий морем поток важнейших товаров, а еще демонстрировать мягкую, благожелательную мощь. Любопытно: Китай не стремился во времена династий Сун и Мин ни создавать морских баз, ни постоянно присутствовать в гаванях Индийского океана, как это впоследствии делали европейские державы. Скорее китайцы хотели обзаводиться союзниками, которых исправно облагали данью [10]. По-видимому, столь тонкая демонстрация могущества – именно то, что Китай намерен проделывать в грядущем. Возьмите, к примеру, Пакистан: с ним Китай поддерживает отношения совместной безопасности и торговли, прокладывает Каракорумское магистральное шоссе, которое соединит обе страны; сооружает глубоководный порт Гвадар на Аравийском море. Китай получает желанный доступ к порту, хотя заправлять гаванью будут сингапурцы. Полновесные морские базы в местах, подобных Гвадару и Хамбантоте, создавать не резон – подобного и представить себе нельзя: это равнялось бы прямому вызову, брошенному Индии. «Доступ» – вот заветное слово; «доступ», а не «базы».
Со временем владыки из династии Мин прекратили вылазки в Индийский океан, однако случилось это лишь тогда, когда на суше начался монгольский натиск и пришлось уделять главное внимание северным границам Китая. Нынче Китаю ничто подобное не грозит. Напротив: Китай добивается немалых успехов, укрепляя сухопутные рубежи – и даже «демографически занял» кое-какие области русской Сибири, переполнив их китайскими переселенцами. Китайские руки развязаны; китайские взоры обращаются к морям и океанам.
Все же не упускайте из виду: речь идет исключительно о вероятном будущем. В настоящем помыслы китайских государственных деятелей устремлены к Тайваню и «Первой островной цепи», в сравнении с которыми Индийский океан является заботой второстепенной. Через годы и десятилетия Индийский океан покажет, в какой степени Китай сумел сделаться великой военной державой, идя по стопам Португалии, Голландии и других. Какова общая стратегия Китая? Ответить поможет Индийский океан.
