Человек книжный, прекрасный знаток Библии, Поляков-старший мало интересовался повседневной жизнью. Целый день проводил он, склонившись над Талмудом. Трех сыновей, Якова, Самуила и Лазаря, воспитала мать, женщина практичная и тщеславная. Вероятно, решение сыновей заняться коммерцией было для отца тяжелым ударом. С другой стороны, известно, что бунт против отца – удел людей сильных и честолюбивых. Яков и Лазарь Поляковы занялись винными откупами – перепродажей казенного спиртного в корчмах и кабаках, а Самуил стал строительным подрядчиком.
Новый император Александр II обратил внимание на ненормальное положение полуторамиллионного еврейского населения России. Для того чтобы иудеи быстрее преодолевали национальную замкнутость, селиться вне черты оседлости дозволили купцам первой гильдии, лицам с высшим образованием, квалифицированным ремесленникам и отставным солдатам.
Отныне у еврейских юношей появилась надежда вырваться из местечковых гетто. У русских евреев, как до этого у немецких, возникает мощное просветительское движение – гаскала. Гаскала проповедует необходимость выйти из духовного гетто, стать равными в семье европейских народов, гражданами своего государства и только потом уже евреями. Учившаяся прежде в хедерах и ешивах (религиозных школах) местечковая молодежь рвется в гимназии и университеты. Предпринимательство становится не только способом заработать деньги, но и возможностью стать равноправным и лояльным подданным империи.
Еврейские купцы имели перед глазами пример своих западноевропейских единоверцев – английского премьера Дизраэли, французских банкиров Ротшильдов, немецких Гиршей. Самуил Поляков – типичное порождение гаскалы. Его цель – занять одно из первенствующих мест в российском торгово-промышленном мире, стать не еврейским, а русским купцом еврейского происхождения.
Получив гильдейские свидетельства, братья Поляковы перебрались во внутренние российские губернии. Самуил поставлял щебень для строительства шоссе, возил рельсы, уголь для железнодорожных станций. Расторопный купец поставлял материалы быстрее и дешевле конкурентов, не скупился на взятки приемщикам и вскоре приобрел большие знакомства среди путейских инженеров. Путейцы в России всегда считались жохами – дороги строились на казенные деньги, а вот поставщиками материалов являлись купцы.
Но настоящая удача пришла к Самуилу Полякову, когда Иван Толстой пригласил его управлять имением. На никуда не годной болотистой земле Поляков построил винокуренный завод. Убыточное имение превратилось в сверхвыгодное.
Между тем, успехи Дервиза были злобой дня. В железнодорожное концессионерство устремились все, кто хотел быстро и сказочно разбогатеть. Московские миллионеры-купцы и уездные дворяне, годами не покидавшие своих провинциальных имений, иностранные принцы и известные кокотки – все стремились получить концессию. О шпалах, мостах и подвижном составе разговаривали на великосветских балах, в ресторанах, клубах и казармах гвардейских полков. Чтобы получить концессию, необходимы были серьезные связи – министры, великие князья, их фаворитки.
Огромные деньги уходили даже не на взятки, а на то, чтобы познакомиться с тем, кто знает того, кому эту взятку можно было предложить. В 1870-е годы прогремело дело мошенницы Гулак-Артемовской, содержавшей в центре Петербурга салон, где искатели удачи за роскошным пиршественным и зелеными карточными столами сходились с директорами департаментов и министрами.
В 1866 г. Иван Толстой сумел пролоббировать передачу концессии на строительство Козлово-Воронежской железной дороги местному земству. А так как сами земцы строительного опыта не имели, строить дорогу они поручили Самуилу Соломоновичу Полякову. Дорога сдавалась концессионерам на 81 год. Правительство гарантировало, что за это время доход с дороги составит 12 миллионов рублей. Через год Поляков получил при той же протекции подряд на строительство дороги от Ельца до Грязей на тех же условиях. Затем эта дорога была продолжена до Орла. Поляков заранее скупил акции обеих дорог, а затем с выгодой реализовал их за границей. За два года Самуил Поляков стал одним из богатейших людей России.
Каждый подрядчик имел тайного или явного высокопоставленного акционера, лоббирующего в Зимнем дворце интересы своего «наперсника». Для братьев Башмаковых – это министр внутренних дел граф Валуев и брат императрицы герцог Гессенский, для Дервиза и Мекка – министр двора граф Адлерберг, для Ефимовича – фаворитка государя княжна Долгорукая. И хотя формально на конкурсах оценивали предлагаемую стоимость версты железнодорожного пути, проработанность проекта, опытность инженера и подрядчиков, фактически шел конкурс влиятельных покровителей.
Шеф жандармов граф Шувалов рассказывал: приезжает к нему великий князь Николай Николаевич старший и говорит: «На днях, любезнейший, будет слушаться в Комитете министров дело о концессии на такую-то железную дорогу, нельзя ли тебе направить его так, чтобы концессия досталась такому-то?» «В железнодорожные концессии я не вмешиваюсь, – отвечал граф Шувалов. – Да и что за охота вашему высочеству касаться подобных дел?» – «До сих пор я никогда не занимался ими, но, видишь ли, если комитет выскажется в пользу моих proteges, то я получу 200 тысяч рублей; можно ли пренебрегать такой суммой, когда мне хоть в петлю лезть от долгов».
Товарищ министра путей сообщения Дельвиг писал: вызывает его государь и во время доклада прямо говорит: «Ты отдашь дорогу к Ромнам Ефимовичу и Викерсгейму, а Севастопольскую – Губонину, Кавказскую же впоследствии можно будет отдать Полякову».
Самое удивительное, что при всем этом железнодорожная сеть в России росла с необычайной скоростью. В начале царствования Александра II в России существовали лишь две железные дороги, общей протяженностью полторы тысячи верст. К 1875 г. было проложено 19 тысяч верст железных дорог. Каждый год строилось еще полторы тысячи.
Среди прочих подрядчиков Поляков выделялся умением организовывать строительство дорог с необычайной скоростью. Конечно, он использовал и те маленькие хитрости, которые были тогда в ходу. Сдавал дорогу, когда она была еще далека от полной готовности, не выполнял все условия технического задания, наплевательски относился к технике безопасности. Главное было не построить дорогу, а сдать ее. Инспекторов из министерства на станциях встречали ломившиеся винами и деликатесами столы, он организовывал пикники, охоты, пели цыгане. Немаловажным было и то, что путейские чиновники знали: случись с ними служебная неприятность, Поляков их в беде не оставит, им будет устроено теплое местечко в правлении одной из поляковских железных дорог. Но дело было не только в этом. Поляков перекупал у конкурентов лучших русских инженеров. Он полностью доверял своим работникам. Платил им жалованье во много раз больше, чем другие железнодорожные короли – Губонин, Варшавский, Мекк.
К концу 1870-х годов планы Полякова стать русским Ротшильдом, казалось, увенчались успехом. Он живет в самом аристократическом районе Петербурга, рядом с Медным всадником, в бывшем дворце Лавалей, по соседству с титулованной знатью. Он становится щедрым благотворителем, причем в отличие от других предпринимателей-евреев – чаеторговца Бродского, банкира Гинцбурга и владельца Юго-Западной железной дорогой Варшавского – его деньги тратятся исключительно на общерусские цели, а не на поддержку еврейской бедноты. Он отблагодарил Елецкое земство, построив в городе железнодорожное училище; влиятельнейший публицист-консерватор получил от него огромную сумму на открытие лицея цесаревича Николая в Москве; он построил первое общежитие для студентов Петербургского университета. Но главные его траты шли… донским казакам. Здесь он имел деловые интересы, и в знак благодарности ему первому из российских евреев было пожаловано дворянство всевеликого войска Донского.
То, что Поляков хотел прочно обосноваться в России, ясно из одного его делового предприятия. Самая старая железная дорога России – Царскосельская – влачила в семидесятые годы жалкое существование и приносило казне одни убытки. Поляков выкупил дорогу у казны и сделал ее образцовой. С вокзала в Павловске были выгнаны дамы легкого поведения, избравшие его в качестве своей штаб-квартиры. Вместо этого Самуил Поляков устроил библиотеку-читальню с душеполезным чтением для пассажиров, дожидавшихся поездов. Впервые в России были введены единые проездные билеты для дачников. По примеру Лондона Самуил Соломонович задумал строительство к югу от Петербурга жилого массива для рабочих столицы, которые жили бы в здоровой местности и добирались бы на работу по его железной дороге.
Между тем, российский правящий класс с неприятным удивлением обнаружил появление неизвестно откуда взявшихся конкурентов. Закаленные страшным соперничеством внутри черты оседлости, имевшие отличные деловые связи в западной Европе, фанатично трудолюбивые евреи ринулись в те сферы, которые были открыты им в результате либеральных реформ. Помимо международного банковского дела и торговли, это были адвокатура, журналистика, науки, прежде всего технические. Еврейские нувориши, исповедовавшие непонятную религию, плохо говорившие по-русски, вдруг оказались богаче и влиятельнее потомков Рюрика и Гедимина.
