«Прекрасное сожжение»
Джейми МакГвайр
серия «Братья Мэддокс» №4
название: «Beautiful Burn»/ «Прекрасное сожжение»
автор: Jamie McGuire/ Джейми МакГвайр
переводчики: Марина Маслюк (1-7 главы), Светлана Азарова (с 8-й главы)
оформление: Наталия Павлова
обложка: Врединка Тм
перевод выполнен для группы:
http://vk.com/beautiful_disaster_club
КОПИРОВАНИЕ БЕЗ ССЫЛКИ НА ГРУППУ И ПЕРЕВОДЧИКА ЗАПРЕЩЕНО!
Аннотация:
Только выпустившись из колледжа, Эллисон Эдсон превратилась в невидимку. Она приезжает в летний домик семьи в Колорадо, и ее поведение наконец привлекает внимание родителей, но не так, как она надеялась. Лишенная привычных родительских миллионов и вынужденная сама себя обеспечивать, Элли постепенно теряет контроль и совершает непоправимую ошибку.
Как и его брат-близнец Тейлор, Тайлер Мэддокс – член Альпийского подразделения, борющийся на передовой с лесными пожарами. Он высокомерен и обаятелен, а бродячий образ жизни легко позволяет ему ограничивать отношения одной ночью. Когда Тайлер встречает Элли на местной вечеринке в несезонный период, ее дикий нрав и презрительное поведение сначала восхищают его, но, когда чувства усиливаются, Тайлер понимает, что внутренние демоны его любимой женщины могут оказаться сильнейшим врагом, с которым когда-либо приходилось столкнуться Мэддоксу.
Глава 1
В детстве я целую вечность могла сидеть и смотреть на открытый огонь. Мои родные считала это своеобразным времяпровождением, но вот спустя двадцать лет, я следила за кончиком тлеющей сигареты, за пеплом длиною в целый палец и за оранжевым огоньком, медленно взбиравшимся по бумаге. Дом был заполнен потом, шатавшимися пьяницами и развратом, отчего глубокий вдох мог оказаться небезопасным; весь кислород высосали из комнаты. Мое тело пронзали звуки барабана, визг и хохот девушек, большинство из которых не достигли совершеннолетия, а остальные были готовы стошнить от выпитой упаковки «Mike's Hard Lemonade» (алкогольный напиток из смеси водки, натуральных ароматизаторов и газированной воды).
Я откинулась на спинку маминого любимого мягкого импортного кресла, наслаждаясь учиненным беспорядком, в котором чувствовала себя как дома.
Папа доверял моему поведению, поэтому было очень легко наблюдать за дурным поведением без зазрения совести, даже несмотря на периодическое непосредственное участие.
Красавица с фиолетовыми волосами, уложенными блестящим лосьоном в прическу в стиле «помпадур», протянула косяк – всего дюйм волшебной травы, скрученной в бумажную трубочку – я на долю секунду заглянула ей в глаза, чтобы проверить затягивалась ли она прежде, чем приняла его. Выпустив дым в потолок, стала следить, как он взмывается вверх и присоединяется к белому облаку, накрывавшему огромное пространство галереи, предназначенной для «апре-ски», (термин в буквальном переводе с французского звучит как «после лыж». На самом деле он означает весь спектр отдыха на горнолыжных курортах, который следует непосредственно после катания) вина и утонченных гостей, но только не пьяных местных работяг, которые терлись о картины и опрокидывали вазы.
Мое тело моментально расслабилось, голова откинулась на диванную подушку. Под действием травки я пришла к выводу, что Колорадо - одно из трех моих любимых штатов для проведения отдыха. А тот факт, что дом родителей находился в Эстес Парке, вознес его до лидирующей позиции.
– Как тебя зовут? – спросила она.
Я повернулась и столкнулась с ее невинной красотой, ни капли, не удивившись присутствию на переполненной вечеринке, при это не узнав хозяина.
– Элли, – ответила я, не обращая внимание на ее сонные, покрасневшие глаза.
– Элли Эдсон? Ты сестра Эллисона?
Я вздохнула. Мне не хотелось продолжать этот разговор.
– Я и есть Эллисон.
Ее брови нахмурились, когда лицо накрыла тень замешательства.
– Но... Эллисон ведь парень, разве нет? Хозяин дома? – Она захихикала и опустила голову на руки. – Вы – близнецы?.. или что-то вроде того?
Откинувшись на спинку кресла, по лицу растянулась улыбка, когда ее пальцы ни с того ни с сего пробежались по моим длинным темным волосам. Одна ее рука была разрисована разнообразными по размеру черными черепами и ярко-голубыми розами; а вот вторая совершенно чистая.
– Нет, я Эллисон, - тот самый парень и хозяин дома.
Она громко рассмеялась над моей шуткой, после чего опустилась на колени перед креслом.
– Меня зовут Пейдж.
– Давно здесь живешь?
– Почему ты решила, что я местная? – Спросила она.
Она внимала каждому моему слову, и подобное одностороннее влечение порождало во мне странное сочетание возбуждения и утомительного однообразия. Пейдж была не просто красива; она пропиталась надеждой, в тоже время имея опыт собственных печальных историй – ничего ни от кого не скрывая, слишком уязвимая, даже несмотря на слишком много раз разбитое сердце, чтобы его можно было склеить.
Я вернула ей косяк. – Твои глаза не наполнены обманутыми ожиданиями и виной за потраченные впустую средства.
Она захихикала.
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
– Вот именно.
– Это портрет твоих родителей? – Она указала короткими, облупленными ногтями на картину в другой стороне комнаты.
Я вздохнула. – Так и есть – пытались купить бессмертие.
– Выглядят неплохо. Они одарили тебя всем этим.
– Нет, все по-прежнему принадлежит им. Я всего лишь взяла во временное пользование. Подобные нам люди рано усваивают урок не отдавать что-либо бесплатно.
– Подобные вам? – Весело переспросила она. – В смысле те, которые имеют нереально огромный дом?
– И не один, – ответила я.
Ее брови взлетели на лоб, а рот изогнулся в приятной усмешке.
Кто-то мог бы спутать мое замечание с хвастовством, но в моем голосе скрывалось умышленное презрение, которое Пейдж не распознать. Она продолжала улыбаться. Услышь она о признании матери под влиянием «Ксанакса», что мою сестру, Финли, она любила больше, или о намеренной порче «Феррари», которую отец подарил мне на шестнадцатилетие (в основном, в качестве извинения за то, что забыл о нем), или о том, как моя соседка по комнате, Кеннеди – тоже из богатой семьи – на парад по защите женских прав в Беркли принесла свой выкидыш в пакете со струнным замком. Пейдж по-прежнему бы смотрела на меня, будто я признавалась ей в любви, а не в деталях исповедалась в семи уровнях собственной порочности.
Я выдохнула смешок. – Ты точно местная.
– Правда. Есть парень? – спросила она.
– А ты не теряешь времени даром.
Она пожала плечами, затянулась косяком и задержала дыхание секунд на пять прежде, чем выпустить густой клуб дыма.
– Это нет? – Спросила она, продолжая кашлять.
– Безусловно.
Она протянула мне косяк, но я отрицательно покачала головой. Ее блестевшая нижняя губа обиженно выпятилась вперед.
– Разочарована? – Интересно, чего она хотела «тройничок» или «товарища по косяку».
– Просто ты похожа на веселую девушку.
– Ты ошибаешься, – Мне уже надоел этот разговор. Из другого конца комнаты раздался звук разбившегося стекла, и вокруг развернувшейся сцены столпилась небольшая группа людей.
Смех перерос в вопли и скандирование. «Лучший Мир» Питера Макса сбили со стены, отчего и разбилось стекло. Дешевое пиво пролилось на пятидесятитысячное полотно. Подойдя ближе, я увидела двух парней, махавших кулаками и превращая в беспорядок находившиеся вокруг предметы искусства.
Все взгляды обратились на меня, зрители успокоились, заставив виновных остановиться. Все ждали, что я прекращу драку, закричу, или начну рыдать над ученными повреждениями, но мой взгляд упал на покрытого татуировками мужчину без рубашки. Он тоже смотрел на меня, карими глазами оценивая мою грудь, ноги, а затем окинул взглядом комнату. Его противник развернул красную бейсболку козырьком назад и начал подпрыгивать, кружа вокруг «Татуировок» и размахивая в воздухе кулаками, напоминая героя из мультфильма про «Бакса Бани».
– Мэддокс, ты доказал свою точку зрения. Теперь пошли отсюда, – кто-то обратился к парню с татуировками.
– Иди нахрен, – ответил он. Его взгляд не отрывался от меня. – Мы просто выйдем на улицу.
«Красная Бейсболка» превышал Мэддокса фунтов на пятьдесят. Я вытащила пять купюр из декольте и подняла их над головой.
– Ставлю пятьсот баксов на Мэддокса.
В воздух начали взмывать сжатые в кулаках деньги, раздавались выкрики ставок с именем победителя. Мэддокс посмотрел на меня с огоньком в глазах, который давным-давно никто не видел – даже он сам. Он едва вспотел; бритый ежик и темные глаза просто вопили о его непокорности. Большинство знакомых мне мужчин носили шляпы, хотя ковбоями не были, но Мэддокс не нуждался в притворстве. Он жил этим, и не боялся подкреплять свои слова делом. Вершина моих бедер томительно сжалась, трусики внезапно намокли. Я сделала еще один шаг, пробивая себе путь ближе к центру. Раньше мы никогда не встречались, но он походил на мою следующую ошибку.
