─ Да, ─ сказал он негромко. – Такие дела. Меня после уволили.
─ А почему вас уволили? – поинтересовалась я. – Разве вы в этом виноваты?
Стефан пожал плечами.
─ Конечно, нет! Швейцарцы народ въедливый, расследование провели тщательное, нашим доблестным органам не доверили… Выяснили, что я не виноват, но держать меня дальше на службе не захотели.
─ Почему? – не отставала я.
Бархатные карие глаза насмешливо посмотрели на меня.
─ Потому, что служащий компании «Лонжин» должен быть как жена Цезаря – выше подозрений.
─ «Лонжин»? – переспросила я медленно. – Часы?
─ Часы, ─ подтвердил мой собеседник охотно. – И много всякого другого добра, не менее замечательного. Что-то вспомнили?
Я поднесла руку к голове.
─ Что-то мелькает, но не очень четко.
─ Не напрягайтесь, ─ посоветовал собеседник.
Я рассмеялась.
─ Саша то же самое говорит.
─ Саша?
Брови Стефана удивленно приподнялись.
─ Я смотрю, вы уже всех тут знаете, ─ сказал он насмешливо.
Мне стало неловко. В этих словах явно скрывался подтекст: молодая, да ранняя.
─ Он меня лечил, ─ объяснила я.
─ Это он любит, ─ согласился Стефан. В его голосе мелькнула неприязненная нотка.
─ И умеет.
─ Возможно. Я никогда не болею, поэтому верю вам на слово. Так что?
─ Что? – не поняла я.
─ Что с побрякушками? Продавать будете?
Я пожала плечами.
─ Думаю, да. Только не все сразу. Сережки продам, а кольцо пока попридержу.
Стефан сделал нетерпеливый досадливый жест.
─ Нет, так не пойдет. Либо все, либо ничего. Меня интересует весь гарнитур.
─ Я подумаю, ─ пообещала я.
─ Долго?
─ До завтра.
─ Ну что ж…
Он немного помедлил.
─ Значит, завтра увидимся. Кстати, как вас называть?
─ Решили пока Анной.
─ Анна…
Стефан посмаковал предложенное имя, как вино.
─ Неплохо! Сами-то ничего не чувствуете?
─ Ничего, ─ ответила я. – Может, мое имя, а может, и нет… Не знаю.
Стефан улыбнулся и легко тронул меня за плечо.
─ Все будет хорошо, ─ сказал он интимно. – Все образуется.
Я молча кивнула, не в силах сопротивляться мощному потоку сексуального обаяния, исходившему от этого суперсамца.
─ Ну, пока, ─ попрощался Стефан и легко перебежал через дорогу к противоположному дому. Порылся в кармане, достал ключ и отворил калитку.
─ К Виктории побег, ─ прокомментировала Марийка, про которую я уже успела забыть.
─ К Виктории? – переспросила я машинально.
─ Ну, да! Баба его тут живет! За ним сюда из Москвы приехала!
─ Декабристка! – похвалила я.
─ Чего? – не поняла Марийка.
─ Не обременяйся, ─ бодро ответила я.
Тут в поселок въехал огромный черный автомобиль. Машину я, возможно, не узнала бы, но огромные оттопыренные уши шофера, реявшие как флаги, были заметны издалека.
─ Элла Сергеевна приехала, ─ отметила Марийка. – Дочку из школы привезла.
─ Я смотрю, вам хорошо известен здешний распорядок, ─ сказала я.
─ Чего? – снова не поняла Марийка.
─ Ну, знаете, кто, куда и во сколько едет, ─ перевела я.
─ А! Это знаю. Да и как не знать? Три года тут живу, как не знать? Как по будильнику все, с утра до вечера.
Джип поравнялся с нами и остановился. Опустилось стекло задней дверцы, оттуда выглянула улыбающаяся Элла.
─ Ты встала? – спросила она радостно.
─ Да. Хватит, навалялась.
Из-за плеча приятельницы высунулась смешная мордочка Генриэтты.
─ А мы с мамой в магазине были! – похвасталась она.
─ Да что ты?
─ Ага! Столько всего накупили!
─ Аня, ты долго будешь гулять? – перебила Элла.
─ Да нет, уже возвращаюсь.
─ Садись.
Дверь распахнулась, и Элла немного отодвинулась, подбирая полы роскошной белой норки.
Я повернулась к Марийке и сказала:
─ Еще увидимся.
─ Поправляйтесь, ─ пожелала мне девица.
─ Спасибо.
Я подошла к машине, взгромоздилась на сиденье рядом с Эллой и захлопнула дверцу.
Поймала в зеркале заднего вида любопытный взгляд шофера, обращенный на меня, и весело сказала:
─ Здравствуйте, Толик!
Но ответить мне он не успел. Элла кашлянула и строго велела:
─ Поехали!
Машина тронулась с места и плавно въехала в распахнутые железные ворота.
Обедали мы втроем: Элла, Генриэтта и я. Как я поняла, такой расклад был совершенно обычным. Максим уезжал утром и возвращался домой поздно вечером. Общаться Элле было абсолютно не с кем, поэтому моему выздоровлению она обрадовалась даже больше, чем я сама.
После обеда Элла усадила Генриэтту за рояль.
─ Кто с ней занимается? – спросила я.
Элла махнула рукой.
─ Не спрашивай… Раньше возили в музыкальную школу, но ребенок из сил выбивался. Она у меня слабенькая, две школы не тянет. Вот и приходится самой…
─ Ты пианистка? – спросила я.
Элла засмеялась.
─ Да нет. У меня только музыкальная школа. Стараюсь, конечно, как могу, только толку от меня немного. Все что могла, уже показала. Что дальше с ребенком делать – не знаю.
─ Наймите педагога, ─ посоветовала я.
Элла снова махнула рукой.
─ Пытались! Не получается.
─ Почему?
Она вздохнула.
─ Потому что преподавательнице придется либо ездить сюда два раза в неделю, либо жить здесь. Я ребенка дергать не стану и по два раза в город возить не буду.
─ И в чем проблема? – снова не поняла я.
─ Не хочет никто ездить на такое расстояние, даже если мы машину пришлем. Час сюда, час обратно, час на урок… День пополам!
─ А жить здесь тоже никто не соглашается?
─ Не-а, ─ равнодушно ответила Элла. – То есть не соглашаются люди, которым мы это предлагали. Постороннего человека в дом тащить не хочется…
Тут Элла поперхнулась и быстро посмотрела на меня.
─ Все в порядке, ─ успокоила я ее.
Еще часа полтора после обеда мы с приятельницей пересматривали ее гардероб. Гардеробная комната примыкала к хозяйской спальне и была битком набита дорогими и качественными шмотками. Некоторое время мы развлекались, по очереди примеряя различные тряпки и комбинируя разные аксессуары. Потом нам это надоело, мы побросали вещи и спустились вниз, в библиотеку.
Здесь Генриэтта уныло и старательно зубрила что-то на рояле. Что-то очень знакомое…
Что-то прямо невозможно знакомое…
─ Си-бемоль! – сказала я вдруг.
─ Что? – не поняла Элла.
Генриэтта продолжала играть, не расслышав моего возгласа.
─ Си-бемоль! – повторила я уже громче.
Генриэтта остановилась.
─ Ты мне? – не поняла она.
─ Тебе, тебе! В левой руке си-бемоль в аккорде!
─ Там бекар стоит, ─ попробовала поспорить девочка.
─ Бекар там был в прошлом такте, ─ отпарировала я. – Посмотри внимательно. Что это значит?
Генриэтта мученически вздохнула и принялась уныло излагать теорию.
─ Случайный знак означает, что ноту, перед которой он стоит, нужно играть на полтона выше или полтона ниже. Случайным знаком может быть диез, бемоль или бекар…
─ Не говори «случайный знак», ─ перебила я с досадой. Терпеть не могу этот нелепый оборот, который еще встречается в старой музыковедческой литературе!
─ А как тогда говорить? – растерялась Генриэтта.
─ Говори «встречный знак», ─ объяснила я. И внушительно добавила:
─ В музыке случайностей не бывает. Во всяком случае, в хорошей музыке. А ты играешь хорошую музыку.
─ Старье! – фыркнула Генриэтта.
─ Ничего подобного! – возмутилась я. – Скарлатти не старый, а старинный композитор, и у него можно многому научиться. И вообще эта ре-минорная соната прелестна. Давай покажу.
Я поднялась с кресла, подошла к роялю и вытеснила Генриэтту с кожаной концертной банкетки. Села на нее, осмотрела ряды черно-белых клавиш как добрых старых знакомых. Прочитала название инструмента, написанное на черной крышке готической вязью: «Bechstein».
Удовлетворенно вздохнула. Отличная фирма.
Белые клавиши были не совсем белыми, а нежно-кремовыми. Все дело в пластине, покрывающей дерево. У хороших роялей она делается из слоновой кости и с годами слегка желтеет. Вот как на этом инструменте.
Я положила руки на клавиатуру. И что дальше?
Но подумать об этом я не успела.
Пальцы встрепенулись и ожили. Пальцы правой руки уверенно забегали по рядам клавиш, левая рука подхватила легкое плетение темы.
Скажу честно: ощущение было жутковатым.
Голова совершенно не участвовала в процессе. Руки жили и действовали сами по себе, как конечности механической куклы. Все-таки странно: голова не помнит ничего, а память, заложенная в руках, оказалась долговечной и прочной.
Фантастика.
Впрочем, неприятное ощущение ушло очень быстро. Изящное плетение двухголосной мелодии захватила меня полностью. Пальцы легко и ловко вели свою тему, и у меня возникло впечатление, словно играю не я, а кто-то другой. Причем играет музыкант умелый и грамотный, чье исполнение вполне способно доставить удовольствие публике.
