что-либо случилось, то кроме Семёна и Василия Михайловича помочь было некому. Оставалось надеяться, что в случае какой-либо опасности девушка сможет постоять за себя – ружьё у неё было заряжено, и Семён недвусмысленно предупредил фотографа о грядущих последствиях, если он обидит чем-то Люду.
- Так или иначе, ждите нас к вечеру, - предупредил начальник экспедиции.- Оружие мы вам оставляем и собой тоже возьмём ружья. Пригодятся на всякий случай и ракетницы – периодически будем стрелять в небо, чтобы вы примерно представляли наш маршрут. Вы же, - сделал ударение профессор, - воспользуетесь ракетницей только в случае настоящей опасности. Мы будем постоянно оглядываться, и если заметим в небе сигнал, тотчас бросимся назад к вам в лагерь. Всё ясно? – последние слова были адресованы фотографу: - Надеюсь на вашу порядочность, Николай. Люда мне как дочка. Защитите её, пожалуйста, в случае беды. Это ваш долг, как члена нашей команды.
И не оглядываясь, чтобы не видеть глаз девушки, они перевернули ружья стволами вниз, вскинули на плечи рюкзаки и быстрыми шагами стали спускаться в долину. Перед тем как последовать за профессором, Семён ещё раз подошёл вплотную к фотографу и спокойно без злобы произнёс:
- Губа, вы меня уже, надеюсь, узнали за эти восемь дней. Если Люда мне пожалуется на вас – считайте, что на всю оставшуюся жизнь вы остались без зубов. Я не шучу. Уж больно мне не нравится, как вы посматриваете своим похотливым взглядом в её сторону. Считайте ваше с ней здесь кратковременное пребывание без нас своеобразным психологическим барьером: перешагнёте его – и вам конец. В прямом и переносном смысле. Усекли?
И не дождавшись ответа, бросился догонять своего начальника.
Люда осталась стоять, опустив руки.
Постепенно светало, и рассвет довольно быстро – намного быстрее обычного природного времени заполнял всю долину – от широкого извилистого оврага с оползнями, до подножия далёкого, еле заметного в очертаниях остразубого хребта на горизонте. Там в долине где-то должны были быть уцелевшие лошади; там должен был быть Саша; туда же и ушли Василий Михайлович с Семёном.
Люда порывисто вздохнула.
Насколько она знала, их маршрут должен был проходить вдоль извилистых изломов побережья озера: между ним и такой же извилистой, быстрой и полноводной рекой Куминой, оставляя в стороне такие населённые пункты, как Кумора, Курумкан и Баргузин. Как уже упоминалось, географическое и геологическое положение Зоны отчуждения представляло собой некий природный треугольник с его вершиной к югу – там, где река соединяется с озером, и конечным пунктом экспедиции был населённый пункт Усть-Баргузин, расположенный уже за вершиной данного геологического треугольника, сотворённого самой матушкой–природой и вмещавшего в себя всю природу Байкала. Таёжные массивы лесов, долины, притоки рек, бесчисленные болота, большие и малые каскады озёр, входящие в водный масштаб Великого озера, в которых водились десятки видов рыб, пресмыкающихся и земноводных. Люда знала, что в конце их маршрута – если они пройдут всю Зону целиком – им придётся форсировать последний участок Кумины, чтобы затем добраться до цивилизации, посёлка Усть-Баргузин. Там их должны были встречать, ждать друзья и вертолёт, который затем должен перенести их в сторожку к бурятам с лошадьми. А оттуда уже назад в Нижнеангарск.
Люда выпрямилась и бросила взгляд на Губу. Тот молчаливо разжигал костёр и, похоже, совсем не интересовался происходящим вокруг. Он думал. Он размышлял.
Такой был расклад всех дел и происшествий в экспедиции на утро восьмого дня их пребывания в Зоне отчуждения. Байкал уже вобрал в себя всех её участников. Назад пути не было, и кто знает, поверни они сейчас назад, смогли бы они вновь выйти к цивилизации?
Хозяин Байкала уже взял их к себе. Поглотил, привлёк, растворил и сделал частицей своей природы.
Но никто об этом пока не знал.
********
- Что-то здесь не так, Василий Михайлович. Сами попробуйте, - констатировал удивлённо Семён, отдёргивая руку. Он только что наткнулся на нечто непонятное и доселе неведомое.
Время было около двух часов пополудни, и всё это время они продвигались по долине, делая десятиминутные перерывы и пуская в небо ракеты. Кричали, звали Сашу, оглядывались в сторону лагеря, который, собственно давно уже исчез из виду, но там, похоже, всё пока оставалось спокойно, раз в небо не взлетела ракета. Так и шли. Так и искали Сашу, впрочем, пока безрезультатно.
В долине всё было разрушено от урагана: кругом валялись тушки вздувшихся от затопления животных, вывороченные смерчем деревья и кустарники, вырытые оползнями овраги; приходилось двигаться с осторожностью, переступая на каждом шагу через бесчисленные препятствия и идти наугад по направлению к маячившему на горизонте хребту. О каких-либо следах не могло быть и речи – всё было изрыто, вспахано, изрезано воронками и оползнями, будто над долиной промчалась сама Смерть с её жуткой и острой косой.
Семён шёл впереди и внезапно наткнулся на какую-то преграду, не позволяющую продвигаться далее. Нечто тягучее и плотное, невидимое человеческому глазу, не пускало его дальше. Вытянув руку и пытаясь пощупать неведомое, он тут же её отдёрнул.
- Что-то плотное, как какой-то кисель или английский пудинг. Дотроньтесь, Василий Михайлович, это довольно любопытно, - уже без опаски протянул руку Семён.
Профессор подошёл вплотную к своему младшему другу и попробовал непонятную субстанцию на ощупь. Рука скользнула вниз, и только тут оба путешественника заметили едва различимые волны вибрации, растекающиеся во все стороны от точки соприкосновения. Прозрачность невидимой стены чуть помутнела, вибрация перешла в мелкое содрогание, будто «пудинг» ткнули пальцем. Всё, что они наблюдали сквозь дымчатую плёнку – деревья, траву, ручьи и облака на небе - всё вдруг зарябило и заколыхалось, покрывая плёнку едва заметной паутиной.
- Всё ясно, Сёма. Мы наткнулись на участок границы, так называемого энергетического купола или сферы, как хочешь это называй; я нечто подобное предполагал после этих, посетивших нас аномалий. Полагаю, что высота данного невидимого барьера не менее пятидесяти метров, иначе наш вертолёт мог бы опуститься ниже. Они мне по рации передавали, что их не пускает вниз какая-то гравитационная сила: всё время отталкивает вверх, и потому они нас не видят. Я полагаю, что все мы, включая Люду, Губу, Сашу, бурятов и лошадей, находимся сейчас как раз внутри этого купола, иными словами – в самом что ни на есть логове Зоны отчуждения. Шесть дней назад, мы незаметно вошли в этот энергетический купол, сегодня с тобой прошли долину, и вот теперь наткнулись на одну из его границ. Мы, друг мой, под колпаком, как сказал бы Мюллер
