только сами от этих дум повысохли.
Не останется ли и человеку эта участь высыхания? Но нет, ему это не угрожает – он сам море, вмещающее в себе все живое, и все живое и мертвое варит в своем желудке, и в этом его бытие. Страны распределяются по культуре совершенств его бытия, и страны, не достигшие совершенства производства, просто недуг в его целостном организме, пытающемся всеми силами излечить недуг, восстановить свое бытие в равном совершенстве.
Итак, еще не сложилось царство животного, оно все стремится достигнуть своего совершенства, оно только поднялось на задние ноги, а передние ноги сделало руками и тем отличило себя от животного; но это еще не значит, что он человек. Существу человека еще долго предстоит пробираться через признаки животного. Следы животного еще не исчезли, еще клыки торчат, еще ногти <когти> видны, еще не застыла во рту кровь, еще лежат куски недоеденного мяса и мяса всякого, и людского, и звериного. Но признаки животного как бы притупились, ногти только одна видимость – уже не могут разорвать жертву; но это ничего не значит, это только остатки доисторической культуры животного развития техники, на самом деле когти не только не исчезли, но развили свое совершенство, проволочное заграждение далеко ушло в совершенстве и сразу задирает тысячи туш движущегося мяса.
Животные признаки развиваются все выше и выше, все сильнее и тяжелее становится его зверя бронированная нога на груди существа человека, и человеческому сознанию трудно подняться и осознать самого себя, увидеть свой человеческий признак, ибо его сознание находится во власти предметного технического бытия зверя. Оно и определяет или направляет действие сознания в ту сторону, с которой вытекает причинность и необходимость, и потому оно не может еще определить бытие в свою сторону, изменяя его в свою пользу; оно само находится только в надежде, что наступит предел технической харчевой культуры, что аппетит зверя харчевого бытия будет ограничен и что новое человеческое бытие действительно увидит свое царство – царство бесцельных состояний, бесконечно вечных бессмысленных сложений миростроения, где будут господствовать культура бесцельного предметного распределения веса, стремление к познанию того, что никогда не может быть познано, но лишь разложено на чистый ритм возбуждения как источник полной беспредметности. И если овладеет сознание человека своим новым бытием, через подавление этого вопроса в супрематию действия начнется его культура, или, вернее, он придет к супрематизму, который, может быть, не будет означать культуры и совершенства в том смысле, как оно понималось в предметном мире построений. Трудно определить совершенство, ибо его измерить нельзя в целом и указать, где оно; в одном случае предмет совершенный, в другом нет. Сколько есть точек соприкосновений, столько должно быть совершенств. Можем ли мы исчислить эти точки, – что совершенно для одной точки, несовершенно для другой. Вселенная не знает этих точек, и в ней можем признать либо абсолютное совершенство, либо нет никакого совершенства, и само совершенство просто суждение общежития.
И странно то, что если в действительности мир как реальное не существует и что реальное только в представлении нашего сознания, то какое представление творит точки совершенств в бытии общежития? И я полагаю, что мир также и все бытие нельзя назвать реально осязаемым, ибо что я осязаю, взявши в руки предмет, какие реальности? Я могу сказать, что чувствую вес, – вес и будет реальностью чувства. Но чего вес чувствую? И это «чего» будет скрыто.
«Мир как представление» – но возможно ли мир представить? И, мне кажется, что всякое представление не есть реально, ибо реальное может быть тогда, когда познаю целое, а целого в моем представлении не существует. Так не существует и совершенства.
Итак, существо человека продолжает свой путь через разные состояния бытия. Последнее его бытие – животное бытие, и через животное начало как предметное совершенство он должен определить предел в плане своего развития и начать собирать признаки беспредметные, супрематическое проявление в новый план или безплание своего человеческого существа.
Всю Вселенную я мыслю как распыленное существо человека, находящегося в ядре животного начала. Может быть, отдельные ее частицы достигли уже того начала, в котором существо человека освободилось от предметного совершенства, начало свое новое бытие, но, может быть, и нет, и она находится в состоянии, нам подобном. Существо человека движется в ядре животного начала, и это начало организуется в новое временное совершенство как перевоплощение его существующей реальности в новое бытие или форму; это начало, всегда смущаемое человеческим существом, попадает в план сознания, говорящего «я должно прежде всего достигнуть совершенной организации животного начала, а после перейду в план нового, человеческого».
Итак, происходит борьба за предел, и предел как будто намечается в организме международного бытия. В международном бытии животное начало должно достигнуть своего предела, его экономические материальные условия достигнуть предельности, после которой больше не будут распространяться – будет предел бытия определенного начала и плана; это бытие больше не определит направление сознания, там уже будет то бытие, сознание которого будет существом.
Это будет супрематизм бытия как единство бесцельного беспредметного. Через беспредметность, или супрематизм, человеческое существо стремится провести все индивидуумы – с точки зрения общежития – к беспредметному единству и предполагает, что некогда это единство рассыпалось в бесконечности, в пути своего движения в целом ряде сцеплений образовало ядра или миры. Имея в себе единое существо, каждый род видов и индивидов стремится к своему существу или единству, сохраняя свои индивидуальные свойства.
Таким образом, каждый отдельный мир после своего сцепления начал в свою очередь распыляться на отдельные жизни со своею волей, разумом. У каждой таковой жизни был свой план преодоления и своя техника совершенств, вполне свободные и независимые от другой, связуясь только одним животным началом, приспособляя свой организм так, чтобы убить другую техническую организацию и пожрать ее.
Таким образом, они стали предметами, орудиями, в одно и то же время убивающими, [самопожирающими] и пожирающими. В этой категории стоит и тот тип животного, который называем человеком, в нем соединились два начала, животное техническое и человека.
Таким образом, существо человека достигло высшего сознания. И как только человек достиг последнего, уже двуначального состояния, он стал вновь переорганизовывать жизнь всех видов и индивидуумов, стал стремиться к тому,
