– Думаю, что вы ошибаетесь, – усмехнулся оператор, – выбранная вами профессия подразумевает высокую мобильность. Даже в средние века профессура частенько перемещалась в соответствии с наличием вакансий в тогдашних университетах. А уж инженеры и механики так сплошь и рядом ехали туда, где имелись наниматели. А в наше время вообще иначе нельзя. Работать следует там, где есть подходящая работа. А как иначе вы сможете принести наибольшую пользу для страны?
– Дело в том, – поморщился Борис, – что работу я потерял по вашей милости. Тема, которую я вел, была закрыта из-за конкурирующей разработки одной из ваших техно-коммун. Вакансии в других местах, конечно есть. Но кто мне компенсирует потерю нормального жилья? Ведь на новом месте я в лучшем случае только комнату общежитии получу. Кто мне компенсирует потерю привычного круга общения? Почему я вообще должен уезжать из родного города? Вы виноваты в том, что я лишился работы, вы и исправляйте ситуацию. В Ленинграде хватает профильных организаций, вот и найдите мне там подобающее место по своим каналам. В противном случае я буду считать, что имеет место быть злостное нарушение Общественного Договора. И обращусь за поддержкой к общественности.
– Да неужели? – коммуняка встрепенулся. – И какая именно статья, по вашему мнению, нарушена?
– Нарушен дух Договора. – Борис вовсе не зря целую неделю провел у терминала в институте. Все равно на работе теперь делать было нечего. – Вы же прекрасно знаете, в чем состоит его суть. Мы не мешаем вам строить там у себя коммунизм, а вы не мешаете нам спокойно жить. А какая может быть спокойная жизнь у человека, который из-за вас потерял любимую работу?
– Вы весьма оригинально трактуете Конституцию, – ехидно усмехнулся оператор, – и, кстати, кто такие «мы»?
– Мы – это Советский Народ, – не менее ехидно усмехнулся Борис.
– Борис Иванович, а кто это вам делегировал право говорить от имени Советского Народа? Кроме того, если вы Народ, то мы тогда кто? – Коммуняка явно не собирался сдаваться.
– Это демагогия, – твердо заявил Борис, – я, как часть народа, пострадал от ваших действий. А вы, приняв свой Кодекс, фактически себя от народа отделили.
– В Конституции это все же изложено иначе, я, например, такой же гражданин страны, как и все прочие. Как образованный человек вы должны понимать, что с юридической точки зрения ваши претензии не стоят выеденного яйца, да и вообще смешны.
– А кто вам сказал, что я не понимаю? – Борис довольно хмыкнул. – Но это вовсе не помешает мне и моим друзьям, устроить в сети пусть и небольшой, но веселый такой скандальчик на эту тему, хоть немного, но подпортив вам реноме. Впрочем, такого хода событий можно избежать, если все же отыскать для меня работу в городе.
– Вы меня случайно не шантажировать собрались? – глаза у коммуняки стали жесткими.
– Да ни в коем разе! – замахал руками Борис. Недельное исследование полностью подтвердило слова отца. Ничего ему эта сволочь не сделает. А раз безопасно, то почему бы не повеселиться? – Я только хочу восстановить попранную справедливость, то есть, как уже говорил, получить работу в Ленинграде.
– С работой в Ленинграде я помочь могу, – заметил собеседник, – для хорошего человека ничего не жалко. Могу по знакомству устроить вас истопником в котельную. Такая работа очень популярна, например, среди оставшихся не у дел служителей Мельпомены. Они утверждают, что это нечто вроде «внутренней эмиграции», в знак протеста против существующей системы, так сказать. Правда, непонятно почему предпочитают именно внутреннюю, границы-то открыты.
– Поиздевайся еще, гад краснопузый, – зло подумал Борис, – границы, видите ли, у них открыты. Давно бы сдернул из вашего гадюшника, если бы было куда. Вот только нигде меня не ждут. Ну почему мне не повезло родиться в Рейхе в немецкой арийской семье? Жил бы сейчас как белый человек! А так мне у них с другими гастарбайтерами и за место истопника бороться придется. Это ведь не туристом ездить. За океаном в Америке уровень жизни даже хуже чем у нас, да еще тотальная шпиономания, осложненная застарелой русофобией. А у узкоглазых макак эмигрантов вообще за людей не считают. Если бы еще с какими-нибудь секретными сведениями сбежать, чтобы там продать за хорошую сумму, так проклятые коммуняки со своей политикой открытой информации мне даже такой возможности не оставили.
– Этот вариант меня не устраивает, – сообщил Борис уже вслух, – вы вообще имеете представление о том, что такое «любимая работа»? Любимая работа – это такая работа, которую человек делает с радостью, от которой он получает удовольствие. Любая другая работа для человека просто противоестественна. Ведь вы же коммунизм строить собрались, а при коммунизме вся работа будет делаться только с удовольствием.
– Кто это вам такое сказал? – с усмешкой поинтересовался коммуняка.
– Основоположники.
– Что-то не припомню такого. Маркс говорил, что при коммунизме «труд станет первой потребностью жизни», но про то, что он обязательно должен еще и удовольствие доставлять…
– Это подразумевалось, ведь только удовлетворение потребностей и доставляет человеку удовольствие. Потребности в труде, который удовольствия не приносит, человек испытывать не может. Это очевидно.
– Ах, очевидно, – протянул краснопузый, откинувшись на спинку стула, – хотите объясню почему ваш институт проиграл нашей техно-коммуне?
– Это почему же? Что вы вообще об этом можете знать?
– А что тут знать? Если в вашем НИИ и остальные инженеры думают как вы, то результат вполне очевиден. Дело в том, что в любой работе, какой бы «любимой» она ни была, всегда есть доля нудного, монотонного труда, никакого удовольствия не доставляющего. Причем доля это большая, даже в науке полет мысли и прочее творчество составляют, весьма незначительную часть. А делать эту не доставляющую никакого удовольствия часть работы, все-таки надо, если у вас под рукой нет волшебных гномиков из сказки. При этом гномики должны иметь одинаковую с вами квалификацию, иначе ничего не выйдет.
– Философия тупарей, – желчно подумал Борис, – я еще во время учебы в институте заметил, что коммуняки всегда жопой берут. Зубрилы-отличники, мать их! – Но эту мысль озвучивать не стал.
– Дело в том, – сообщил он уже вслух, – что для того человеку и дана голова, чтобы при ее помощи избавляться от тупой и монотонной работы.
– Ну, с этим не поспоришь. Другой вопрос, что реально с налета такие задачки не всегда можно решить, а дело делать надо немедленно. Да и решишь, на новом уровне немедленно возникает новая тупая и монотонная работа. И опять придется ждать добрых гномиков, которые ее за тебя сделают. Эх, в джунгли бы вас, уважаемый, на годик другой!
– Вы мне угрожаете? – насторожился Борис.
– Вовсе нет. Просто когда сутки просидишь в засаде, в болоте по ноздри и без движения, то философия жизни здорово меняется. В том числе меняется и отношение к скучной и монотонной работе. А вам этого не понять, вы и вам подобные все же будете ждать волшебных гномиков, и поэтому неизбежно проиграете нашим техно-коммунам в конкурентной борьбе.
– Ерунда, – отрезал Борис, – в науке выигрывает тот, у кого мозги лучше работают, а вовсе не тот, кто задницей берет. Впрочем, все это лирика. Вы поможете мне с нормальной работой в Ленинграде или нет? – Коммуняка с усмешкой покачал головой.
– Тогда пеняйте на себя! Я обязательно сделаю то, что обещал!
– Милости просим! Только не удивляйтесь, что в сети вас и ваших друзей с вашими гнилыми «идеями» воспримут, как полных идиотов. Да и не продержитесь вы там долго, перегорите. Подобная пропаганда, если вести ее серьезно, тоже подразумевает каждодневный труд, а вам будет лень.
– Посмотрим! – Борис начал подниматься со стула.
– Момент, прежде чем вы гордо удалитесь. Чтобы у Вас не осталось иллюзий… руководящим работникам мы никогда и нигде не обещали «спокойной жизни», ни по букве, ни по духу. А вы уважаемый, вовсе не рядовой рабочий с завода. Помните это всегда, и будет вам счастье…
– Счастье? – Борис снова уселся на стул. – Да что вы в этом понимаете! Для вас это вообще чуждое понятие!
– Может, вы мне объясните?
– А что тут объяснять? Еще в моем детском садике на стене плакат висел, я прекрасно запомнил:
Будь ты слабым или сильным,
Белым, черным все равно
Ты родился быть счастливым
Это право всем дано!
Понимаете? Человек рождается для счастья. У него есть на счастье право! Вот вы мне его, раз коммунистами зоветесь, и обеспечьте! Разве не для счастья человеческого вы коммунизм строите? В общем, найдите мне достойное место в Питере, и я уйду от вас счастливым.
– В каком именно детском садике такое висит? – с энтузиазмом спросил оператор. – Номер не подскажете? Лично схожу и попрошу снять, если еще не успели. Такую чушь мог придумать только недобитый троцкист в подрывных целях, или творческий интеллигент под большим градусом. Это, с какого переляку кто-то будет вам счастье гарантировать? Максимум, общество постарается создать условия, чтобы человек мог быть почаще счастлив. А дальше он должен уже сам, своими ручками, своими мозгами, своим трудом, потом и кровью себе счастье строить. И не факт, что построит, в жизни всякое бывает.
