Сигарт удивленно поднял брови.
— Ничего себе! Так вы что же сами и со стола убрать не можете?
— Мыть посуду — занятие для слуг, — с каменной убежденностью заявила эльфа.
— Это, конечно, да, — растерялся хэур, — но заставлять кого-то чистить миски за собой…
Моав хмыкнула. В ее синих глазах мелькнуло высокомерие, которого он до этого не замечал в ней.
— Эльфы не были бы теми, кто они есть, если бы чистили миски и копали землю. Ты, например, можешь представить себе лунного мага, чистящего картошку? — язвительно спросила она.
— Э…
— Ну вот! Каждый должен заниматься тем, для чего он создан. Люди — работать, хэуры — воевать, эльфы — служить своим богам и создавать красоту. Поэтому эльфийские князья и заботятся о своем народе, обеспечивая его слугами: каждый может получить столько помощников, сколько ему нужно — отдав им грязную работу, он направит все свои силы на то, что действительно важно, и, возможно, создаст нечто, чем сможет гордиться.
— Это, конечно, да… — протянул Сигарт — слова эльфы звучали убедительно, однако ему упорно казалось, что здесь чего-то все же не хватает. — Но я все равно кое-чего не могу понять: приставить к каждому остроухому по слуге — это ведь уйму денег стоит! На одних сапогах столько не выручишь, да и на всем остальном тоже… Откуда у вашего города такие богатства?
Моав удивленно раскрыла и без того огромные глаза и взглянула на него так, словно он спросил о вещи, известной даже грудничкам.
— Ну а рудники на что?!
— Рудники?! Вы что, еще и киркой махать умеете?!
— Нет, но мы знаем, где нужно ею махать. Рас-Сильвану ведь принадлежат ВСЕ серебряные рудники по обе стороны гор — в Риане, в Галлемаре, везде!
— Да ну! — недоверчиво нахмурился хэур.
— Серебро — лунный металл, и одни только эллари могут отыскать его жилы, — терпеливо, словно ребенку, стала объяснять Моав. — И только им богиня отдаст его; никто другой не сможет добыть и серебряной крупицы, — она пренебрежительно махнула маленькой ручкой: — Конечно, для грязной работы на рудниках нанимают людей, эльфы только следят за процессом: без них серебро бы никогда не далось в руки людям. Ну а куют и выливают серебро уже сами эллари в Рас-Сильване.
Сигарт задумчиво прищурился, припоминая: сейчас, когда Моав сказала о серебре, ему вспомнились подслушанные в горах обрывки разговоров — в этих разговорах гномы, не стесняясь в выражениях, ворчали на них, которые, дескать, держат все серебряные рудники. Правда, Сигарту казалось, что там шла речь не только о серебре, но и о золоте… Очередной вопрос, возникнув в его голове, помешал додумать мысль.
— И что же вы из него куете? — поинтересовался он. — Для оружия оно ведь не пригодно…
— Как что?! А посуда?! В людских городах всюду грязь и болезни, а серебро очищает воду и пищу. Любой, кто хоть чуточку дорожит своей жизнью, ест только с серебряной посуды. Ты бы это видел — богатые люди скупают серебряные чаши и тарелки целыми телегами! И это везде, во всем людском мире!
Сигарт уважительно покачал головой.
— Ну да, это вы славно пристроились. Без серебра людям никуда, а за ним — только к вам; теперь понятно, откуда у эльфов столько денег, чтобы так жить. Но все равно… — его лицо снова приняло нахмуренное выражение, обозначавшее усиленную работу мысли:— Заставлять кого-то работать вместо себя… Неправильно это как-то.
Моав лукаво усмехнулась — в синих глазах мелькнула насмешка.
— Ну а вот вы, например, где берете еду? Ведь не сами же пашете землю и пасете скот? Да и торговать Сиэлл-Ахэль, наверное, нечем. Откуда же у хэуров берется все необходимое?
— Ну как это откуда? Гномы посылают в Цитадель оружие в обмен на то, что мы защищаем их поселения.
— Хорошо, а еда, еда! Не одной же охотой вы живете? На такую орду никакой дичи не хватит.
— А хэурит на что?
— Кто?!
— Ну, рыси — самки! Возиться со свиньями и копать картошку — дело женщин, а не воинов. Раз в полгода они сдают продукты в кладовые Сиэлл-Ахэль; за недочет — строгие взыскания…
Моав нахмурилась.
— Смотрите, чтобы ваши хэурит не взбунтовались — вы ведь с голоду тогда помрете.
— Взбунтовались?! Да они даже пикнуть бояться! Сидят в своих халупах и радуются, когда с ними заговорит воин. Пусть скажут спасибо, что мы их защищаем!
— От кого?
— Ну… от всех! — не растерявшись, воинственно взмахнул рукой Сигарт. — И вообще, надо будет — что-нибудь придумаем! С голоду не помрем.
Эльфа поморщила носик.
— Чем больше путешествую по миру, тем больше убеждаюсь — как хорошо, что я родилась в Рас-Сильване.
— Вот еще счастье! Ты небось тоже не шибко богатая, раз ходишь в одном костюме, — съязвил хэур.
— А мне больше и не надо. Поесть бы еще чего-нибудь и хватит. Кстати, о еде — мы уже почти пришли…
Проплутав в кривых переулках, эльфа и хэур вышли к рынку. Глаза Моав загорелись при виде овощей и фруктов, аккуратно выложенных на прилавках. Даже не оглянувшись на Сигарта, она быстро направилась к рядам, где красовались пирамиды из яблок, груш и других фруктов, названий которых хэур не знал. Завидев странное существо с бело-лунными волосами, продавцы поначалу смотрели настороженно, некоторые даже враждебно: к хэурам они уже кое-как привыкли, а вот эльфы здесь бывали редко… Но Моав вела себя столь скромно и была настолько вежлива, что их лица невольно расплывались в сердечной улыбке. Они выбирали лучшее из товара и приветливо протягивали ей взамен на вынутые из маленького мешочка серебряные монеты. Лоснящиеся яблоки, оранжевые морковки, белые головки козьего сыра и золотистые луковицы быстро перекочевывали в бездонную сумку Моав. Сигарт с непроницаемым лицом следовал за эльфой, точно безмолвный телохранитель. Правда, один раз его физиономия все же сменила выражение — когда один из торговцев, продавец целебных трав, стал настойчиво зазывать Моав к своему лотку:
— Милая девушка, не проходите мимо, у меня есть кое-что специально для вас! — с этими словами он выхватил из всего разнообразия товаров непонятное скрюченное корневище и как-то особенно лукаво объявил: — Кошачий корень — то, что нужно, чтобы навсегда привязать вашего… э… кавалера! — он кивнул в сторону Сигарта.
Тот злобно засопел, однако в тот же миг до его обоняния донесся пряный запах, известный любому коту. Сигарт невольно потянул носом, его лицо утратило мрачное выражение, будто растаяв, но он тут же силой воли взял себя в руки, заставив снова принять суровый вид. Моав бросила на него удивленный взгляд, но, поняв, прыснула со смеху и отошла от ароматного прилавка. Сигарт поспешил за ней.
Наконец, покупки закончились. С чувством выполненного долга путешественники покинули рынок: Моав — довольная удачным пополнением припасов, Сигарт — возможностью поскорее покинуть людные улицы, а главное, убраться подальше от кошачьего корня. Он как раз подумывал о том, чтобы поискать жилье подальше от центра — даже привыкшим к дикой жизни хэурам иногда хочется поспать под крышей — как вдруг до них донеслась далекая музыка. Глаза эльфы заблестели.
— Давай пойдем, посмотрим, что там! — предложила она и, не дожидаясь согласия Сигарта, помчалась на звук; недовольно вздохнув, хэур молча двинулся за ней в сплетение узких улочек.
Веселились на городской площади — то ли в честь праздника, то ли просто чтобы отвлечься от забот. Почти все пространство площади заполнили танцующие, лишь по краям стояли пожилые дамы и их седовласые мужья, тайком притопывающие каблуками — незатейливая мелодия была настолько веселой, что ноги сами пускались в пляс. Музыканты старались вовсю: скрипач неистово пилил старенькую скрипку, барабанщик лихо отбивал такт, арфист терзал благородный инструмент, извлекая из него самые невероятные звуки.
Протиснувшись из-за спин собравшихся, Сигарт стал искать глазами маленькую эльфу. Ближайшие к нему горожане тихо зароптали, толкая локтями соседей — появление «волчьего жилета» не сулило ничего хорошего, но увидев, что он настроен мирно, угомонились.
Сигарт не сразу приметил Моав: она кружилась в самом центре площади, весело отплясывая с простоватого вида парнем — характерный передник выдавал в нем подмастерье кузнеца. Серые брови хэура сдвинулись на переносице, между ними врубилась недовольная складка — этого еще не хватало!.. Но в следующее мгновение что-то похожее на улыбку скользнуло по его лицу — он невольно залюбовался попутчицей. И как он раньше не замечал детского задора, которым сейчас искрились синие глаза эльфы! Она плясала ловко и радостно, точно веселый, полный жизни зверек. Белые волосы взлетали в такт ее ладным движениям, она отталкивалась от земли маленькой ножкой так легко, что казалось, ее тело не тяжелей палого листа. Все чаще стучал барабан, словно огромное сердце, все стремительней становились движения… Наконец, на высокой финальной ноте музыка оборвалась, и танцующие разошлись по кругу. Тяжело дыша, Моав подбежала к хэуру.
