какое-то слабое свечение, похожее на светящихся в ночной мгле светлячков.
Первым пришёл в себя Рассохин. Отстранив остальных, он подтолкнул носком сапога предмет в центр столовой и все застыли, оцепенев от непонятного, нахлынувшего страха.
Теперь светилось всё просторное помещение столовой. По стенам плясали блики каких-то призрачных теней. Свечение распространилось и до «моечной», откуда в испуге высунулись лица двух перепуганных женщин.
- Это ещё что такое, мать его в пень… - попытался ругнуться Заречин.
А между тем всё более разрастающееся свечение уже захватило почти всю столовую, расползаясь по стенам, полу, потолку, обволакивая скамьи, столы и прочую нехитрую обстановку.
- Скорее к окнам! – закричал Рассохин. – Светомаскировку! Немедленно!
Кубанский с Заречиным бросились опускать тёмные одеяла, а Серов продолжал сжимать в объятиях дрожавшую Соню.
…Вот тут-то, собственно, они и увидели ЭТО.
******** (пауза) ********
Рассеявшийся по всем углам свет внезапно начал превращаться во что-то неведомое, непонятное их разуму. Лётчикам, разумеется, было невдомёк, что сейчас перед ними разворачивается самая настоящая голограмма, абсолютно ещё недоступная их современной технологии.
Пляшущие тени на стенах сместились в сторону, приобрели облик объёмного трёхмерного изображения и перекочевали внутрь столовой, заполнив собой всю внутренность просторного помещения. Женщины из «моечной» заголосили от испуга, спрятавшись назад за перегородку. Все сидящие за длинным общим столом оказались внутри разворачивающейся гигантской панорамы, которая, подобно спирали, начала крутиться вокруг своей оси, напоминая раструб воронки. Соня вскрикнула. Её обволокло какими-то эфемерными картинами, назначения которых она совершенно не понимала. Заречин принялся вертеться вокруг себя, пытаясь ухватить руками проносящиеся мимо изображения, но только хватал пустой и тягучий воздух. Кубанский вскочил, да так и застыл в испуге с высоко поднятой в руках табуреткой. Один лишь Рассохин не потерял присутствия духа, словно уже ожидал нечто похожее.
Кругом крутились рукава спиральных галактик, звёздных скоплений и отдельных планет. Рядом с Заречиным возник огромный светящийся шар Солнца, а через тело Кубанского буквально насквозь промчался по орбите величественный Юпитер. По правую сторону от Рассохина угадывался красавец Сатурн со своими узнаваемыми кольцами. Сам Серов, находясь с Соней в центре вращающейся воронки, был окружён шаровыми скоплениями звёзд, туманностями и галактиками неизвестных ему названий. Зрелище разворачивалось настолько грандиозное, что четверо лётчиков с испуганной девушкой оцепенели на месте, не в силах двинуться в сторону. Никто из них, разумеется, не был столь силён в астрономии, чтобы угадать, что им…
показывают… СТРОЕНИЕ ВСЕЛЕННОЙ.
Затем голограмма сменилась картинами каких-то призрачных городов, висящих в воздухе над поверхностью Земли. Эти прекрасные и величественные жилые комплексы с немыслимой и восхитительной архитектурой, казалось, парили в пространстве, оставляя внизу под собой зелёные массивы парков, аллей, скверов, фонтанов и целых островов буйной растительности. Среди величественных насаждений бродили какие-то причудливые животные. В небе проносились чудные летающие машины, совершенно не похожие на знакомые им самолёты. Прогуливались безмятежные и весёлые люди в воздушных одеяниях, похожих на прозрачные туники. Всё дышало теплотой и спокойствием, отчего у Сони на глазах навернулись слёзы. Было ощущение полного покоя, и даже отдалённые гулы артиллерии за окнами столовой, казалось, притихли перед столь величественной развернувшейся панорамой.
- Что… это? – запнулась Соня.
Луч вектора, рассеивающийся конусом к потолку и заполонявший своим трёхмерным изображением всю столовую, исходил как раз из той круглой коробочки, что лежала сейчас в центре помещения.
Кругом вертелось, кружилось и вращалось немыслимое количество картин, сменявших друг друга с неимоверной быстротой. Это было похоже на убыстренную съёмку какого-то кинофильма, только более чудовищного в своей красоте и грандиозности масштаба.
…Это была технология будущего.
Мелькнули картины окончания войны, в которой фюрером третьего рейха был не Гитлер, а его ближайший соратник Борман. Именно Борман был в этом измерении предводителем партии нацистов, которых разбили наголову под стенами Рейхстага. Тут скачка истории в противоположную амплитуду временного континуума не произошло. Разница была только в Гитлере и Бормане. Благодаря «эффекту бабочки» эти два, по своей сути, фюрера, просто поменялись местами в альтернативной истории человечества.
Лётчики заворожено обводили вокруг себя ошалелыми взглядами проносящиеся сквозь них изображения. Парад Победы у стен Кремля. Правление Сталина. После него Булганин, а не Хрущёв. Полёт в космос не Гагарина, а Титова. Вместо Армстронга на Луне – космонавт Алексей Леонов. Вместо Брежнева – Косыгин. Вместо Олимпиады-80 в Москве – Всемирная Спартакиада. Перестройка Горбачёва в этом альтернативном мире была заменена историческим ходом событий совершенно иного направления. Развала СССР и «Беловежской пущи» здесь не было. Виток иной параллельной реальности вывел на театр истории абсолютно другие события, лица и прогресс цивилизации. Лётчики видели, как перед ними и сквозь них промчались сразу несколько десятилетий совершенно иного развития планеты. Но они-то, разумеется, не знали всего того, что должно было произойти в их реальном мире после окончания войны. В их понятии Гитлер по-прежнему являлся фюрером нацистского государства, и они с крайним изумлением наблюдали Парад победы, которому только будет суждено сбыться в будущем.
Напрасно они пытались угадать ход дальнейшей истории человечества.
Когда картины панорамы сменились на воздушные, парящие над землёй жилые массивы городов, Рассохин, наконец, понял, в чём дело:
- Нам показывают грядущие века! – воскликнул он торжественно.
Наступила кратковременная пауза. Никто вначале не понял его слов. Кругом продолжала крутиться спираль, всех влекло внутрь какой-то подозрительной силой, словно всасывало гигантским пылесосом. Воздух, до этого тягучий и вязкий, постепенно разрядился, откуда-то запахло озоном. Гул взрывов за окном прекратился. Женщины в «моечной» замерли на месте, не решаясь выглянуть наружу. Соня, в объятиях Серова нервно обратилась к командиру:
- Кто показывает? Какие грядущие века? – изрядно напуганная, она никак не могла прийти в себя после столь чудовищной и грандиозной красоты.
Рассохин не успел ответить. Всё, что произошло потом, никто из них не вспомнил. Дверь в столовую внезапно раскрылась, в темноту помещения ворвался луч коридорного света, и на пороге возник командир авиаполка Ховрин.
Раздался оглушительный хлопок, словно в пустоте вакуума лопнул огромный пузырь. Панорама голограммы в мгновение ока свернулась в некое подобие узла, превратилась в блеснувшую точку и, оставив после себя тонкую лазерную полосу, исчезла внутри круглого плоского предмета. Он так и остался лежать посреди помещения.
Всё, что успел краем глаза выхватить из темноты Ховрин, это последний прощальный блик исчезнувшей голограммы. Полковник так и не понял, что именно произошло. Заметив перепуганные и ошеломленные лица своих подчинённых, он невольно изменился в лице.
- Что это у вас так темно? Артобстрел прекратился, можно включать свет. В
