– Иди заработай! – рявкнул на него Игорь так, что мужик немедленно ретировался, предпочтя не связываться с нервным покупателем.
Внутри магазина его тут же окутала мягкая свежесть, расходящаяся от висевших под потолком кондиционеров. Игорю все время казалось, что где-то на границе слышимости его неотступно преследует едва различимое жужжание, словно о стенки черепа яростно бьется осиный рой. Поначалу мужчина думал, что это гудят забитые продуктами холодильники, и он даже осторожно приложил ухо к холодной поверхности одного из них, не обращая внимания на изумленные взгляды посетителей. Но механизм работал почти бесшумно, примораживая щеку искусственной прохладой. Игорь недоуменно потряс головой и двинулся в сторону сверкающих запотевшим стеклом рядов спиртного.
Полки встретили его яркой россыпью этикеток, из которых взгляд моментально выделил самые манящие, те, что были знакомы уже много лет. Сегодня Игорь решил ограничиться пивом – он взял две поллитровки «Полярной звезды» и два литра «Золотого источника» в пластиковой бутылке. Расплатившись, он выполз на улицу, где ощутил себя заживо сгорающим в паровозной топке. Зной полыхал не только снаружи, но и внутри него, растекаясь по коже обжигающими расплавленными ручьями. Сидящая с самого утра где-то глубоко под ребрами тупая боль внезапно разрослась из маленького зернышка в огромную пульсирующую опухоль, и на мгновение Игорь застыл на месте, пытаясь справиться с колючей судорогой. Хватая ртом воздух, он дрожащими руками достал из пакета пивную бутылку, сорвал крышку и жадно присосался к холодному горлышку. Сразу же полегчало, пляска багровых протуберанцев перед глазами прекратилась. Выпитый натощак алкоголь моментально ударил в голову, сделав окружающий пейзаж мягким и податливым, словно вылепленным из пластилина. Игорю уже не хотелось возвращаться домой: в нем что-то дико кричало, яростно извивалось, скребя когтями по стенкам распухших сосудов. Огромная слепая радость требовала выхода, грозясь выплеснутся наружу грязным потоком окровавленных радуг. Но Игорь не знал, как безболезненно выпустить ее в мир, у него не было подходящего способа, ключа, отпирающего двери камеры из плоти и костей. Поэтому он отхлебнул еще пива, стремясь задавить разрушительный порыв, а после отправился шататься по пустынным дворам, заросшим чахлым кустарником. Это был особый, изолированный от остального города универсум, изломанное хаотичной застройкой измерение, где возле железных скелетов турников и лесенок на детских площадках бродили его деформированные безликой силой обитатели. Со стороны можно было подумать, что пьяный демиург нарочно исказил в них все пропорции: слишком короткие или слишком толстые ноги, дряблые мужские и женские животы, жировые складки на бедрах, опухшие, покрытые венозной сеткой предплечья, сонные отечные лица и глаза, равнодушные ко всему на свете. Некоторые улыбались, большинство тупо пялилось в пространство перед собой. Игорь осознавал, что сейчас выглядит ничем не лучше этих людей, но ему уже не было обидно или стыдно – пиво успокоило, подарив на время обманчивое удовлетворение собственной персоной. Легкость с каждым новым глотком проявлялась все явственнее, сквозя в размашистых движениях и умиротворенном выражении лица. В такие моменты Игорь почти боготворил спиртное. Он добрел до облезлой скамейки возле своего подъезда, откинулся на спинку и принялся бездумно чертить большим пальцем ноги корявые фигурки на песке. Изредка он вяло приветствовал соседей, выходящих из дому, и немного оживился только при виде Алены – молодой девушки в красном сарафане, чья квартира находилась этажом ниже его собственной. Игорь обожал слушать, как скрипит ее кровать по ночам, когда Алена приводит к себе парней, прекрасно понимая, что лично ему с ней ничего не светит. Впрочем, они поддерживали приятельские отношения и даже несколько раз вместе пили кофе на ее кухне.
– Пьянство с утра – первый признак алкоголизма, – улыбнулась девушка, увидев пиво в его руке. – Не рановато?
– Так уже почти обед, – пожал плечами Игорь. Он машинально уставился на ее грудь, едва прикрытую тонкой тканью: лифчиков летом Алена не носила, считая, что нужно предоставлять телу максимальную свободу. Наверняка на ней сейчас не было и трусиков…
Смутившись, Игорь покраснел и уставился в землю. Ему вдруг стало неудобно из-за своих босых ног, двухдневной щетины, мешков под глазами. Он видел, какие мужчины подвозят Алену до дома на дорогих машинах – холеные уверенные в себе самцы, хозяева жизни. Разве мог он составить им конкуренцию – он, простой рабочий, не имевший за плечами высшего образования, а впереди сколь либо обнадеживающих перспектив? Он, живущий в малометражке с выцветшими обоями, уже давно требующей капитального ремонта? Сидящий сейчас на лавочке и хлебающий дешевое пиво? Игоря охватило столь сильное отвращение к себе, что он потупился еще сильнее, пытаясь скрыть исказившую лицо болезненную гримасу. В это мгновение он ненавидел Алену столь же яростно – хотя бы за то, что она заставила его ощутить всю глубину собственного ничтожества. Ненавидел и продолжал гадать, надела она белье или нет…
– А я развеяться решила, вот собираемся с подружками в ботанический сад пойти, – Алена отбросила с лица длинные пряди светлых волос. – Надо же выходные с пользой провести. А ты чем собираешься заниматься?
– Не знаю, – пробормотал Игорь. – Может, тоже схожу куда-нибудь…
– Игорь-Игорь, – рассмеялась Алена, взлохматив ему волосы. – Жениться тебе надо!
Потом она, звонко цокая каблуками, направилась к выходу со двора. Мужчина с тоской посмотрел ей вслед.
– Жениться, как же, – почти неслышно произнес он. – На тебе, что ли?..
Рядом с ним остановился Эдик – приятель из соседнего дома. Раньше, когда Эдик был холостым, они часто напивались вместе до поросячьего визга, пару раз из-за этого даже загремели в вытрезвитель. Но потом у Эдика случилось большое и нежное чувство, объектом которого стала худенькая бледная сослуживица – «мышь белая», как ее про себя называл Игорь. Мышь звали Катя, и она, надо отдать должное, постепенно сделала из Эдуарда человека, не дав ему окончательно опуститься. Они поженились, родили двойню, и с тех пор Эдик почти не пил, успев за это время купить кучу всякого домашнего барахла и подержанный «Фольксваген». С Игорем он по причине занятости общался редко и все больше на бегу.
– Хороша, что тут скажешь… – протянул Эдик, перехватив направленный на соблазнительную девичью фигуру взгляд приятеля. – Неужели твоя?
– Бесхозная, судя по всему, – хмыкнул Игорь.
– Так почему не оприходуешь? – подмигнул ему Эдик.
– У меня есть кого оприходовать.
– Ясно, вопрос снимается, – развел руками парень. – А как вообще дела?
– Да так… без перемен, – Игорь действительно не знал, что ответить на этот вопрос. Какие изменения в жизни могут произойти у одинокого бедного холостяка? Глупо надеяться на нечто большее, чем тот минимум возможностей, что предоставляется всем и каждому с момента рождения. Мечтать о несбыточном – значит бессмысленно тратить время и нервы, это он давно осознал.
– Мы ждем перемен… – проговорил Эдик, пиная носком ботинка асфальтовую крошку. – Какие планы на выходные?
– Сговорились вы все, что ли? – Игорь неприязненно скривился. – Нет у меня никаких планов! Нет и не будет.
– Составил бы тебе компанию, но жена запрягла везти ее с детьми на дачу, – Эдика, похоже, немного смутил прохладный тон приятеля, – так что извиняй… Кстати, я в отпуске, можем на недельке пересечься, если ты не против.
– Давай, заходи на огонек, – согласился Игорь без малейшего энтузиазма. Эдик пожал ему руку и поспешил к своей благоверной, оставив товарища одиноко сидеть на пустой скамейке.
Солнце припекало все сильнее, полуденные лучи раскаленными спицами проникали под кожу и волнами расходились по всему телу, медленно поджаривая его изнутри. Игорь опустил полупустую бутылку в пакет, поднявшись на ноги. Ему больше не хотелось сидеть здесь, на виду у всего дома, и сталкиваться с довольными, благодушными знакомыми, не хотелось разглядывать собственное отражение в их глазах – отражение неудачника, слабака, побитой жизнью собаки. Тяжело ступая, он вошел в полутемный подъезд – среднего роста мужчина, чуть сутулящийся, с опущенными плечами. Его так сильно тошнило от собственной ущербности, что в порыве едва сдерживаемой злости Игорь залепил себе звонкую пощечину. Влажный шлепок раскатился по лестничной клетке, на коже вспыхнуло красное пятно. Однако боль не сумела отвлечь его от самоуничижения. Поднявшись на третий этаж, Игорь трясущимися руками достал ключ и отпер дверь квартиры. Ему срочно нужно было спустить пар.
Пройдя в прихожую, он запер дверь на замок и цепочку, а после еще задвинул щеколду. Игорю всегда нравилось выражение «Мой дом – моя крепость». Будь у него деньги, он бы и жил в такой крепости – двухметровый забор со спиралями колючей проволоки, стальные жалюзи на окнах, сенсорные замки, реагирующие лишь на прикосновение хозяина, и огромный подвал-лабиринт, где можно спрятать что угодно. Или кого угодно.
